Из статьи Ч.Стюарта в "Кроникл". 29 июля, воскресенье, утренний выпуск.
"...Испуганные и не понимающие ситуации люди начали преследовать его, предполагая, что столкнулись с неясной, но враждебной силой. Поздним субботним вечером в воздух поднялись тяжелые вертолеты с лазерными пушками и грузом напалмовых бомб. Мозг только защищался. Он уходил, утекал. Все дальше в пустыню, в пески, к мертвым камням. Вертолеты настигли его, потом потеряли..."
Занималось тусклое утро. Вертолеты, во второй раз поднятые с военно-воздушной базы "Эллис", шли на высоте сорок метров.
- Учти, Джек, он выводит из строя любые средства радиотехнической разведки. Можно рассчитывать только на свои глаза, да и то с осторожностью: он гипнотизер. Вы должны уничтожить объект, находящийся в квадрате двадцать на двадцать миль. - Майор Уитни ткнул пальцем в карту. - Пройдете ущелье и сразу же начинайте обрабатывать пески. Вчерашняя неудача не должна повториться. Лететь не выше пятидесяти метров, чтобы проплавить почву на глубину не менее метра.
Цепь машин втягивалась в горловину каньона, другой конец которого, резко расширяясь, выходил в пустыню. Джон Фулбрайт помнил картину, которая должна открыться через три минуты: в колеблющемся, не остывшем с вечера воздухе плавают красноватые скалы. И редкие пятна чапараля и агав на бурой каменистой земле. Через час все это пространство превратится в медленно остывающую корку лавы.
Стены каньона круто раздались.
- Джек, ты что-нибудь, понимаешь? - спросил второй пилот.
Кройф пришел в себя от неожиданного и нового ощущения. Это не был какой-нибудь определенный звук - было физическое ощущение свежести. Не то чтобы остывающая предутренняя пустыня отпускала путника из горячих лап. Совсем нет, не просто исчезла духота, и шорох песка сменился другими звуками, более чистыми и влажными. Кройф дышал другим воздухом. Он полоскал легкие нежной прохладой леса, росистого утра, впитывал горьковатый запах смолы. "Какой странный переход в небытие!.." Эта картина должна быть отражением чего-то виденного раньше, но он не помнил, где это было. И было ли? Сознание вновь ускользало. Сквозь полузакрытые ветки он разглядел светло-зеленый шелк, освещенный сверху... или изнутри. Ах да, вспомнил, это абажур настольной лампы из его кабинета в Эйндховене. Но как он попал сюда, в Скану?
Пробуждение Роберта Мэллори было восхитительным. Он еще не открыл глаза, но ощутил уже необычайную бодрость во всем теле, рожденную - ну конечно же глубоким освежающим сном. Усталость вчерашнего дня исчезла. Сейчас, еще несколько секунд, и он откроет глаза и встанет. Один, два, три... Мэллори приоткрыл левый глаз и похолодел: страшная безгубая пасть, увенчанная двумя полушариями глаз, и пульсирующий мешок подбородка у самой его щеки, прижатой к пледу. Мэллори отпрянул и вскочил на ноги. Перед ним сидела лягушка. Он стоял и двух шагах от круто спускающегося к воде обрыва. Под ногами росла влажная трава, а там, где вчера были сизые листья чапараля, стояла сплошная зеленая стена. Со всех-сторон к нему тянулись мясистые мокрые листья. Мэллори глянул наверх - там на высоте вытянутой руки полыхали оранжевые кисти рябины.
Не было ни скал, ни агав. Джон Фулбрайт, пилот первого вертолета, заходившего на цель, не увидел цели. Густая зеленая масса, волнуясь, подкатывала под самое брюхо машин. Гряда высоких стволов заставила вертолеты подпрыгнуть на несколько десятков метров. Следуя заученному маневру, машины выходили из каньона и растягивались в цепь, образуя фронт атаки. Но атаки не последовало: ни один пилот не осмелился сбросить груз.
- Нет, я ничего не понимаю, - ответил Джон на вопрос второго пилота.
- В чем дело, Фулбрайт, что вы там увидели? Почему не обрабатываете цель? - звучал в наушниках голос полковника Коллинза.
Николай и Чарльз Стюарт увидели сад с высоты восьмисот метров. Море зелени всех оттенков простиралось на мили и мили впереди, и в нем, как острова, пятна озер. Стюарт повел самолет вдоль зеленой кромки и через час замкнул круг.
Они мало говорили: с первых минут им все стало ясно.
- Вот что задумал Тим, когда сказал мне, что выход есть.
Несколько раз Стюарт бросал машину вниз. Казалось, самолет нырял в провалы зеленого рельефа, и тогда тонкий пряный запах наполнял кабину.
- Ник, а это не может быть гипнозом?
- Нет, Чарли, это не гипноз.
- Вы не торопитесь? - спросил Стюарт, когда они приземлились. - Я должен собрать материал и сразу же ехать в редакцию - дать им хотя бы сто строк в вечерний выпуск.
