Мартин был не столь чувствителен к еде и одежде, ему даже тепло зимой не требовалось, чтобы чувствовать себя счастливым. Но ему не нравились городские сплетники и их не менее желчные дети, да и вообще, не очень нравился город. Единственной, кто был дорог ему здесь, в столице, оставалась мать, но с возрастом Мартину всё труднее было играть в предложенные ею игры. Он утешал себя мыслью, что уезжает, чтобы заработать денег, которые так ценила его матушка, чтобы доказать ей, что он всё ещё может стать её «мартом». На деле Мартин и сам мечтал вырваться из тесноты городских улиц и паутины сплетен.
Стоило ему ступить в дом, мать сбежала по лестнице, чтобы поцеловать сына, заключила его в объятья, и даже на глаза её навернулись слёзы. Но Мартин, успевший отвыкнуть от таких нежностей, не мог избавиться от чувства, что стал участником какого-то спектакля.
Одарив его несколькими фразами о том, как она скучала, Мерилин схватила сына за руку и потащила в гостиную, где собиралась без лишних ушей рассказать о той ситуации, в которой они оказались.
Кое-что Мартин уже знал: отчасти из её письма, отчасти из рассказов слуги, который его принёс, и которого Мартин сразу же напоил, чтобы разговорить.
Так материны притязания были ему известны, а вот их основания – весьма туманны. При всём уважении к ней, он был уже достаточно взрослым, чтобы понимать – доказать его происхождение будет непросто.
– Нам не нужно ничего доказывать, – Мерилин в ответ на его сомнения лишь дёрнула плечом. – Вот уже двести лет, как корона Августории передаётся по завещанию монарха, так повелел Вильгельм Седьмой. Другое дело, что прецедент, когда престол унаследовали не дети монарха, а его супруга – был единственным, это была, как раз-таки, жена Вильгельма. В дальнейшем завещание стало лишь юридической формальностью – к тому же не самой любимой. Престол всё равно всегда передавался детям, даже жёны королей ни разу не пытались на него претендовать.
– А как же Мария Безбожница?
– Тот случай не в счёт. Нас интересует другое… – Мерилин сделала драматическую паузу.
– Мама, уж не хочешь ли ты сказать, что у Фридриха было завещание?
Мерилин без слов запустила пальцы в корсаж и извлекла оттуда драгоценный свиток. С благоговением передала его в руки сыну и шепнула:
– Читай!
И Мартин стал читать.
– Он всё-таки сделал это, – Мерилин всхлипнула и на сей раз Мартину показалось, что её порыв по-настоящему искренен. – Он тебя признал!
И в свитке действительно говорилось, что Фридрих Шестой, король южных земель и август северных, а также герцог, князь, и прочая, и прочая, оставляет престол своему законному сыну Мартину, сыну Марии де Труа. Вместе с престолом Мартин получает титулы герцога, князя и прочая, и прочая, а самое главное, конечно же, титул августа и короля… а также, родовое имя королевской семьи.
– Мама… – осторожно произнёс Мартин.
– Я знаю, ты так же счастлив, как и я!
– Мама… но где королевская печать?
Мерилин рывком отобрала у него завещание.
– Подписи тебе мало?
– Её может быть мало кому-то ещё.
Мерилин не совсем женственно рыкнула и принялась прятать завещание обратно в корсаж.
– А ты думал, будет легко?
Мартин ничего не думал. Ему вообще казалось, что быть королём само по себе будет нелегко, не говоря уже о том, чтобы им стать.
– Это копия, – со вздохом пояснила Мерилин. – Но я знаю, настоящее завещание существует, мне сказал об этом один очень надёжный человек. Его союзники представят нас ко двору и будут поддерживать всеми силами, но, всё же, нам нужно найти оригинал в самое ближайшее время, иначе с нами могут обойтись весьма… недружелюбно.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Если мы не раздобудем оригинал до нового года – нас убьют.
ГЛАВА 10. Советник
К тому времени, когда Анжелика, наконец, добралась до дома, она трижды прокляла свою ночную выходку. Она, Анжелика Кауниц-Добрянская, не была создана для метелей. Казалось, руки превратились в вату. Ноги едва слушались.
– Бедные мои пальчики! – простонала она, падая в кресло у камина. – Тьела! Ах, ты ж… – только теперь она вспомнил, что Тьела осталась в лесу, и тут же захныкала от жалости к себе.
– Возможно, виконтесса позволит мне ненадолго заменить её служанку?
Анжелика вскрикнула и от неожиданности, в мгновение ока, почти согрелась.
– Князь Дорицкий… – пробормотала она.
– К вашим услугам. Я уже начал беспокоиться, что на вас напали разбойники. Очень неудачную вы выбрали ночь для прогулок.
Анжелика прекрасно поняла, что Иоган Дорицкий имеет в виду не только метель, и ей стало даже немножко стыдно.
Гость обошёл её и, присев на корточки, принялся стягивать с виконтессы сапоги.
