Это было, конечно, не совсем то, чего бы нам с мужем хотелось, но так хоть конвой будет не столь явным, временами даже про него можно забыть. Почему-то так до конца и не верилось, что инор Хайнрих, которого я знала с раннего детства, может замыслить против меня что-то плохое. Да, ему не нравилось мое отношение к Клаусу, но это понятно: сына он любил, и мое упорное нежелание видеть в его отпрыске такое же совершенство должно страшно злить достопочтенного инора. Да и то, что из-за меня Клаус провел некоторое время за решеткой, не добавляло с его стороны теплых чувств. Но одно дело – не любить, и совсем другое – решиться из-за этого на злодеяние. Да, инор Хайнрих высокомерный, не очень приятный в общении человек, но поверить в то, что он хладнокровный преступник, я не могла даже после папиного рассказа о том, где он взял зелье, отравившее дедушку.
Инор Вайс был так любезен, что подарил учебник орочьего. Толстенный том привел меня в ужас – занятий хватало и без дополнительных языков, со всеми этими нашими треволнениями я не только несколько забросила учебу, но так и не сделала два заказа, за которые обещали неплохо заплатить. Так что расшифровке бабушкиных записей придется подождать лета. На всякий случай я спросила Рихарда, не посчитал ли он необходимым изучение языка Степи.
– Не думал, что понадобится, – усмехнулся муж. – Вот если бы ты только на орочьем говорила, тогда бы я сейчас его знал в совершенстве.
На эти его слова я не могла не улыбнуться. Но как мне ни были они приятны, проблема с языком от этого никуда не ушла.
– Глупо так много учить, чтобы прочитать тонкую тетрадку, – задумчиво сказала я. – Может, словаря хватит, чтобы понять, что здесь написано?
– Может, и хватит, – согласился инор Вайс. – Фразы короткие, а формулы перевода не требуют.
– А еще можно отдать на перевод кому-нибудь, хорошо владеющим орочьим, – инор Брайнер выразительно посмотрел на своего подчиненного.
– У меня и так дел полно, – поперхнулся тот от возмущения. – А невестке вашей полезно выучить язык предков. Глядишь, и с прадедушкой пообщается.
– Так она же с ним общалась, – вспомнил Рихард. – Когда маленькая была. Значит, если менталист снимет блок с ее памяти, то она и язык вспомнит?
– Если знала, – довольно скептически сказал инор Вайс. – У слышащих общение происходит совсем не так, как вы думаете. Язык для этого не нужен, здесь скорее передача образов. Мне сложно объяснить, так как я сам до конца не понимаю.
А вот я смогу понять, если менталисту удастся восстановить мои воспоминания. Меня такая обида взяла – как мог папа лишить меня не только этого умения, но даже памяти о нем? Памяти о бабушке? А ведь я могла за всю жизнь так и не узнать про возмутительное насилие над своей памятью.
До дома мы добрались совсем поздно, даже ужинать не хотелось, так нас измучил сегодняшний день. Но мы все же поели немного оставшееся от завтрака, после чего сразу легли. Я была уверена, что проспим до обеда, не меньше. Нужно же силы восстанавливать?
Но рано утром, с первым дилижансом приехал Юрген. Он выглядел настолько встревоженным, что я сразу испугалась за сестренку.
– Что случилось с Барбарой?
– С Барбарой? – удивился он. – С ней все в порядке. Я не из-за нее приехал.
– А из-за чего? – уже более спокойно спросила я.
– Я даже не знаю, как сказать, – ответил он. – Я совершенно случайно выяснил, что инор Тидеман ведет двойную документацию: одну для вас, вторую для себя. И цифры там сильно отличаются.
– В самом деле? – не поверила я. – Не может того быть! Ведь доходы фабрики под его управлением значительно выросли. И дед всегда ему доверял.
– Я уверен, – твердо заявил Юрген. – Я сначала обратил внимание на несоответствие указанного в документах имеющемуся на складе. Но решил, что запомнил неправильно. А вчера вечером зашел в кабинет инора Тидемана, его не было, зато на столе лежала расходная книга. И совсем не та, что он мне показывал.
Управляющий ворует? Но как такое может быть? Я недоумевала все сильнее. При дедовом руководстве доходы с нашего предприятия были ниже, а ведь зарплата инора Тидемана довольно велика. Возможно ли, что он решил обмануть наше доверие? Предчувствие очередной неприятной истории, связанной с моей семьей, появилось и никуда не желало уходить. Настроение, и без этого пострадавшее от ранней незапланированной побудки, окончательно испортилось. Богиня, сколько же на нас свалилось! Но выноса этой истории из узкого круга посвященных надо избежать, пока возможно.
– Юрген, знаешь, что, – немного подумав, сказала я. – Мне кажется, не надо поднимать скандал, он очень повредит семье. Контракт инора Тидемана скоро заканчивается, а продлевать его никто не будет. Думаю, достаточно просто ему сказать, что нехорошо воровать у нанимателей.
– Ивонна, ты не поняла. Речь не о деньгах. Я говорю о том, что на складе. Так вот, я повспоминал, что там видел, и моих знаний алхимии хватило, чтобы понять, производится совсем не то, что утверждает управляющий. Я набросал примерный список.
