После плотской гимнастики, жена более нежным голосом проворковала:
– Да, кстати, я тут договорилась насчет тебя с Борисом, из соседнего подъезда…
– Ты о чем? – сквозь сон спросил Герасимов.
– Ну ты, блин, совсем отупел на своей службе! – тотчас же взвилась она. – Я же тебе сто раз талдычила! Борис работает охранником у Гапониди. Теперь может и тебя туда пристроить. Все лучше – чем старух на рынке гонять.
– Гапониди – это тот самый что ли, который миллиарды у вкладчиков увел?
– Он, он… Тебе-то не все равно? Будешь получать раз в десять больше, чем в своей гребаной милиции, – уже засыпая, ответила супруга.
А Герасимов долго не мог уснуть, ворочался с бока на бок. Думал. Перспектива вырисовывалась заманчивая, но он чувствовал, что это – не его, не то, к чему он стремился еще мальчишкой, сидя на пологом берегу Нерли и споря со своими одногодками о будущих профессиях. Но зато тут появлялась другая возможность. Этот Гапониди, построив свою финансовую пирамиду, обокрал миллионы людей. И – как с гуся вода, все так же цветет и пахнет. Да что же это за гады сидят в Кремле, если они боятся даже пальчиком тронуть таких, как Гапониди? Или свой своего никогда не укусит? Есть ли справедливость на земле? До божьего суда далеко, а до людского, выходит, еще дальше? Нет уж, не выйдет, не получится. Сами приговор вынесем. Сами. Герасимов понял, что ему надо сделать.
– Хорошо, – пробормотал он вслух. – Пойду я на службу к этому мерзавцу, пойду. Только пусть он об этом потом не жалеет…
В областной прокуратуре Днищев разыскал капитана Чернявко, представившись полковником ГУО. Соответствующее удостоверение, выполненное его другом-гравером, он показал. У Днищева было много разных и серьезных "корочек", на любой вкус. Он действовал быстро, нагло и совершенно бесцеремонно, тем и брал вверх.
– Ну что, капитан, поговорим о той давней аварии на шоссе? Когда "КАМАЗ" раздавил "жигуленка" и улетучился, яко облаце? Ну, вспоминай, вспоминай, там еще женщина с ребенком погибла.
– Во-первых, майор, – поправил его Чернявко.
– Поздравляю.
– А во-вторых, все просто – обычное дорожное происшествие.
– Ни фига себе – "просто": два трупа! А по показаниям Киреевского, водителя, "КАМАЗ" выскочил с развилки и чуть ли не намеренно развернулся к легковушке боком.
– С пьяну чего не покажется…
– Да трезвый он был, трезвый. Не темни, майор. Я этого не люблю.
– Значит, шофер грузовика был пьяный. Обычное дело.
– Все-то у тебя "обычно", даже завидно. Мне бы твою работу. Опять же, по показаниям Киреевского, в кабине сидел не один, а два человека. А может, рано тебя сделали майором?
– А почему вас вообще это заинтересовало? Дело-то давно закрыто, Чернявко начал пыхтеть, словно отдуваясь после доброй порции пива.
Днищев с любопытством наблюдал за ним.
– Рано. Дай взглянуть на бумаги.
– Ладно. Приходите завтра.
– Нет, сегодня. Сейчас. У меня мало времени. А заодно пусть принесут материалы на того "бомжа", труп которого обнаружили в день аварии, неподалеку от места происшествия.
Чернявко взглянул на него с удивлением, подивившись осведомленности. Черт знает кто такой – свяжешься с ним – себе дороже станет… Он вызвал дежурного, объяснил – что к чему. Пока ходили за делами, Днищев продолжал расспрашивать майора, но тот, либо действительно многое подзабыл, либо просто был обычным служакой-формалистом. Ничего путного и конкретного он не сказал. Зато сообщил любопытные сведения об аэроклубе "Ветвь акации". Владельцем его был некий Гершвин, отсидевший при советской власти срок за организацию подпольного пошивочного цеха. При демократах – стал преуспевающим бизнесменом, взял в аренду несколько сот гектаров земли, купил с дюжину спортивных самолетов, нанял инструкторов-летчиков, словом, поставил свое дело на широкую ногу. Есть там и вышки для прыжков с парашютом, восстановительный центр со спортивными залами, поле для гольфа, ресторан, все что надо для толстосумов. А желающих подержаться за штурвал самолета (особенно, если рядом сидит опытный инструктор) найдется не мало, были бы деньги. Туда, к Гершвину, съезжаются многие известные личности: банкиры, политики, телевизионщики, иностранцы, был даже, вроде бы, первый вице-премьер…
– Прямо Бильдербергский клуб какой-то, – усмехнулся Днищев. "Трехсторонняя комиссия". Значит, нашему "цеховику" надоело шить подштанники, устремилась душа в небо?
– И еще, – продолжил Чернявко. – Есть сведения, что господин Гершвин содержит целую военизированную бригаду, не знаю правда, какой численностью, но довольно внушительную. Там частенько проходят какие-то учения со стрельбами. Пытались проверить, но… От ворот поворот. За Гершвиным сила. Крепкий орешек. У него на все есть разрешение.
– Понятно. Открывает дверь в кремлевские кабинеты ногой. Ладно, майор, спасибо и на этом.
Когда принесли материалы и Днищев ознакомился с ними, он удивленно произнес:
– А ведь характер травм этого "бомжа" такой, будто его сбросили вниз головой с высоты десятиэтажного дома. С верхушки дерева он упал, что ли? За шишкой полез, полакомиться?
