– Мы разберемся без твоего участия, – сухо сказал Рихард.
– Без моего участия вы уже умудрились влезть в весьма неприятную историю.
– Я и раньше влезал в неприятные истории и всегда разбирался сам. Собираюсь это делать и дальше. Убедился, что спасать не нужно? Можешь уходить.
Голос мужа был так холоден, что я даже поежилась. Не хотелось бы, чтобы он когда-нибудь так говорил со мной.
– Рик, я действительно не мог поступить иначе. Я очень любил твою мать, что бы ты ни думал и ни говорил по этому поводу. А ты – единственное, что у меня от нее осталось, – устало сказал инор Брайнер. – Не выгоняй меня.
Рихард отвернулся, всем свои видом показывая, что ничего прощать и забывать он не собирается, а мне вдруг стало так жалко обоих. И никак не могла я согласиться с позицией мужа, тем более что…
Я встала со стула и даже покачнулась от нахлынувшей слабости. Видно, хоть папин артефакт больше не работал, воздействие дыма еще продолжалось. Пожалуй, глоток свежего воздуха мне тоже не повредит. Я пошла к окну, выглядела при этом я, наверное, жалко, так как Рихард сразу бросился на помощь. Я благодарно на него посмотрела, и взгляд его, до этого момента очень злой и настороженный, оттаял. Пожалуй, инор Брайнер плохо влияет на настроение моего мужа, и нужно что-то с этим делать.
– Рихард, вот смотри, – сказала я тихо, так, чтобы слышал только он, – ты осуждаешь своего отца за то, что он не поддался шантажу, а попытался справиться своими силами, но не преуспел. И ты считаешь, что он неправ. Так?
– Да.
– А вот мой отец стал делать именно то, что нужно шантажисту. И как, получается, по-твоему, он прав?
– Нет, но…
– Никаких «но». Правильно либо одно, либо другое. Либо поддаваться шантажу, либо нет. И твой отец прав. Если бы поняли, что таким образом на него можно давить, в опасности оказались бы все близкие ему люди.
– Я подумаю над этим, – неуверенно сказал Рихард. – Но не сейчас. Слишком много произошло за сегодня.
– Инор Брайнер, – повернулась я к его отцу, – мне кажется, не случится ничего страшного, если вы иногда будете нас навещать.
– Спасибо, Ивонна, – мой свекор церемонно наклонил голову, – не ожидал от вас поддержки.
– А кто и чем шантажирует твоего отца? – внезапно спросил Рихард.
– А его шантажируют? – насторожился инор Брайнер.
И тут я поняла, в присутствии кого выдала папин секрет, и прикусила бы болтливый язычок, но было уже поздно. Я посмотрела на Рихарда, но помощи от него ждать не приходилось, ему нужен был мой ответ, ведь про шантаж разговор раньше не заходил.
– Знаете, папа мог и преувеличить, – попыталась я сгладить положение. – Не думаю, что вам стоит обращать на это внимание.
– Я понимаю, что он ваш отец, но неужели вы собираетесь оставить сегодняшнее происшествие без последствий?
– Вы сами сказали, что он мой отец, – грустно ответила я. – Думаю, скандал с ним вам тоже не пойдет на пользу. Похоже, Рихард вам действительно очень навредил своим браком.
– Не скрою, я бы предпочел на вашем месте девушку из семьи, не связанной ни с какими скандалами, – усмехнулся инор Брайнер. – Но Рихард выбрал вас, и, честно говоря, вы мне нравитесь, Ивонна, несмотря на вашего отца. Впрочем, и сам я в юности не слишком задумывался о том, принесет ли брак с Аньеллой пользу мне и моей семье, а попросту женился на той, в кого влюбился. Так что хотя бы в этом сын пошел в меня.
– А знаете, инор Брайнер… – улыбнулась я.
– Густав, – поправил он меня. – Для вас – Густав.
– Знаете, Густав, – легко согласилась на такое именование я, – за всеми этими утренними безобразиями мы с Рихардом так и не позавтракали. Не хотите ли к нам присоединиться?
– С удовольствием, – ответил он.
Глава 18
Окончательно примирить семейство Брайнеров не получилось. Рихард согласился терпеть отца, но только ради меня и в небольших количествах. Свекор был рад даже этому, а если учесть, что в последние годы сын с ним и не разговаривал, то прогресс в отношениях все же присутствовал.
На следующее утро инор Брайнер прислал букет и записку, в которой выражал надежду, что я оправилась от вчерашнего происшествия, и предлагал помощь, если все же решусь призвать к ответу своего отца. Папа тоже не оставил без подарка. Лично от него доставили конфеты со специальной начинкой, которая, как нетрудно догадаться, почти полностью состояла из очередного варианта любовного зелья. Интересно, не нашлись ли какие-нибудь секретные записки бабушки? Помнится, она, как Анита, собирала всевозможные запрещенные рецепты. Когда дедушка после ее смерти просматривал архив покойной, пришел в ужас и, во избежание проблем с законом, все это сжег. Но вдохновляется же папа чем-то. Вдруг пара тетрадок завалилась куда-нибудь и попала ему в руки? Папиного Дара хватит, чтобы сварить нечто подходящее. Но вряд ли после предыдущих неудач он надеялся, что я безропотно съем конфетки с такой начинкой, скорее, этот жест предназначался Хайнрихам. «Вы же видите, я делаю все, что могу, просто пока удача не на моей стороне». Какое-то время, пожалуй, он сможет их водить за нос. Я посмотрела на конфеты. Столько сил в них вложено… Даже жалко такой шедевр уничтожать. Может, отвезти их в Корнин и скормить бездомным собачкам, если уж Клаусу так не хватает любви? Я представила, как Хайнриха-младшего преследует толпа одурманенных животных, и невольно хихикнула, только обрекать бессловесных тварей на такое не стала, пришлось с болью в сердце подарок сжечь, чтобы, не дай Богиня, кто-нибудь его не съел. За первой коробкой последовала вторая, а затем третья… Но я уже для себя твердо решила, все посылки из дома или от неизвестных отправителей уничтожать сразу, даже не вскрывая. Из страха перед инором Брайнером папа вряд ли воспользуется какими-нибудь новейшими орочьими или эльфийскими наработками, но вдруг все же решит перейти к более активным действиям?
