Мы вынужденно согласились. Рихарду это не особо понравилось. Уверена, он не принял бы помощь родителя, если бы дело касалось только его. Не привык к подобным одолжениям. Я ругала себя, что его втянула, не надо было рассказывать, глядишь, и не грозило бы ничего мужу. Но прошедшего не изменить. И инор Брайнер, заручившись нашим согласием, напротив, повеселел и вручил еще по защитному артефакту против магических влияний.
Дорога до академии в этот раз выдалась на удивление занимательной. Мы пытались вычислить сопровождающих, но так и не преуспели. И это хорошо – значит, папа Рихарда приставил охранять не абы кого, а настоящих профессионалов. Правда, увидеть их в деле не получилось: на нас никто не покусился, мы спокойно дошли и разошлись по занятиям. Там тоже не случилось ничего страшного, я успокоилась и даже подумала, не преувеличил ли свекор силу этих самых Хайнрихов. А вдруг их так испугал набег помоечных мух, что они сидят в собственном доме и нос боятся высунуть? Это, конечно, маловероятно, но помечтать-то можно?
Домой мы возвращались вместе и безо всяких приключений. А вот там нас поджидал сюрприз, и не сказать, чтобы приятный, в лице уже моего папы, который нервно расхаживал около двери и очень обрадовался нашему появлению.
– Наконец-то, – шустро двинулся он навстречу, счастливо улыбнулся и попытался вручить коробку с пирожными, которую никто не стал брать.
– Инор Бринкерхоф, мы сыты по горло вашими подарками, – раздраженно сказал Рихард.
– Не волнуйтесь, пирожные совершенно безо всяких лишних добавок, только то, что заложили непосредственно в кондитерской, – заявил папа. – Иви, бери же, не заставляй меня стоять с протянутой рукой.
Говорил он убедительно, но брать коробку я и не подумала, хотя по ней было понятно, что покупалась в одной из лучших кондитерских Гаэрры. И как это сжигать? Да у меня рука не поднимется на такую вкуснятину! Как же угнетает иной раз папина изобретательность…
– А что, любовное зелье теперь добавляют прямо в кондитерских? – не унимался муж. – Вот о чем вы думаете, когда делаете такие гадости?
– А о чем вы думали, когда напускали мух на Клауса? – возмутился папа. – Он и без этого в последнее время необычайно агрессивный. Я надеялся потянуть до получения наследства. А теперь что?
– И что теперь?
– Хайнриху я сказал, что на свалку зелье попало от меня, по ошибке, – ворчливо сказал папа. – Он разорался, конечно, сказал, что толку от меня нет, и они сами займутся. И вот это намного хуже. Что они будут делать, я понятия не имею. Такими злыми я их никогда не видел. Это страшные люди, Иви, поверь мне.
– А ты еще говорил, что лучше бы я за Клауса вышла, – заметила я.
– Я и сейчас так думаю, – вздохнул отец. – Лучше бы ты сама за него вышла, по-хорошему. Но эти беседы не для посторонних ушей. В дом-то вы меня запустите, или так и будем под дверью разговаривать?
Он укоризненно посмотрел, с явным намеком на то, что к близким людям следует быть внимательнее.
– Не запустим, – твердо сказал Рихард. – У вас есть нехорошая привычка подливать любовные зелья. И она мне очень не нравится.
– Можете обыскать. – Гордо вскинул голову папа. – И пирожные могу сам съесть, если уж настолько не доверяете.
– Несколько штук вы точно съедите, причем те, что дадим мы. На этих условиях впустим. Согласны? – Наверное, муж был уверен, что папа притворится оскорбленным и гордо нас покинет.
– Согласен, – в голосе папы прозвучала насмешка.
Я удивилась. Неужели в этот раз принесенные им сладости без добавок? Быть не может! Скорее всего, он рассчитывает, что артефакт не засечет. Не верится мне в папину добрую волю.
Родителя пришлось впустить. Он шустро устремился к столу, открыл коробку и водрузил ее посередине. После чего с довольным видом уселся на ближайший стул.
– На что не срабатывает кольцо-артефакт? – тихо спросила я Рихарда.
– Сам про это думаю, – ответил он. – Вроде должно на все вредные добавки. Отец, опять же, утром еще свой артефакт дал. Так что…
– Все равно есть не буду, – твердо решила я.
После чего направилась готовить чай. К нему нашлось ореховое печенье, а это намного лучше папиных пирожных с непонятными добавками. Сам принес – вот пусть и съедает сам. Хотя он и так проникся к этим Хайнрихам самыми нежными чувствами, без всяких приворотов.
– Вот скажи, папа, – возмущенно спросила я, когда разливала чай, – за что ты меня так не любишь, что готов на все, чтобы отдать Клаусу?
– Иви, что ты такое говоришь? – Всплеснул он руками, показывая полное недоумение. – Я не люблю? Да как тебе в голову такое пришло? Просто, если уж Хайнрихи на что глаз положили, получат это любыми путями, исключений не было. Поэтому было бы лучше для всех, если бы ты сразу за него вышла, а не устраивала этот фарс с никому не нужным браком.
– Это не фарс, – возразила я.