Он достал из кармана сложенный листок, над которым мы с Рихардом сразу же склонились. Чем дальше я читала, тем хуже мне становилось. Я уже не предчувствовала скандал, он мечом висел над головой, грозя обрушиться с минуты на минуту. Большая часть в перечне зятя вообще ни при каких условиях не должна находиться на складе. Часть использовалась при производстве лекарств, но в таких мизерных количествах, что запасов хватит на десятилетия.
– Однако, – присвистнул Рик. – По всему получается, что вы снабжаете необходимыми ядами всех отравителей не только Гарма, но и соседних стран.
– И если бы только это, – в отчаянье сказала я. – Вот это и это используют для препаратов, позволяющих работать с психикой. За их изготовление и распространение положена смертная казнь. Богиня! Во что мы влипли?
– В производство смертоносных зелий в особо крупных размерах, – убито сказал Юрген. – И главное, я даже не подозревал о чем-то таком, пока эту книгу не увидел.
– Привык ваш управляющий к отсутствию контроля, вот и расслабился, – заметил Рихард. – Я так понимаю, опять к отцу пойдем? Заодно и раскрываемость повысим.
Я торопливо кивнула и стала собираться, но муж меня остановил:
– Иви, не ходи. Достаточно нас с Юргеном. Мне будет спокойнее, если ты останешься дома и запрешь дверь.
Известие, принесенное Юргеном, оказалось настолько неожиданным и ужасным, что при закрывании двери у меня задрожали руки, чего никогда раньше не было. Я представляла кошмарные последствия для семьи и злилась на инора Тидемана. Как он мог так поступить со вверенным ему делом?
Мужчины уже давно ушли, а я ходила по квартире, не зная, за что взяться. Все валилось из рук. Да я и думать не могла ни о чем более, кроме как о судьбе нашей несчастной фабрики. Такой удар по репутации выдержит не всякое предприятие, и попробуй потом докажи, что все это деятельность управляющего, а наша семья никакого отношения к преступлению не имела. Время шло, а Рихард не возвращался. Богиня, лучше бы я пошла с ними! Я заволновалась, и сама себя успокаивала тем, что инора Брайнера может не быть еще в это время на службе – ведь когда мы уходили, он домой и не собирался. Но помогало это слабо. Хотелось хоть какой-то определенности. Так что когда раздался стук в дверь, я с облегчением вздохнула и бросилась ее открывать. Только вот на пороге стоял совсем не тот, кого я ждала с таким нетерпением.
– Доброе утро, Иви, – с ласковой улыбкой приветствовал меня инор Тидеман. – В последнее время ты меня очень огорчаешь, моя дорогая девочка.
Глава 31
– А уж как вы меня расстроили, инор Тидеман, вы и не представляете! – Испугалась я его появления очень, но показывать этого не хотела, поэтому сразу перешла в наступление: – Как вы могли так поступить? Ведь дед вам доверял!
– А почему бы ему не доверять? – нагло ухмыльнулся он. – Ведь под моим руководством ваша фабрика намного увеличила свои доходы. Я расширил производство, нашел новые рынки сбыта.
– Криминальные? – Я буквально кипела от возмущения. – Ну ничего, найдется и на вас управа!
– На мужа надеешься? – усмехнулся он. – Зря. Не дошли они до дознавателей.
В глазах потемнело, я даже за косяк ухватилась, чтобы не упасть. Управляющий попытался поддержать, но его прикосновения были отвратительны, поэтому я отшатнулась и постаралась взять себя в руки. Хотя получалось это с большим трудом. Я не могла представить жизнь без Рихарда.
– Не надо так пугаться, дорогая, – с фальшивым участием сказал инор Тидеман. – Живы они. Пока. И только от тебя зависит, будут ли жить дальше.
Эти слова несказанно успокоили. Пока ничего непоправимого не случилось, и оставалась надежда на охрану, предоставленную инором Брайнером. Пусть она никак себя не проявила, но, возможно, противник слишком многочисленный, чтобы вступать в открытое противостояние? Ужасно беспокоило, что мой гость так свободно сюда поднялся. Но не спрашивать же, что там с охраной?
– Чего вы хотите? – холодно спросила я.
– Ивонна, девочка моя, ты же не откажешь старому человеку, вынужденному проделать столь дальний путь, в чашке чая? – ответил он. – Разговор будет долгим, а в горле у меня совсем пересохло.
Не хотелось впускать его в квартиру, но выбора не было: нужно узнать, что с Рихардом и Юргеном. Все время, что я готовила чай, меня не отпускали беспокойство и неуверенность. Вдруг инор Тидеман врет? Ведь делал он это с таким искусством столько лет, что никто ничего не подозревал. Этот негодяй молчал и неприятно улыбался, а когда я поставила перед ним чашку, невозмутимо осведомился:
– И сахару не предложишь? Я уж молчу про печенье.
– Вы просили пить, а не есть, – недовольно сказала я и поставила вторую чашку себе.
– Ивонна, девочка моя дорогая, я и обидеться могу, – спокойно заметил управляющий. – А это отразится на твоих родственниках.
И эта показная невозмутимость пугала больше любого крика. Я достала сахарницу и вазочку с печеньем и поставила перед инором Тидеманом.