та. Что было с Тимом дальше, вы знаете. Хорроу же начал бешеную деятельность по легальному уничтожению Пита и Клары, свидетелей его преступления. К счастью, остроумный и своевременный спектакль, разыгранный некоторыми из присутствующих здесь, помешал этому варварскому акту.
Вы можете задать вопрос: почему, узнав об исчезновении Тима и убийстве Шеннона, мы немедленно не задержали тех двоих, связанных со взрывом компьютера "Оливетти", которые встречались в салоне Гудвина? Причина проста: мы потеряли их из вида на несколько часов. Но вот в воскресенье, как раз в то время, когда вы, мистер Глен, и вы, мистер Добринский, морочили сержанта Тайтона, мне сообщают, что один из них, некто Энтони О'Хара по кличке Красавчик, караулит вход в салон, куда вошли два сотрудника Центра - Хадсон и Хорроу. Чтобы принять решение брать их, мне не хватало одного - известия, где второй организатор взрыва в Милане, где Кеннет Фолл. Пока я размышлял, что делать, к Гудвину отправился третий сотрудник Центра - присутствующий здесь мистер Добринский. Ждать я больше не мог.
- Приехали вы, действительно, вовремя, - сказал Николай.
- Рад, что оказался вам полезен. Вот, собственно, и все.
- Все? - спросил Николай.
- Ах, молодой человек. Я знаю, какого финала вы ждете. Но я сделал свое дело. Далее вступают в действие законы демократической страны. Как юрист я не вижу перспектив для успешного возбуждения дела. Убийца Шеннона мертв. А Хорроу, Фолл - все это эмоции, то есть сфера журналистов, а не полиции и суда. - Флойд сел и устремил близорукие глаза на Стюарта. - Но как человек я, пожалуй, согласен с выводом Пита.
- Это результаты, которые Хорроу взял у Шеннона в тот вечер? - спросил
сэр Монтегю.
- Те самые, сэр.
- И что же ответил Пит?
- Я думаю, вам лучше обратиться к сэру Мэтью. Он беседовал с Питом.
Все ждали.
Мэтью Килрой заговорил с видимым удовольствием:
- Пит подошел к задаче с должной обстоятельностью. Задача, напоминаю, состояла в определении общей стратегии уничтожения девяти десятых человечества. Пит консультировался с Кларой и Тимом. Требовал от них информации, которой ранее не располагал и никогда не интересовался. Прочел Савонаролу, Мальтуса, Альфреда Розенберга, Мао Дзэдуна. Проглотил историю восточных деспотий, изучил практику тоталитарных режимов в России, Германии, Кампучии, Северной Корее.. Потом перешел к трудам по психиатрии. Ответ он зашифровал, по требованию Хорроу, тем же шифром, который использовался для введения задачи. Сам Хорроу шифра не знал и передал ответ Фоллу.
- А Фолл категорически отказался расшифровать нам этот ответ, - добавил Флойд.
- Но Пит-то его знает, - сказал Стюарт.
- Пит сказал мне, что Лэрри не велел ему с кем-либо обсуждать эту задачу, и мне не хотелось оказывать на Пита давление, - сказал Килрой.
- Так вы до сих пор не знаете, как можно укокошить шесть с лишним миллиардов человек? - спросил Глен. - Ай как стыдно.
- Пит обещал Шеннону не раскрывать тайну ни одному человеку.
- Но я не уйду отсюда без ответа! - завопил Стюарт.
- Зачем так нервничать, Чарли? - сказал Николай. - Ответ ведь известен.
- Тебе?
- Нет, мистеру Флойду. Он ведь сказал нам, что согласен с выводом Пита. А такой осмотрительный человек, как инспектор Флойд, не станет соглашаться с выводом, который ему не известен.
- Правда, черт возьми. А ну-ка, Дин, выкладывайте, что вам сказал Пит?
- Пит сдержал слово. Он ничего не сказал ни одной живой душе. Разве что поделился с Кларой. А Клара - с Ричардом Гленом. - Дик гордо кивнул головой. - А уж Глен рассказал мне. - Флойд достал из кармана сложенную в восемь раз бумажку и начал неуклюже ее разворачивать.
- Ну будет вам, инспектор! - Стюарт извертелся. - Давайте ее сюда.
Но Флойд надел очки и, отставив руку с бумажкой, уже читал: "В условиях дефицита информации могу дать лишь приблизительный диагноз: агрессивно-маниакальный синдром, отягощенный комплексом некрофилии.. Показана принудительная изоляция автора запроса".
- Простите мою запальчивость, монсеньер, - говорил Силарк, - но Хадсон - тупица и невежда, гангстер старой примитивной закваски. Столько времени провести рядом с уникальными биокомпьютерами и не понять, что их хозяин может стать реальным властелином мира! Ничем не ограниченный интеллект плюс потрясающая наивность и собачья преданность хозяину. Вы понимаете? Они могут все, с ними смешон любой противник. Дело лишь в том, чтобы убедить их в праведности наших действий, а при их инфантильности это элементарно, даже если вы хотите сварить суп из собственной бабушки.
