– Но моя бабушка…, – растерянно сказала я. – Папа утверждал, что она погибла как раз от воздействия своего отца. Отдаленного воздействия. Неужели он опять врал? Но я уверена, что сегодня он говорил правду.
Инор Вайс вопросительно посмотрел на инора Брайнера.
– Ивонна, ваша бабушка когда погибла? – спросил тот.
– Около десяти лет тому назад, – ответила я.
– А поточнее? Нам нужно поднять дело и посмотреть, что в нем есть.
Пока искали информацию о смерти бабушки, инор Вайс заинтересовался, как у меня проявляется орочья магия, и очень расстроился, узнав, что меня не только поили все эти годы специальным зельем, но и подчистили память, из-за чего я не помню, проявлялась ли она вообще. Приободрившийся Рихард поинтересовался, нельзя ли мне вернуть детские воспоминания, наверное, жена с провалами памяти казалась ему менее привлекательной. Инор Брайнер пообещал помочь.
Принесли несколько листочков бумаги с выписками по бабушкиному делу, и иноры углубились в их изучение, даже не думая показать нам, что там написано.
– Здесь нигде нет упоминания о возможном магическом вмешательстве, – наконец сказал инор Вайс. – Кое-что дознавателю показалось странным, и он об этом упомянул. Но, повторю, никакой магии, ни нашей, ни орочьей, и следов не было.
– Но если вмешательство производилось на расстоянии, – неуверенно сказала я, – то, возможно, и следов не осталось.
– Да… Чему только учат нынче в академии? – проворчал инор Брайнер. – Расстояние не имеет значения. Так что инор Бринкерхоф наврал.
– Знаешь, мне показалось, он верил в то, что говорил, – медленно, обдумывая каждое слово, сказал Рихард. – А у вас наверняка есть информация, искал ли орочий шаман в нашей стране кого-нибудь. Может, поднимете за последние годы?
– Это я вам и так скажу, – отмахнулся инор Вайс. – За последние десять лет до нас доходили известия о поисках двух шаманов. Один искал сбежавшего к нам сына без Дара, поэтому отследить своими методами не мог. А второй – убийцу дочери и правнучки. Как вы понимаете, ничего из этого к вам не подходит.
– Почему же? – неожиданно сказал инор Брайнер. – То, что шаман перестал слышать правнучку, он мог посчитать за ее смерть. Ведь Ивонну сразу после гибели бабушки начали поить зельем, так?
– Но тогда получается, что бабушку убили? – в ужасе сказала я.
– Необязательно. Здесь возможны варианты, – ответил инор Вайс. – Он мог посчитать убийством ее смерть, потому что перестал слышать вас обеих. Или, если смерть была насильственной, а она успела с ним связаться. И я бы не отбрасывал в сторону вероятность того, что речь совсем и не о вас. Точно можно сказать только одно: никаких поисков потомков орочьих шаманов с целью их уничтожения не велось ни сейчас, ни раньше.
Я уже ничего не понимала. Слишком много на меня свалилось за один день. Трудно было понять, что из этого правда, а что – нет. Не хотелось верить, что отец врал с целью выдать меня за Клауса. Он действительно боялся, вот только теперь возникает вопрос, чего.
– Из бабушкиной лаборатории пропали все книги и заметки, – вспомнила я. – Папа утверждает, что ничего об этом не знает.
– Верить вашему папе? – иронически хмыкнул инор Брайнер.
– Замок там давно не открывали, – вмешался Рихард. – Внутри очень много пыли. Так что книги пропали еще при жизни деда Ивонны, когда ее отец не имел туда доступа. Я разговаривал с управляющим, который там работает фактически с начала болезни деда, он утверждает, что при нем лабораторию ни разу не открывали, а алхимических книг он не видел ни в одном помещении фабрики. Кроме стандартных справочников, разумеется. Так что инор Бринкерхоф к пропаже этих книг, похоже, действительно не имеет отношения.
– А от чего умер ваш дед, Ивонна? – внезапно спросил инор Брайнер.
– Ни одному целителю, которого к нему приглашали, не удалось установить причину его заболевания, – испуганно сказала я.
Инор Брайнер и инор Вайс посмотрели друг на друга, и это их переглядывание мне ужасно не понравилось.
Глава 30
Не осталось ни малейшего сомнения, что инор Брайнер, почувствовавший преступную нотку в смерти моего деда, выяснит все, что мы с таким усердием скрывали. Зря я забрала заявление на Клауса – пусть бы хоть кто-то из его семейства получил заслуженное наказание. И все же видеть родного отца за решеткой не хотелось, да и главный преступник – Хайнрих-старший, доказать вину которого через столько лет невозможно. Ведь как ни крути, зелье папа у него украл, а определить, что он был под ментальным воздействием получилось бы только тогда, и то, если бы папа сразу направился к дознавателям. Но в этом случае у деда не было бы и этих семи лет.
– Ивонна, я уверен, вы скрываете что-то, касающееся смерти вашего деда, – инор Брайнер не стал ходить вокруг да около. – Думаю, для вас лучше рассказать, что знаете, сейчас, а не тогда, когда мы проведем расследование.
Я умоляюще взглянула на Рихарда.