– Я уже понял, – вздохнул папа. – Только лучше для вас обоих была бы обратная ситуация. Ты уступить Клаусу не хочешь? – просительно сказал он. – Хоть пару раз, а? Он бы и успокоился.
У меня слов от возмущения не нашлось, я только покачала головой, а Рихард сказал:
– Зря мы вас все-таки впустили, инор Бринкерхоф. Больше такой ошибки не совершим. Забирайте свои пирожные и уходите, если уж ни о чем другом, кроме Хайнрихов, говорить не можете.
– Да я же о вас беспокоюсь, – начал было папа.
Он посмотрел на наши недовольные лица, махнул рукой и продолжать не стал, но и не ушел. Взял пирожное, оглядел его с видимым отвращением и начал жевать, запивая чаем.
Так разговор у нас и не получился. Я пыталась выяснить, чем же ему угрожают Хайнрихи, но отец наотрез отказался это обсуждать, сказал, что лучше мне ничего не знать и что тайна эта уйдет с ним в могилу. Аппетитные кругленькие пирожные так и исчезали одно за другим, находя уютное убежище в животе родителя. Ел он с видимым удовольствием, а я только грустно провожала каждое взглядом, но даже и не думала менять решение. Мало ли на какую хитрость пошла эта компания – вдруг у отца противоядие, вот он и спокоен. Нет уж, пока существует хоть малейшая вероятность, что, даже просто надкусив пирожное, я влюблюсь в гадкого Клауса, я не стану ничего есть, как бы вкусно оно не выглядело.
Глава 22
После ухода папы я на всякий случай испепелила принесенную им коробку вместе с оставшимися там вкусностями. Не скажу, что сделала это с радостью, нежные пирожные с легким кремом и засахаренными фруктами было ужасно жалко, но от папы я ожидала только пакостей. И хотя он всячески показывал свои добрые намерения, не доверяла ему ни на кончик ногтя. Как, впрочем, и Рихард, который внимательно обследовал стул, на котором сидел мой родитель, и стол, части которого тот касался, но тоже ничего не обнаружил. Это было странно и никак не похоже на папу. Весь вечер мы провели в поисках ненайденного сюрприза, осматривая каждый кусочек квартиры, где папа мог отметиться, причем, не только визуально, но и на магическом уровне. Не нашли ровным счетом ничего. Результаты нас обескуражили, но почему-то не обрадовали.
– Рик, – вспомнила я, когда мы уже ложились спать, – теперь охрана твоего отца не нужна. Ведь Хайнрихи думают не на нас, а, значит, и мстить не будут.
– А тебя совсем не обеспокоило заявление инора Бринкерхофа, что твой бывший жених берет теперь на себя эту маленькую проблему с приворотом?
– Да что он сделает? – удивилась я. – Если уж папе не удалось, при условии, что от него-то я никакого подвоха не ждала, то Клаус точно не подольет так, чтобы я не заметила. Тем более, как я поняла из слов твоего отца, они под наблюдением. Богиня! Знакомые нашей семьи – преступники! Никогда бы не подумала, что Хайнрихи замешаны в каких-то противозаконных делах. У них предприятие такое мирное.
– Возможно, это прикрытие, – предположил Рихард, – а основной доход идет с чего-то другого?
– Они и с косметики весьма прилично получают, – не согласилась я. – Это выгодное предприятие. В состав обычно входят недорогие вещества, а покупателей привлекают красивыми баночками и заманчивыми обещаниями.
– Доходы Хайнрихов мне неинтересны, – заметил муж. – А вот твоя безопасность – напротив.
А я вдруг подумала, что тоже волнуюсь о безопасносто, но только Рихарда. Ведь если Хайнрихи связаны с преступной средой, то они не остановятся и перед физическим устранением моего мужа, если решат, что это поможет мне изменить отношение к Клаусу. До сих пор они пытались решить дело мирным путем, показывая себя исключительно с положительной стороны, но, убедившись в безрезультатности, могут попробовать по-другому. Пожалуй, Рихард прав: охрану снимать рано.
Но следующие две недели прошли спокойно. Нашу замечательную семейную жизнь разнообразили только посещения друзей. Папа больше ничего не присылал и никак не давал о себе знать. И не только он: из моего родного города вестей не приходило, если не считать письма от Юргена. В нем он писал, что, хотя инор Тидеман остался весьма недоволен нашим решением и прямо сказал моему зятю, что предпочел бы видеть именно меня во главе семейного предприятия Бринкерхофов, но помогать и объяснять согласился. И теперь муж сестренки пропадает там с раннего утра до полуночи, понемногу вникая во все тонкости, а наш управляющий даже доверяет ему в некоторых вопросах. Но больше всего меня порадовали слова Юргена, что производство намного интереснее торговли.
В один прекрасный день я решила навестить инору Блау, поблагодарить за советы, которые мне так помогли. Да и не была я в книжной лавке уже давно, наверняка там появилось что-то новое по моей любимой алхимии.
– Даже не буду спрашивать, все ли у тебя хорошо, – сказала она после приветствия. – Твой сияющий вид говорит сам за себя. Что ж, рада, что этому мальчику удалось растопить твое сердце. Ты была такой несчастной только по собственной глупости, но признавать это не хотела. Так можно и всю жизнь прострадать, в старости спохватишься – а все, дилижанс ушел.