– Хочу сказать, что у моего срок действия короткий, и он не влияет на мозги, – разозлился папа. – Вон, ты всего ничего под действием находишься, а уже ничего не понимаешь. А что дальше будет? Совсем свихнешься. Так что собирайся, пойдем к Клаусу.
– Папа, на меня не подействовало зелье, – пояснила я. – Если Клаус тебе так дорог, можешь его навестить, но один.
– Ты уверена, что не подействовало? – подозрительно спросил папа. – Мне вот кажется, что с головой у тебя явный непорядок. Иви, нельзя терять времени, иначе это плохо закончится.
– У. Меня. С. Головой. Полный. Порядок, – четко выделяя каждое слово, сказала я. – Именно поэтому у меня вчера возник к тебе один очень серьезный вопрос.
Я взяла с кровати книжку по орочьим зельям, открыла на нужной странице и протянула папе. Он начал читать с некоторым недоумением, но чем дальше, тем лицо его все более вытягивалось и бледнело. В его причастности не осталось никаких сомнений. Папа молчал, кусал губы и не поднимал глаз, и я решила его поторопить с ответом:
– Так что ты можешь сказать?
– Иви, дочка, поверь, все не так, как кажется, – выдавил он из себя.
– А как? Объясни. Если ты, конечно, в состоянии это сделать, – холодно сказала я, так как теперь уже полностью уверилась в том, что дедова болезнь – результат отравления орочьим зельем.
– Он тоже знает? – папа мотнул головой в сторону Рихарда.
– Да, – подтвердила я.
– Эх, до чего же вы, женщины, болтать любите, – недовольно проворчал отец. – Разве можно такое вываливать посторонним?
– Я не посторонний, – резко сказал муж. – Догадался сам. По странному поведению жены.
– Еще бы оно не странное было, после орочьего-то зелья, – проворчал папа. – За такой срок без Клауса совсем свихнуться можно. Иви, может, пойдем к нему, а?
– Зелье на меня не подействовало. – Я дернулась, как от удара. – И со мной все хорошо. И будет еще лучше, если ты наконец объяснишь, что случилось с дедушкой.
Папа внимательно на нас посмотрел, понял, что отвертеться в этот раз не удастся, вздохнул и сказал:
– Хоть чаем напоите, что ли. Рассказ будет долгим.
– Видите ли, инор Бринкерхоф, с некоторых пор мне кажется весьма неразумным принимать пищу в вашем присутствии, – церемонно сказал Рихард. – Так и ждешь от вас какой-нибудь пакости.
– Я вам никогда ничего не подливал, – возмутился папа. – Я заботился только о счастье своей дочери!
– Странные у тебя представления о счастье, – заметила я.
Но папу смутить не так легко:
– Иви, Хайнрихи всегда, запомни, всегда добиваются своего. Если уж Клаусу пришло в голову, что ты станешь его женой, то оно так и будет. И дай Богиня, чтобы ему не захотелось потом отомстить за пренебрежение.
И в голосе его было столько убежденности, что я невольно испугалась, оглянулась на Рихарда и крепко ухватилась за его рукав.
– Будем надеяться, что ему дадут такой срок, что когда он наконец выйдет из тюрьмы, главной его проблемой будет не на ком жениться, а на каком кладбище заказывать место, – язвительно сказал муж. – Но вы, инор Бринкерхоф, собирались говорить совсем не о Хайнрихах.
– Да нельзя сказать, что совсем и не о них, – опять заюлил папа, но посмотрел на наши непреклонные лица и начал рассказ: – Это случилось, как вы уже поняли, семь лет тому назад. Я довольно успешно вел свои торговые дела…
– Ой ли, – не удержалась я. – Не припомню, чтобы они у тебя когда-нибудь шли успешно.
– Будешь перебивать, вообще до сути не доберемся, – разозлился отец. – И я говорю правду. После неудач на нашем производстве, все, за что я ни брался, приносило очень хороший доход.
– Неужели? – скептически сказала я. – И где все эти деньги?
– Инор Брайнер, уймите свою жену, – неожиданно обратился папа к Рихарду. – Она слова не дает сказать.
– Иви, – усмехнулся муж, – действительно будет лучше, если ты все вопросы задашь после рассказа инора Бринкерхофа. А то он утаит самое главное и будет уверять, что по твоей вине.
Я насупилась и замолчала, но про себя подумала, что доверять папиным словам – верх легкомыслия. Он – успешный делец? Кто, собственно, с этим согласится?
– Так вот, – показывая глубокую обиду, продолжил папа, – дела мои шли весьма успешно, и единственное, что огорчало – недоверие со стороны твоего деда, Иви. К этому времени я осознал свои ошибки, и хотел заниматься именно тем, что делали мои предки, но отец оказался так жесток.
«И у него были на это веские причины,» – так и вертелось на языке, но я промолчала. Пусть себе играет очередную роль: великомученика, проведшего всю жизнь в борьбе за семейные интересы.
– Так вот, – продолжил папа после паузы, когда убедился, что возражать никто не собирается, – это меня ужасно расстраивало. И я имел глупость высказать это при иноре Хайнрихе. Старшем, разумеется. Мы как раз сидели в его кабинете, обговаривали условия следующей сделки. Он мне посочувствовал и сказал, что есть разные методы убеждения, пусть и не всегда законные. Вытащил из стола маленькую скляночку и сказал, что содержимого достаточно, чтобы убедить кого угодно в чем угодно. Я пришел в ужас. Подливать что-то родному человеку для меня было немыслимым.