– Его же нашли в зарослях кустарника, – ответил Чернявко. – Там ни домов, ни деревьев – на два километра вокруг.
– То-то и странно… Будь здоров, майор, не потеряй звездочку!
Отсюда Днищев сразу же отправился в Дом журналистов, на Суворовский бульвар. Он уже успел выяснить, что Юрий Шепотников, после той аварии никуда из страны не уезжал, никаких сенсационных материалов за его подписью опубликовано не было и он продолжал работать в "Московском комсомольце". Более того, получил повышение и являлся теперь замом главного. В пять часов вечера Шепотников непременно должен был быть в Домжуре, поскольку там у него была назначена встреча. С кем? С патриархом отечественной журналистики Аршаком Тер-Маркаряном, отказать которому означало – поссориться с ним насмерть. А ссориться с влиятельным армянином, владельцем нескольких не политических, а развлекательных газет никому не хотелось. Днищев намеренно приехал на час позже, зная, что за это время Аршак успеет накачать Шепотникова до бровей.
Припарковав одолженную у приятеля "таврию" рядом с Домжуром Сергей показал на входе еще одно удостоверение, на этот раз – члена Союза журналистов, и отправился на поиски. Тер-Маркаряна он обнаружил в нижнем баре, одиноко сидящего за столом, уставленном импортными бутылками.
– Здравствуй, негодяй, давно не виделись! – очнулся армянин, обнимая Днищева. – Зачем тебе понадобилась эта гнида – Шепотников?
– А где он, кстати?
– В туалете блюет.
– Хочу с ним поговорить, расспросить кое о чем.
– Валяй, он как раз вошел в нужную кондицию. Честное слово, если бы не твоя просьба, я бы никогда с ним за один стол не сел. Даже на один толчок.
– Вы бы вдвоем и не поместились.
С Тер-Маркаряном Днищев познакомился почти десять лет назад, в Нагорном Карабахе. Именно с него начался распад Советского Союза, но ни Сергей, ни Аршак тогда об этом еще не догадывались, испытывая естественную мужскую потребность пострелять и повоевать за правое дело. А то, что Нагорный Карабах с исторических времен является "сердцем Армении" сомнений ни у кого не вызывало… Наконец, явился раскачивающийся на худых ногах Шепотников, с неестественно толстым животам и лоснящейся мордой, на которой росла рыже-бело-черная борода. Плюхнувшись на стул, он осоловело взглянул на Днищева.
– Знакомьтесь! – представил их Тер-Маркарян. Он щелкнул пальцем и к столику поспешил официант с новыми бутылками.
– Вы нашего цеха брат? – витиевато спросил Шепотников.
– Лауреат всех мыслимых и немыслимых журналистских премий, – сознался Днищев. – А также магистр белой и черной магии. Предлагаю выпить по полной и перейти на "ты".
Дело закрутилось. Днищев наливал и хлобыстал бокалы с такой скоростью, что даже видавший виды Аршак возмутился:
– Э, дорогой, ты куда так коней гонишь?
– Времени мало. Надо много успеть. Вечером я еще дирижирую симфоническим оркестром в консерватории.
– П-поехали к д-девочкам? – предложил Шепотников. Он уже плохо укладывал лыко в строку. Но отказаться от халявной выпивки не мог.
– Ты же, вроде, по мальчикам спец?
– Я? Н-нет.
– А мне казалось, что у вас, в "МК", все – голубые.
– У нас р-разные.
– Ты чего заикаешься? – Днищев приблизил к нему свое лицо и взял за ворот рубашки. – Боишься, что ли?
– К-кого? Т-тебя? Н-нет.
– А зря ты меня не боишься.
– П-почему?
– Потом скажу. Давай сначала выпьем.
– Н-не могу б-больше.
– А это не трудно, – Днищев почти силой вылил в его горло полный бокал ликера пополам с джином. – Вот так, хорошо. Блевать не здесь, в туалете.
– Ну ладно, ребята, вы тут развлекайтесь, а я пошел, – сказал Аршак и поднялся. – Не могу глядеть на вторичную переработку продуктов. К вечеру, один из вас станет покойником. И я догадываюсь – кто.
Днищев кивнул ему на прощанье и поволок Шепотникова в туалет. Там он немного привел его в чувство, похлестав по щекам и плеснув в лицо холодной воды. Комсовский сексомолец промычал что-то нечленораздельное.
– Пошли еще выпьем? – предложил Днищев. – Теплой водки с портвейном и тухлым пивом, в равных долях. Коктейль – "МК", а сверху – кошачье дерьмо.
– Ч-чего тебе н-надо? – вяло спросил Шепотников, начиная трезветь.
– У нас есть один общий приятель – Киреевский. Знаешь такого?
– Н-ну?
– Хрен согну. А что ты с ним перестал встречаться?
– Т-тебе какое д-дело?
– Не хами, Юра. Кто тебе предложил выманить его воскресным утром с дачи? Два года назад.
– П-пошел в-вон?
– Сейчас будет больно, – предупредил Днищев. Обернувшись, он заорал в сторону открывшейся двери – Карманы есть? Вот и ссыте туда, а у нас санитарный час! Дезинфекция.
Дверь в туалет поспешно захлопнулась. Шепотников попытался рвануть в сторону, но он и так некрепко стоял на ногах, а от толчка в спину полетел под рукомойники.