– Лучше рассказать, – ответил он на невысказанный вопрос. – Я с самого начала выступал против замалчивания. Приди мы сразу к отцу, глядишь, и младшего Хайнриха бы не выпустили, и старший занял бы место рядом.
Был он прав во всем, но от этого легче не стало. С тяжелым вздохом я повела рассказ о событиях, случившихся семь лет назад. Меня постоянно прерывали и задавали уточняющие вопросы, ответить на которые зачастую я не могла – и времени прошло много, и лет мне было не столько, чтобы обращать внимание на такие подробности.
– Слишком много орочьего духа в этом деле, – наконец задумчиво сказал инор Брайнер. – Похоже, что ваша бабушка действительно погибла не в результате несчастного случая. И деда вашего явно от дел отстранили таким… хм… нетривиальным способом. А инор Хайнрих здорово рисковал, даже удивительно для человека с такой репутацией. Видимо, он очень хорошо знает инора Бринкерхофа, если был настолько уверен, что тот бросится не к дознавателям, а спасать своего родителя. Но, Богиня, как же такие преданные сыновья осложняют работу!
– То есть вы не подозреваете папу в том, что он намеренно отравил дедушку? – с огромным облегчением уточнила я.
– Чтобы за семь лет подарить треть предприятия Хайнриху? Это слишком глупо даже для вашего отца. Интересно, почему ему не удалось напрямую покупать поддерживающее снадобье? На четверть орку наверняка легче устанавливать торговые связи, чем Хайнриху.
– Так папа же скрывал, что в нем есть орочья кровь, – напомнила я. – Он вообще этого боится.
– Чем занималась ваша бабушка?
– Придумывала новые алхимические рецепты. Что-то дельное получалось редко, и мне об этом не рассказывали, единственное, что позволялось – изготавливать несложные зелья под ее руководством, – пояснила я. – Успехами она делилась только с дедушкой.
– Я не думаю, что это могло быть причиной, – вмешался инор Вайс. – Не новый же крем от прыщей так напугал Хайнриха? У нее были контакты с родственниками со стороны отца?
– Если и были, то я этого не знаю, – ответила я. – Я и орков-то видела только на картинке и о том, что во мне есть орочья кровь, до сегодняшнего дня не знала. Даже зелье, блокирующее способности, папа подливал мне без моего ведома.
– У папы твоего подливать зелья, похоже, уже в привычку вошло, – проворчал Рихард. – Но ты забыла о книге, найденной в лаборатории.
– Вы же утверждали, что все книги оттуда исчезли, и довольно давно? – инор Брайнер задал вопрос таким тоном, как будто начал подозревать уже меня. В сокрытии важных улик.
– Так оно и есть, – ответила я. – Но в тайнике сохранилось вот это.
Я достала из кармана найденную книжку и протянула ее свекру. Тот раскрыл, пролистал, видимо, ничего не понял и передал инору Вайсу. Инор Вайс изучил мою находку более тщательно. Видно было, что на орочьем он читает бегло. Но, пролистав несколько страниц и посмотрев в конец записей, он недоуменно пожал плечами:
– Обычные заметки алхимика. Непонятно, зачем их прятали.
– Может, там зашифровано что-то? – с тайной надеждой спросила я.
– Вряд ли. Здесь указана рецептура и результат применения. А последнее и вовсе до конца не доведено, хотя и указано, что, по мнению вашей бабушки, следует изменить.
– А тайник где-нибудь под обложкой? – предположила я. – Или симпатические чернила, проявляющиеся при определенных условиях?
– И как вы что-то можете спрятать в обложку из обычного не очень толстого картона? – язвительно спросил инор Брайнер. – Чернил, скорее всего, тоже нет. Для вашей бабушки ценность представляли именно ее записи. Думаю, они вам, как алхимику, будут интересны.
– Возможно. Только я орочий не знаю.
Единственное наследство, доставшееся от бабушки, если не считать внешности, конечно. И то не смогу использовать…
– Так выучите, – инор Вайс захлопнул книжку и протянул мне. – Тем более что для покойной это было так важно.
– А с папой-то что будет? – решилась я задать столь мучивший вопрос.
– Пусть он сам придет, мы обговорим, – ответил инор Брайнер. – Напишите ему. Дело не срочное, но и затягивать не стоит. Да. Чтобы никаких поездок больше, а то создаете ненужные проблемы охране.
– А имеет смысл продолжать нас охранять? – спросил Рихард. – Дело с Хайнрихом-младшим решили практически миром. Вряд ли они в ближайшее время захотят отыграться.
Инор Брайнер задумался, потер подбородок, как будто это помогало принять правильное решение.
– Нет, давайте пока оставим, – наконец объявил он. – А что, вам охрана сильно мешает?
– Пойдем на занятия – вопросы начнутся, – недовольно сказал Рихард. – Да и так… Чувствуешь себя преступником под конвоем.
В этом вопросе я была с мужем согласна – под охраной я чувствовала себя неуютно, да и лишних забот инору Брайнеру создавать не хотелось. В самом деле, если, как утверждал мой папа, инор Хайнрих так разозлился на сына за попытку приворота, он сможет найти для него нужные слова и убедить оставить меня в покое.
– Тогда сделаем опять негласную, – решил отец Рихарда. – Но снимать пока не будем. Походите под наблюдением недели две. Если никакого подозрительного шевеления вокруг не будет, охрану уберем.