– Но подлил же, – не сдержалась я.
– Было немыслимым, – отец поморщился, но сделал вид, что не обратил внимания на мои слова. – Я так и сообщил Хайнриху. Тот деланно удивился и сказал, что ничего такого не предлагал, а просто хвастался недавним приобретением – зельем весьма редким и дорогим. И предложил выпить по бокалу вина за то, чтобы между нами не возникало больше никаких непониманий. Я с удовольствием согласился – коллекция вин у Хайнрихов и тогда была лучшей в стране, так что отказываться от угощения было глупо. Мы поговорили на совершенно посторонние темы, а потом я неожиданно для себя взял это зелье и тем же вечером подлил отцу.
– Хочешь сказать, что они воздействовали на тебя ментально? – скептически спросила я. – Полноте, папа, Хайнрихи не маги. У них в семье никогда никого с Даром не было.
– Можешь не верить! – оскорбился отец. – Но я никогда ничего подобного не хотел.
– Иви, орочьи техники позволяют работать с менталом и немагам, – задумчиво сказал Рихард. – Причем через несколько часов вмешательства не заметит и самый опытный маг. Я бы не стал сразу отбрасывать такую версию. Давай послушаем, что расскажет дальше твой отец.
Папа посмотрел с благодарностью на неожиданного союзника и продолжил:
– Если бы вы только знали, как тяжело было это носить в себе все эти годы, – вздохнул он. – А поутру, когда отца скрутил первый приступ, я сразу понял, в чем причина, и побежал к Хайнриху. А он ответил угрозами – мол, я пытаюсь повесить на него преступление, а сам украл дорогущее зелье, добытое с таким трудом для изучения, и он немедленно пишет на меня заявление дознавателям. Я растерялся и ответил, что ничего такого не хотел, и мне теперь срочно нужно противоядие, чтобы спасти отца. Он сделал вид, что смягчился, и сказал, что даст противоядие, но при условии, что я напишу признание в убийстве, чтобы никто потом не обвинил семейство Хайнрихов в отравлении. Наверное, надо было идти тогда к дознавателям, наверняка удалось бы найти признаки ментального воздействия, но я очень испугался за отца, поэтому согласился.
– Вы сделали глупость, – заметил Рихард.
– Я это понял, когда оказалось, что противоядия нет, а то зелье, что мне продавал Хайнрих, только отсрочивает ненадолго смерть, но излечить не может. Суммы, которые он запрашивал, все увеличивались, и на них уходило все заработанное. Вот поэтому и возникло мнение о моей неудачливости, – грустно завершил отец. – Я пытался самостоятельно выйти на производителей. Но у орков такая торговля тоже запрещена, поэтому так никого и не нашел. А у Хайнрихов там связи.
– Зачем Хайнрихам понадобилось убивать вашего отца? – недоуменно спросил Рихард.
– Так они столько денег вытянули на лечение, – вздохнул папа.
– Они на вас потратили, по крайней мере, два дорогих зелья – одно, убившего вашего отца, второе – заставившее вас это зелье применить. А вы могли поутру не к Хайнриху побежать, а в Стражу. Пусть доказать его участие практически невозможно, но вы-то этого не знали. Да и лечить отца могли отказаться. Нет, инор Бринкерхоф, было задумано именно убийство вашими руками.
– Но ведь Хайнрихи ничего не выиграли от смерти деда, – недоуменно сказала я.
– Значит, все же что-то получили, – задумался Рихард. – Покойный инор от дел отошел сразу?
– Да, – ответила я, – он был не в том состоянии, чтобы постоянно все контролировать. Хорошо, что управляющего нашли быстро. Дед папе не доверял и не хотел его видеть на своем производстве.
– А управляющего не Хайнрих помог найти? – предположил муж.
Я вопросительно посмотрела на папу – я не помнила таких подробностей, да и, скорее всего, при мне об этом не говорили.
– Нет, – твердо ответил папа, – инора Тидемана отец знал и раньше, и на его решение ничего не влияло.
– А не хотел ли Хайнрих купить что-то у вас? – продолжал допытываться Рихард.
– Об этом разговора не было, – сказал папа. – Впрочем, им теперь фактически принадлежит треть нашего предприятия – ведь под конец зелья требовалось так много, что я подписал кучу долговых обязательств.
– А теперь Клаус хочет жениться на Иви, и тем самым они получают контроль, – задумчиво протянул Рихард.
– Знаете, у меня создалось впечатление, что Хайнрих иной раз специально задерживал очередную порцию, да и цену задирал все выше, чтобы я отказался и все поскорее закончилось, – виновато сказал отец. – А вот планов на Иви не припомню. Мне даже кажется, что влюбленность Клауса чем-то мешала его отцу. Тот был не очень доволен и надеялся, что это вскоре пройдет.
– И когда появился, по-вашему, у Клауса интерес к моей жене?
– Это я точно могу сказать. На помолвке с Гюнтером, – бодро ответил папа. – Клаус-то тогда совсем молодой еще был, чувства скрывать не научился. На жениха, который и сейчас его другом считается, прямо волком смотрел. А вскоре случилась эта история с поспешной женитьбой Гюнтера на Эвамарии. И сдается мне, Клаус там поспособствовал – все же через Хайнрихов наверняка идет много запретных зелий.