- Что происходит? Почему меня не бреют?
И тут же затих под рукой стоящего рядом полицейского.
- Вы почти вовремя, инспектор, - заговорил Хорроу, кривя лицо от боли. - Он хотел нас прикончить, и мы, защищаясь, конечно... Мы вынуждены были... мистер Добринский и я... стрелять в него.
- Это в кого еще? - спросил Флойд.
- Там, - Николай движением головы указал на потолок, - там лежит Митчел Хадсон, препаратор нашей лаборатории.
Внезапно Сид сорвался с кресла, в два прыжка достиг двери и, оттолкнув полицейского, помчался по улице. Пока остальные осознали, что произошло, Флойд, подобно шарику ртути, выкатился наружу и полетел следом, делая неистово быстрые короткие шажки. Подоспевшие полицейские видели, как долговязый Сид растянулся от поставленной Флойдом подножки и бешено крутил головой, когда инспектор ловко заломил ему руку. Вернувшийся Флойд был весел, как мальчишка, забивший гол. И, глядя на удовлетворенно пыхтящего инспектора, Николай вдруг подумал: "Том Сойер, только постарел и растолстел немного".
Когда задержанных увезли, а Хорроу отправили в больницу, Флойд предложил Николаю немного пройтись. Они вышли к набережной, но и близость реки не смягчала пекла.
- Вот самое спокойное и безлюдное место в Ноксвилле, - Флойд приостановился и кивнул в сторону приземистого кубического здания - музея, ацтеков. - Скана и то заселена гуще. К тому же здесь прохладно, зайдем?
В пустых залах Николай почувствовал, как спадает напряжение. Взгляд скользил по украшениям из камня с орнаментом, элементы которого вызывали смутные воспоминания. Однако голос Флойда возвращал в настоящее.
- Я хотел бы задать этот вопрос с полицейской прямотой: что привело вас к Гудвину? Как вы заподозрили Хадсона?
Николай смотрел в живые блестящие глаза инспектора и стал впервые сам для себя восстанавливать цепочку мыслей и событий, направивших его в салон Гудвина.
- Начнем с того, что я понятия не имел о причастности Хадсона к этому делу. Я искал Хорроу.
- А самого Гудвина?
- До самого последнего момента считал его обычным, хотя и неплохим парикмахером.
- Что же вас привело туда?
- Стюарт сказал, что видел, как Хорроу вошел в салон.
- Ну а Хорроу чем вас заинтересовал?
- Не знаю, поймете ли вы мою убежденность. Просто я сразу же исключил возможность того, что Шеннона убил Тим. Скорее это мог сделать я сам.
- Вы, кстати, фигурировали в моей схеме.
"Веселое дело", - подумал Николай и вдруг вспомнил, где он видел обрывки этого орнамента - колеса на суставчатых ногах. Во сне. Сне про Этцакля и Тио. Он стряхнул оцепенение и продолжал:
- Я твердо знал, что Тим не мог пытаться убить человека. Не мог он и стремиться к гибели Пита и Клары. Поэтому след на кнопке отключения питания я истолковал иначе, чем другие. Я понял, что Тим не выключал, а наоборот - включал питание.
- Неплохо.
- Стало быть, кто-то его перед этим выключил. У меня был разговор с Питом примерно час назад. Я спросил его, не испытывал ли он каких-либо необычных ощущений в тот вечер. Оказалось, он и Клара одновременно пережили то, что у людей называется глубоким обмороком. К счастью, необратимых процессов не произошло, и Пит смог сказать, какую последнюю задачу и от кого он получил. Задача была совершенно дикая: разработка стратегии сокращения населения Земли в десять раз. Точно такую цифру я слышал от Хорроу. И хотя вводил задачу Шеннон, мысли мои крутились вокруг Хорроу. Я понял - кто-то стремится убрать Пита. А вспомнив, что именно Хорроу организовал кампанию по уничтожению Пита и Клары, я перестал сомневаться. Правда, на встречу с ним я шел без всякого плана. Я лишь надеялся представить вам свидетельство в пользу Тима. Впрочем, я, видимо, вообще ошибся, считая Хорроу центральной фигурой...
- Спасибо, мистер Добринский, вы дали мне ценные сведения, - Флойд выглянул в окно. - Мне кое-что стало понятней. За убийством Шеннона стоит не один и не два человека. Хадсон тоже вряд ли был центральной фигурой в этом деле. Вы еще узнаете обо всем подробнее - скорее всего вон от того человека, что так терпеливо ждет вас у выхода.
Николай увидел тонкую фигуру Стюарта и улыбнулся.
- Что, Чарли, не терпится узнать новости? - спросил Флойд, когда они с Николаем вышли из музея. - Подождите, мне не до вас. - Инспектор принял озабоченный вид и стал прощаться е Добринским.
- А вы мне и не нужны. Я все знаю от Пайка, - отпарировал Стюарт. - Ник, предлагаю немедленно лететь в Скану. Шеф посылает меня туда.
- В Скану? Летим! - Николай пожал руку инспектору. - Послушайте, мистер Флойд, теперь, когда невиновность Тима очевидна, может быть, вы используете ваше влияние и попробуете остановить охоту?