- Я с вами, если можно, - сказал Ник. - Мне интересно, что вы напишете.
- Вы мне поможете. Это такой материал! Бомба!
И здесь Николай увидел, что значит на деле профессиональная хватка репортера "Кроникл" Чарльза Стюарта. За сорок минут он вытряс все мыслимые сведения из лейтенанта Джона Фулбрайта, майора Элберта Уитни, полковника Кеннета Коллинза, сэра Монтегю Бодкина и даже из еще не пришедшего в себя Роберта Мэллори, которого вытащил из машины буквально у подъезда редакции. Потом он десятком точных вопросов заставил Николая построить такие умозаключения, которые неожиданно для их автора под опытным пером Стюарта сложились в стройную, захватывающую картину.
В редакции Чарльз Стюарт наговорил в диктофон текст статьи, обессиленный добрел до машины, где его ждал Николай, и рухнул на сиденье.
- К Эдвардсу, Ник?
- Только давайте сначала заедем ко мне: три минуты под струей душа - и мы с вами в полной форме.
- У вас найдется для меня свежая рубашка?
- О чем речь, Чарли!
Из статьи Ч.Стюарта в "Кроникл". 29 июля, воскресенье, вечерний выпуск.
"Ночью отряд вертолетов прочесал пустыню. Полковнику Коллинзу доложили, что объект не найден. Лишь на одном участке площадью несколько десятков квадратных миль пустыня была покрыта серым налетом непонятного происхождения. Поиски решили возобновить на рассвете, поскольку средства ночного видения не давали желаемых результатов.
Перед рассветом звено вертолетов под командованием лейтенанта Дж.Фулбрайта получило приказ на всякий случай, как выразился полковник Коллинз, обработать напалмом пространство, покрытое серой пленкой. Звено вышло в указанный район. Машины зависли над точкой, отмеченной на карте. Однако напалм так и не был сброшен.
Недоумевающие пилоты смотрели то вниз, то на карту. Они маневрировали и переругивались с землей, ибо карты указывали пустыню, а пустыни не было. Она превратилась в оазис, в невиданный сад, парк, лес. Фантастический мир непонятных, поразительных растений.
Мистер Николай Добринский, русский биолог, работавший последнее время с Тимом, дал такую версию случившегося. Мозг, понимая, что нет ему жизни среди людей, но чувствуя высокий этический накал, почти экстаз, всю накопленную энергию, все знания, всего себя превратил в изумительный благоухающий сад. Это была жизнь. Тим продолжал жить..."
- Тим был одержим идеей мировой гармонии, - говорил Николай. - Ей он и принес себя в жертву.
Они сидели за столиком у окна. Толстый Эдвардс, протирая стаканы, бросал на них короткие взгляды. Черные живые глаза его светились симпатией. Стюарт молчал.
- Ковчег под предводительством осла, - сказал Николай.
- Что? - спросил Стюарт.
- Вот мир людей. Живите во Вселенной. Земля - вертеп обмана, лжи и зла. Живите красотою неизменной, - Николай усмехнулся. - Просто Тим недавно назвал Землю ковчегом. И дал понять, что у руля стоит не совсем подходящий разум.
- Неужели это были его стихи?
- Нет, это Бунин. А Тим, хотя стихов и не писал, стремился к гармонии во всем, как поэт.
- Жертвенность, гармония - это же чистый Достоевский, - сказал Стюарт.
- Любите Достоевского?
- О да. Правда, это не моя привилегия. Он кумир многих американских интеллигентов. Достоевский - это обнаженная совесть. Мне кажется, обостренная совесть - удел всех великих наций.
- Признайтесь, Чарли, вы пишете не только для газеты.
- Так, пустяки. Но хотелось бы написать роман с долгим дыханием, как писали русские. И вообще, я думаю, что нисколько вас не удивлю, если скажу, что больше всего на свете ценю великую русскую литературу. И знаете за что? Нигде больше вы не встретите такой глубокой тоски по лучшему. Давайте выпьем, Ник.
Рассказывают, что в тот самый предутренний воскресный час легкое облако снов пронеслось над Ноксвиллом и полетело дальше, вслед ускользающей ночи.
Это были короткие светлые сны. И все, кому они являлись, улыбались и просыпались счастливыми.
Николаю привиделось, что он плывет по Москве-реке на маленьком теплоходе. Рядом сидит Таня. Они пьют лимонад, передавая друг другу бутылку, и смеются.
Стиву Коулу приснилось, будто Джоан Айкен пригласила его провести уик-энд на ранчо ее отца. Они едут туда на открытой голубой машине Джоан. Она сидит за рулем, а Стив смотрит на стрекозу, которая запуталась в ее густых желтых волосах.
Через пять часов пожилая крестьянка Нисияма Ватанабэ растолкала мужа и сказала ему: "Тосихито-сан, наш мальчик, наш Сейто скоро придет". - "С чего ты взяла", - пробурчал муж спросонок. "Я только что видела во сне, что он стал профессором и учительствует в нашей деревне".