- По деньгам его, в вашей транскрипции. Что вы намерены делать?
- Хотите знать, на что пойдут ваши денежки?
- Все-то вы про деньги, Кен. Почему бы мне не проявить чистую любознательность?
- Знаете, есть такое животное у нас в Америке - лопатоног? Разновидность лягушек.
- Ну и что?
- Добродушные головастики-вегетарианцы. Скромно живут в своем болоте, кушают тину, никому не мешают: точь-в-точь наши сограждане. Но вот наступает засуха, болото мелеет. Корма не хватает. Угроза смерти нависает над всем родом. Молнией проносится сигнал: "Мы гибнем!" И знаете, что происходит? Эти мирные симпатяги начинают жрать друг друга. Представляете, Говард, что начинает твориться в нашем захолустном водоемчике? Проворные и сильные гоняются за больными и слабыми... Мясо немощных хрустит на зубах молодых и наглых. Стон и плач стоит на болоте, да утробный рык обжирающихся победителей. Скажете - какой ужас! Ваше чувствительное сердце наполняется состраданием и отвращением. И напрасно! Поедая своих близких, лопатоноги осуществляют благородную миссию спасения вида. Восстановив, как говорит наша ученая братия, "экологическое равновесие", они снова превращаются в мирных лягушек и собираются веселыми стайками в теплые вечера, чтобы обглодать листик кувшинки и потолковать с соседями.
Говард молчал, склонив голову набок.
- Так вы хотите иметь возможность беседовать со мной лет через десять?
- Я бы предпочел другого собеседника, Кен, но боюсь, по вашим прогнозам, выбор будет невелик. Сколько нас останется в нашем болоте?
- Один из десяти, по скромным подсчетам.
- Кен, Кен, я не дам ни цента!
- Оставьте, Говард. Вы знаете, что я прав, и должны дать десять миллионов. С вас мы меньше не возьмем, к тому же у меня есть превосходная идея. Наличности нам не надо. Мы законопослушная солидная фирма. Пусть это будет гуманитарная помощь народам Африки и Юго-Восточной Азии, а? Противозачаточные средства... Заводик по производству медикаментов где-нибудь в Судане, Сомали или Чаде. Фармацевтика - дело тонкое. Под аплодисменты вы перережете ленточку на пару с какой-нибудь гориллой - то бишь их черномазым президентом. Ваши снимки обойдут газеты мира. Да вы еще от налогов уйдете, Говард. И когда-нибудь под вашей статуей напишут: "Спаситель цивилизации". И у ее подножия никогда не увянут цветы.
- Какие цветы? Я собираюсь жить долго.
- Ах, долго. Сколько именно? Пять лет? Десять? Ведь больше у нас с вами нет, или, точнее, не будет, если...
- Ну ладно, ладно, Кен. Вы повторяетесь.
В просторной комнате на втором этаже красно-коричневого викторианского особняка, стоящего в самом центре Ноксвилла, беседовали двое. Первый - уже знакомый нам Кеннет Фолл - отхлебывал густой кофе, припадая через глоток к сигаре. Второй, постарше, сутулился даже сидя в кресле, зябко ежился и грел руки о высокий стакан молока.
- Митч, с "Оливетти" ничего путного не вышло. Им бы полгода пришлось пыхтеть над формализацией задачи, а о том, чтобы решить ее тайно, не может быть и речи. Правда, шифр они сделали, и Карлуччи утверждает, что ни одна другая машина его не раскусит. По крайней мере, за обозримый срок.
- Пора вступать в игру, Кен?
- И не мешкая. Босс теряет терпение. У тебя есть кто-нибудь на примете?
- Был один. Некто Хорроу. Он работал с детишками Кройфа, но старик его невзлюбил - и правильно, надо сказать, сделал - личность мерзкая: смесь честолюбия и трусости. Кройф его выгнал, и теперь он болтается без дела, мороча Монти, пописывая лихие статейки и читая публичные лекции в том же духе, в котором ты написал свой перл - Программу Ордена.
- Ну, ну, Митч...
- Я не кончил. Формально Хорроу еще сотрудник Центра. У него большие связи. По-моему, Бодкин его побаивается. Он до сих пор член ученого совета и при желании найдет способ подобраться к наиболее эффективному и ценному для нас компьютеру.
- Это тот, что у них зовется Питом?
- Он самый. Но важно этого Хорроу заинтересовать.
- Деньги?
- Не думаю. Скорее - иллюзия власти. Он из тех, кто обожает всю эту опереточную мишуру с клятвами, кинжалами и факелами. Кстати, попробуй взять у него интервью. Раскрути его. Втяни в задушевную беседу. Настрой на нужную волну. Ну, не мне тебя учить.
- Неплохая мысль, Митч. Но это - позже. Вот вернусь из Милана... Мне поручили закруглить дела с "Оливетти".
- Послушай, Кен, на свете немало суперкомпьютеров. Почему мы прилипли к этим макаронникам. Есть Цюрих, есть Лондон. Стокгольм, наконец.