Папины развлечения занимали меня много меньше Рихарда, который всячески пытался выполнить мое условие. Пожалуй, получалось это у него лучше, чем у меня. Он не проводил рядом весь день, угадывая на лету каждое желание, не пытался демонстративно ухаживать, но его помощь и поддержка – это именно то, в чем я нуждалась сейчас больше всего. Не знаю почему, но даже простое его прикосновение вызывало такой трепет и желание с ним быть, что сдерживаться становилось все трудней, при том, что он вовсе не устраивал вокруг меня плясок, подобных тому, что вытворяла я в начале нашей совместной жизни. Месть представлялась совсем не такой сладкой. Точнее, совсем перестала быть местью, а представлялась чем-то вроде наказания лично для меня. Но я сама поставила это условие, поэтому отменить не могла, да и до его выполнения, похоже, оставалось не так уж и много – моя решимость противостоять таяла с каждым днем, как сахар в стакане с горячим чаем.
Но я напрасно успокоилась, решив, что максимальный урон, который сейчас способен нанести мой отец, – это очередная коробка с конфетами. В жизни он оказался намного изобретательней, что и доказал приезд Барбары с мужем через несколько дней. Сестренка цеплялась за локоть Юргена и выглядела такой счастливой, что ее улыбка могла осветить и помещение побольше, чем наше скромное жилище. Я была рада их приезду, но встретила настороженно: они не собирались приезжать, а, значит, произошло что-то серьезное. Что-то, резко повлиявшее на их планы.
– Вот, Иви, тебе папа конфеты передал, – оживленно сказала сестра и протянула очередную коробку. Рихард, не удержавшись, расхохотался, и она удивленно спросила: – Я что-то не то сказала?
– Да что ты, Барбе, – успокоила я ее, сама борясь с желанием рассмеяться. – Просто папа шлет мне их по нескольку на день, и все – с приворотом к Клаусу Хайнриху.
– Зачем? – удивился Юрген.
– Он пообещал, что я за него выйду, и под это дело получил у Хайнрихов заем, – просветила я его. – А отдавать теперь нечем. Ни меня, ни денег нет.
– Ивонна, я не хотел бы плохо говорить о вашем отце, – смущенно сказал Юрген, – но его поведение в последнее время… как бы помягче выразиться…
Зятя после этих слов я зауважала. Учитывая, что жили молодожены с моими родителями, удивительно, что он до сих пор пытается подобрать вежливые выражения по отношению к моему отцу. Каким стойким оказался у сестренки муж! Папа-то при ближайшем рассмотрении инор не столь выдающихся достоинств, как это видится на расстоянии. Пока был жив дед, хоть кто-то мог на него повлиять, теперь это делать некому. Но с мягкими выражениями возникла проблема, Юрген замолчал, наверное, никак не удавалось ему выразить свои чувства, не оскорбляя наших с Барбарой.
– Да он взвинченный такой ходит, нервный, и все время гадости говорит, – пришла на помощь сестренка. – Чуть что, орать начинает, что нас из дома выгонит. Мы бы и сами ушли, только маму жалко.
– Даже не это самое плохое, – продолжил Юрген. – Тяжелые периоды у всех бывают. Мой отец тоже сильно нервничает, когда у него неприятности. А инор Брикенхоф обычно злится как раз после того, как к нему кто-нибудь из Хайнрихов приходит, и теперь мы знаем почему. Но хуже всего, что он в производство полез, к инору Тидеману. Предлагает ему уезжать прямо сейчас и обещает возместить все недополученное жалование.
– Этого никак нельзя допустить, – разволновалась я при одной только мысли о такой возможности. – Не для того дед отца отстранял от дела, чтобы теперь все развалили. Но инор Тидеман ведь может не допускать отца, тем более, что в права наследования мы вступаем нескоро, а контракт у него заключен с монастырем.
Я с надеждой уставилась на Юргена: этот разумный молодой человек уже наверняка что-то придумал, поэтому они и приехали. И он меня не разочаровал.
– Я говорил с инором Тидеманом. Он рассказал о сделанном тебе предложении. Когда вы встречались в последний раз, – сказал мой зять. – И он совершенно прав. Ивонна, тебе нужно туда поехать.
Рихард недовольно кашлянул. Похоже, предложение Юргена не пришлось ему по вкусу. А ведь действительно мы с отцом Гюнтера тогда говорили про дедово наследство. Богиня, я об этом совершенно забыла! Как расстроился бы дед, узнав, сколь мало интереса представляет теперь для меня дело всей его жизни. Но поводов ему для расстройства я и так дала множество, одним больше, одним меньше, а уезжать в Корнин и жить там рядом с отцом и Хайнрихами, все время ожидая подвоха с их стороны, нельзя. К тому же учиться мне еще полтора года, и только Богиня знает, что произойдет за это время. И Рихард, и Юрген, и даже Барбара ждали моего ответа. Но что я могла сказать? Собираясь с мыслями, я опять посмотрела на мужа Барбары, и внезапно меня осенило.