Гроссмейстер поморщился.
- У кого-нибудь еще есть подобные создания?
- У русских. В биоцентре недалеко от Москвы. Место называется Пущино.
- Интересно, можно ли до них добраться.
- Трудненько. Бдительность - одно из самых ходовых словечек в этой стране. Думаю, Пущинский центр богато оснащен охранными подразделениями. Впрочем, все это сочетается с жадностью, безалаберностью и наивностью - такой вот винегрет. Я, знаете ли, одно время изучал, и довольно основательно, их историю. И что же? Даже в минувшие века, захватывая соседние земли, они обычно не грабили их, а скорее делились своим. Если хотите, альтруизм и мазохистские комплексы - их национальная черта. У них одна страсть: заставить других жить теми же святынями, какими живут они сами. Для этого они готовы идти на муки физические и нравственные, могут даже ружьем или там боеголовкой пригрозить - все ради того, чтобы принудить всех вместе с ними воздыхать по поводу неизбывной мировой скорби.
- Что вы плетете, Силарк. Отвечайте коротко: реально ли добраться до Пущино?
- Пока не знаю, монсеньер.
- А эти, ноксвильские, что - уже совсем недоступны?
- После всего, что натворил Хадсон, проникнуть туда нелегко. Но не все потеряно. Ходы в Центр мы найдем. Достаточно заново втереться в доверие к кому-нибудь из оставшейся пары, а дальше все пойдет гладко. Придется, правда, вырастить его до стадии супермозга.
- А что если мы организуем силами Ордена свое производство?
- Увы, монсеньер, у нас нет второго Кройфа.
- А первый?
- Первый к нам не пойдет. На этот счет мы не должны заблуждаться.
Прошло две недели, и Николай Добринский начал готовиться к возвращению домой. Потрясение, вызванное появлением в пустыне сада, который стихийно получил название Тимгардена, постепенно улеглось. В биоцентр возвращалась обычная атмосфера. Сэр Монтегю по-прежнему царил в своем кабинете, Килрой и Глен вернулись к Питу и Кларе. Известие об их спасении вызвало было раздражение властей, но повторный приказ об уничтожении издать никто не решился: просочившиеся в печать сведения об Ордене и новая атмосфера вокруг работы Центра, атмосфера Тимгардена, исключали такую возможность. Профессор Хорроу покинул Ноксвилл. Он получил повышение и уехал - заведовать каким-то отделом в департаменте планирования науки. У Эдвардса, в казино Ромеро и баре Ай-Кью затихли разговоры о происшедшем. Но с двух до трех на дорожках парка уже не было видно Бенджамина Кройфа в тренировочной фуфайке. Николай навещал его в больнице, где тот провел несколько дней, потом дома. Но ему показалось, что старику эти посещения в тягость, и он прекратил их.
Нанеся последний визит сэру Монтегю, Николай устроил небольшую пирушку у Эдвардса, где и простился с Диком, Сэлли и Мэг - она, кстати, тоже уезжала: в Кембридже начинались занятия. Стюарт заявил, что проводит Николая до самолета.
По дороге в аэропорт Добринский решил в последний раз навестить Кройфа, но потерпел неудачу.
- Мистер Кройф каждый день уезжает из дома очень рано, а возвращается так поздно, что мы с женой и не знаем, когда, сэр, - сказал Николаю высокий пожилой мужчина со впалыми щеками, вышедший из соседнего коттеджа. - Но он просил передать вам кое-что. Прошу вас, зайдите в дом.
- Если позволите, я пока напишу ему записку.
В холле Николай присел у телефонного столика и написал:
"Дорогой Бен, я никогда не забуду эти месяцы работы с вами и Тимом. Я знаю, что потеря Тима для вас равносильна потере сына, и не пытаюсь вас утешать. Уверен, что лучшее в Тиме вложено в него не обучающей программой, а вами. Жертвенность Тима - это отражение вашей души. Верю, что вы преодолеете горечь утраты. Верю, что увижу вас прежним Беном. Любящий вас Ник".
Хозяин, деликатно промешкавший в комнатах, пока Николай писал, вернулся с белым прямоугольным свертком.
- Осторожно, сэр, здесь стекло.
Теплая черная августовская ночь. Ноксвильский аэродром, безлюдная лужайка у выхода на посадку. Появляются Николай Добринский и Чарльз Стюарт. В руках у Николая большой прямоугольный сверток. Они садятся на единственную скамейку спиной к ограждению летного поля.
Стюарт. Ну вот, Ник.
Добринский. Ну вот, Чарли.
Стюарт. Через полчаса.
Добринский. Через полчаса.
Стюарт и Добринский (вместе). Я...
Добринский. Я хотел сказать, что уезжаю немного другим.
Стюарт. Тим всех нас сделал немного другими.
Добринский. Не то чтобы он был уж очень хорош, робот-моралист. Он и смешон бывал. Но когда я с ним говорил - становилось немного стыдно за свой максимализм, свою толстокожесть.