- Не все так просто, Митч. Суперкомпьютеры под строжайшей охраной. Важнейшие стратегические объекты. Владеющий суперкомпьютером владеет миром. Положение в мире довольно неустойчивое. Ведущие державы косятся друг на друга - кто первый сделает прорыв. Представляешь, что это значит? Шквал бесценной информации. Да не только державы - транснациональные компании, тайные сообщества, просто сверхбогачи. Не удивлюсь, если султан Брунея, или какой-нибудь нефтяной шейх, или тюменский газовый король уже устанавливает у себя такой вот сверхкомпьютер - кнопку, дающую власть над миром. Ты спрашиваешь, почему итальянцы? Да они самые беспечные. К швейцарцам и шведам не подступиться. К англичанам и немцам тоже не резон соваться.
- А к русским?
- Ты бы еще про китайцев спросил.
- Нет, стольких косоглазых лазутчиц у нас нет.
- Русские - разговор отдельный. Пусть разберутся со своими проблемами, а там посмотрим.
- Не хитришь ли ты, Дин? Таишься от старого товарища? И ребенку ясно, что Россия - самая нынче лакомая страна для авантюриста. В том числе, уж прости меня, и для нашей богадельни, нашего с тобой драгоценного и самого тайного Ордена. В стране, где десять тысяч ядерных боеголовок, сколько-то суперкомпьютеров и тьма талантливых инженеров, власть валяется в пыли уже третий десяток лет. И ты хочешь сказать, что у нашего милого гроссмейстера нет желания к этой власти подобраться?
- Митч, это не своевременный разговор.
- А знаешь ли ты, что в Ноксвилле у Кройфа появился какой-то русский.
- Вот как? - Кеннет Фолл поднял брови.
- И такой невинный и румяный, что вызывает подозрения.
- Любопытно, Митч, крайне любопытно. И, не скрою, неприятно.
Получается, не мы одни такие умные, Митч. До сих пор ни лаборатория Кройфа, но Ноксвилл в целом не числились в списке мировой системы суперкомпьютеров. Такая, знаешь ли, характерная аберрация. Одно дело - сверхохлажденные сверхбольшие интегральные схемы, гигагерцы базовой частоты и триллионы операций в секунду, а другое - десять фунтов какой-то плесени, ну что тут может быть серьезного. Характерный просчет, Митч. Поверь, я не мало лет отдал научной журналистике, повидал немало и думал, что только я и допер до сути. Но вот уже первый звоночек. Кстати, ты еще не полез к этому русскому? Смотри, профессионал - если он профессионал - живо тебя раскусит.
- Не учи меня жить, Кен.
- Ну, хорошо, хорошо. И все же спускать с него глаз нельзя. Знаю я эту публику, слыхал. Глаза небось серые, волосы пегие, росточка среднего - невидный славянский замухрышка - так, Митч?
- Вовсе нет. Здоровый малый, смазливый и, кажется, женский угодник.
- Это уже кое-что. Классика шпионажа - погореть на юбке. Надо подумать.
- Вот, посмотри. - Худые пальцы Пайка развернули веером и положили перед Флойдом десяток снимков. Заброшенный угол окраинной улицы. Ветхий каменный, со следами штукатурки, дом. Дверь, висящая на одной петле. Грязная конура с высоким оконцем. На полу среди тряпья и разбросанных книг полуобнаженное тело мужчины со связанными руками.
- Здесь они продержали его целую неделю. А уж потом...
Джон Пайк вернулся из Милана с печальным известием: Дуглас Спайдер, человек, внедренный Флойдом в Красные отряды, агент, от которого и Флойд, и Интерпол ожидали сведений для раскрытия целой серии преступлений, связанных с мощными вычислительными машинами и происходившими в самых различных странах, серии, последним звеном которой был взрыв, уничтоживший один из крупнейших в Европе вычислительных комплексов фирмы "Оливетти", так вот Дуглас Спайдер не вышел на связь. Труп его с литерой R - меткой Красных - на спине нашли в полуподвале книжного склада.
- Бедный Дуг, - Флойд снял очки. Выпуклые темные глаза смотрели жалостливо и беспомощно. - Ну, что ты там крутишь?
Пайк протянул инспектору еще один снимок. Это был фоторобот, изображавший человека лет тридцати пяти с глазами навыкате и поджатым ртом.
- Эта штука немного стоит, Дин, но тут еще написано, что Красавчик Тони по-итальянски говорит плохо, в Штатах когда-то сидел - за что, впрочем, неизвестно, и терпеть не может креветок и прочей морской живности.
- Остается сущий пустяк: собрать всех мужчин от тридцати до сорока лет, плохо говорящих по-итальянски, выяснить, кто из них не ест омаров, отпустить тех, кто никогда не сидел в американской тюрьме, а из оставшихся выбрать самого пучеглазого. Так? Ладно, Джек, садись и расскажи мне о Красавчике поподробней. - Флойд откинулся, держа фотографию в вытянутой руке.
- Парень, стрелявший в Тино Карлуччи, был страшно подавлен самоубийством своей напарницы. Сутки он молчал, потом стал лихорадочно давать показания. Знал он, правда, немного. Задание убить программиста они получили от командира своей пятерки, которого он тут же и выдал. Но найти его не удалось. На этом бы все и закончилось, но...