Князь был человеком немолодым, и не сказать, чтобы красивым – но, по-своему, миловидным. У него было круглое сытое личико с пухлыми румяными щеками и такое же туловище, которое не удержал бы в мужественной форме ни один жилет. Если кто-то и считал полноту недостатком, то точно не Иоган, потому как он прекрасно знал, что людей обоих полов в нём интересует не мужественность или умение фехтовать, а острый ум и толстый кошелёк. Иоган был из тех редких счастливцев, кто эти два качества соединял ещё и со знатным происхождением, а благодаря их сочетанию, уже довольно долго лавировал в штормах придворной жизни, неизменно оставаясь где-то поблизости от короля. За это время он дважды успел побывать министром, трижды советником и, однажды, даже главнокомандующим. Впрочем, о последней, весьма позорной, главе своей жизни, он старался лишний раз не вспоминать.
Анжелика, конечно же, всё это знала, и прекрасно понимала, что птица такого полёта не будет делать ей массаж ног из пустой доброжелательности. Можно было бы предположить, что Дорицкий питал на её счёт какие-то иллюзии постельного толка, но Анжелика знала и то, что для этого Иоган слишком умён. А поскольку Дорицкий, к тому же, всегда обо всём узнавал первым, можно было предположить, что у него есть основания не сбрасывать бывшую фаворитку со счетов.
«И что он от меня хочет?..» – думала Анжелика, задумчиво разглядывая миловидное доброжелательное лицо князя.
– Вы, наверное, очень устали?.. – поинтересовался тем временем Иоган.
– Спасибо за заботу, я бы с удовольствием отдохнула. Но чувствую, вы собираетесь мне и в этом помочь?
– Чудные дела творятся в Августории, а вы знаете, что такое двор… Мне совсем не с кем их обсудить.
– Знаю, – согласилась Анжелика. – Если вы ищите кого-то, кто умеет слушать, то я всегда к вашим услугам.
– Вы, как никто, понимаете, в сколь тяжёлое положение поставило нас несчастье, случившееся с королём.
– Безусловно, – Анжелика напряглась и очень постаралась не показать этого напряжения. Она боялась. При одной только фразе о том, что король мёртв, её охватывала паника. Она, впрочем, твёрдо решила не обращать на это внимания. – Но всем известно, что у короля нашёлся наследник. Ведь так?
– Так, да не так. Вот уже двести лет монархи Августории не бывали столь беспечны, чтобы оставить государство без законного наследника. Нет, всякое, конечно, случалось, братской зависти никто не отменял… Но такое, чтобы король так и не завёл ребёнка от первого брака, а потеряв жену, отказался жениться второй раз… Такое случается в первый раз.
– Это мне известно, – Анжелика вздохнула. – Но сын у него есть, все об этом говорят. Вам ли этого не знать?
– Говорят! – со злостью, которой трудно было ожидать от такого миловидного мужчины, повторил князь. – Вот именно, что говорят! Все слова о том, что сын какой-то шлю… Простите, куртизанки, может наследовать престол – пустые бредни. Вы-то, как никто, должны бы это понимать.
– Я не берусь судить об этом вопросе, – осторожно произнесла Анжелика, которой не хотелось заранее стать врагом будущего короля. – Вот уж, от чего я далека, так это от нюансов наследования.
– А я вот, видите ли, к ним весьма близок. И знаю о том, что по закону Августории власть передаётся не по праву крови, а по завещанию.
Анжелика молча смотрела на Дорицкого. Новость, что и говорить, была шокирующая. То есть, конечно, люди образованные знали, что такая традиция в Августории есть… Но никто никогда не задумывался о том, чтобы трактовать её, как действующий закон.
– Я не очень понимаю, к чему вы клоните, – призналась она. – Ведь других кандидатов на престол всё равно нет. У его почившего величества из живых братьев и сестёр есть только одна, старшая, её выдали замуж на Альбион, она приняла титул королевы северного нагорья, и никому не придёт в голову звать на царствие её и её мужа. Если поискать родню во втором колене, то, может быть, кто-то ещё и найдётся, но откровенно говоря, это родство не ближе, чем родство с незаконнорожденным сыном, и к тому же, зная Фридриха, я более чем сомневаюсь, что он оставил бы венец кому-то из них. Я сомневаюсь, что у него вообще было завещание, а если оно и было… Не могу даже представить, кого он мог бы туда вписать.
– Я могу сказать точно, – задумчиво произнёс Иоган, опуская ногу виконтессы на пушистый ковёр и заботливо укрывая пледом, – что Мерилин де Труа считает, будто такое завещание есть.
– И, очевидно, думает, что в него вписан её сын? – предположила Анжелика.
– Я так же с уверенностью могу сказать, что у неё этого завещания нет.
Анжелика помолчала.
– А у кого оно есть? – после долгой паузы спросила она. Виконтессу охватило смутное беспокойство, хотя она всё ещё не понимала до конца, что можно извлечь из этого документа.
«А нужно ли что-то из него извлекать?» – через некоторое время задала она вопрос уже себе. «Если только удастся его заполучить – новый король будет ползать на коленях перед тем – или перед той – кто завладеет этой бумагой. Потрясающе…»
Анжелика с восхищением глядела на своего посетителя.
– Вы ведь тоже не знаете, так? – спросила она. – Иначе, вы бы ко мне не пришли.