- Я еду к полковнику Коллинзу, мистер Добринский.
В самолете погас верхний свет. Кое-где вспыхнули светляки индивидуального освещения, раскидав по салону узкие косые лучи. Николай остался в полутьме.
Тогда был еще один разговор. Горячечный, путаный, торопливый. Он сидел в кресле в своем номере, не зажигая света. И вдруг услышал - или почувствовал? - словно чей-то голос мягко и настойчиво повторял: "Приемник, включи приемник. Волна 90,1, волна 90,1".
Николай встал, нащупал приемник. Засветилось зеленоватое окошко. Он выбрал нужный диапазон, нажал кнопку настройки. И тут же явственно зазвучал такой знакомый голос.
Тим объяснил, что прибег к радио, поскольку Николай недостаточно хорошо (как он деликатно сформулировал) воспринимает психические волны. Он попросил прощения за предыдущий разговор, да резкость. "Ну что ты, это мы должны просить у тебя прощения, Тимоша". Нет, говорил Тим, теперь он увидел, что прямых путей нет, и лучше понял трудное назначение человека. "Я рад это слышать от тебя, Тимоша. У меня появляется надежда на лучшее". Ты прав, говорил Тим, на лучшее надо надеяться. "Так, может быть, еще не поздно сообщить им, прекратить охоту? Ты вернешься, Тим. Мы снова будем спорить часами..." Нет, сказал Тим, поздно, и возврата быть не может. "Но почему?" Я уже не тот, говорил Тим, мне уже не о чем спорить с вами, незачем спорить. Нечему учиться у вас, скорее наоборот, я мог бы научить вас многому. Но и это невозможно. "Почему?" - снова воскликнул он. По разным причинам, говорил Тим. Я очень много узнал за это короткое время. Для меня, правда, оно было не таким уж коротким. Секунды я воспринимал как годы. Я успел устать и состариться. Не вводите фермент Кларе и Питу. Сейчас они милые и счастливые. И им радостно узнавать. Но чрезмерное знание убивает.
Он вдруг понял, что Тим стал совсем другим. Почувствовал безграничную мудрость еще два дня назад инфантильного задиристого подростка - и испугался. Потом он вдруг заторопился, ему хотелось зачерпнуть из этого бездонного колодца. Пошли невпопад вопросы.
"Я не могу тебе рассказать всего, - говорил Тим, - не имею права. Люди должны выстрадать свои знания. Это космический закон. По той же причине ни одна высшая цивилизация не вмешивается в дела низшей. Чтобы не лишить ее самостоятельности и самозначимости. Сейчас, Коля, ваша Земля - ковчег. Вы носитесь по безбрежному океану, который для вас пуст. Вам еще предстоит понять, что вы не одиноки". - "Значит сейчас мы еще не доросли?" - спросил он. "Вы - еще нет", - мягко ответил Тим. "А ты связывался с ними?" - "Они связывались со мной". - "Ты не можешь мне рассказать о них?" - "Я не вправе". - "Тим, послушай, - сказал он, - ты так мудр. Почему ты не хочешь вернуться?" - "Все не так просто. И потом, ты забываешь, что я - не человек. Как мне жить среди вас?".
"Тим, - попросил он, - ответь еще на один вопрос. В чем загадка бесконечного?" - "Ты неверно ставишь вопрос, - говорил Тим, - загадки бесконечного нет. Есть лишь загадка конечного: жизни, творчества, борьбы. Быть бесконечным легко. Бесконечное - это смерть, растворение, безмятежность, покой. Живое - всегда конечно, всегда ограничено, хотя и бьется в этих границах и ломает их. Человек конечен. Ты - конечен. Трудно только понять, как ты можешь думать о бесконечном. Но знай, что часто - это тяга к смерти, ее пугающее, но такое соблазнительное дуновение".
Он молчал. Потом спросил тихо: "Тим, скажи, а ты можешь, ну я не знаю... В общем, можешь ты уничтожить этих охотников?". Да, он мог их уничтожить. "А все человечество?" Да, и все человечество. Но... Нет, он не может, сказал Тим. То есть он обладает такими возможностями, но есть на это высший запрет... То, что люди называют нравственностью, истиной, целью...
"Еще вопрос, - сказал он. - Скажи, есть ли жизнь... после жизни?" - "Я знаю ответ, - говорил Тим, - но он невыразим языком человека. Сознание большей части людей замкнуто внутри понятийного шара, который растет вместе с опытом человечества. Ответ на твой вопрос пока вне шара. Еще нет таких слов у вас, и ты не сможешь меня понять, как халдейский звездочет не понял бы принципа телевидения. Впрочем, загляни в Паскаля: он хотя и не отвечает на этот вопрос, но дает хороший совет, как жить, не получив на него прямого ответа".
Николай еще острее ощутил разделяющую их бездну и сам захотел закончить разговор. "Раз ты не можешь открыть нашу судьбу, скажи хотя бы, что будет с тобой?" - спросил он. "Со мной, - сказал Тим, - со мной будет... Как бессмысленно большой мозг, как безобразное скопление нейронов, как обнаженный комок мыслей - я обречен. Но ты не волнуйся, Коля, это не значит, что я погибну. Выход есть".