В конце концов он устроился в газету местного общества охотников. Так шли годы и незаметно стукнуло семьдесят пять. Он уже ничего не ждал от жизни и тем более ни о чем не мечтал. День прошел – и слава богу. Детей у него не было, женщины рассосались как-то сами собой. Он остался один. Была еще приблудная кошка Мася, бело-серая с облезлым ухом. Он не знал, сколько ей лет. Просто спас от голодной смерти зимой, и теперь она жила у него.
Может быть, он сделал ошибку, что осел здесь, в Таганроге. Надо было переезжать в Москву. Там без работы не останешься. Где-нибудь да пристроят. Но он любил свой город и не хотел покидать его. Море, набережные, парки… Каменная лестница, которая напоминала ему Потемкинскую, хотя она и не была столь знаменита. Здесь жили Чехов, Раневская, Дуров, бывал Чайковский… Нет, он останется здесь. Это его город.
И в это время, когда он покупал в магазине пакет молока для себя и Маси, его окликнули:
– Серый, ты?
– Я, – ответил он осторожно.
– Сколько лет, сколько зим!
– А вы кто?
– Старых друзей не узнаешь? Нехорошо.
Он всматривался в стоявшего напротив него собеседника. И никак не мог узнать его. Хоть убей. Хотя память должна была быть по-журналистки острая, въедливая. Но что взять с него? Он уже стар.
– Ну ты даешь… – раздался сочный баритон. – Серега, не обижай меня.
– Вы?
– Роман Алексеевич. Для тебя просто Рома. Можно без отчества.
«Просто Рома» был говорлив и нахален. И не давал ему ни минуточки подумать или сосредоточиться на чем-то.
– Ты так и живешь бобылем? Один?
– Постойте, когда мы с вами виделись последний раз?
Собеседник посмотрел на него укоризненно.
– Совсем память плоха стала, – пробормотал он. – Ты у врача давно был?
– Какого врача? – чуть ли не пискнул он. Сердце пошаливало, правда. Но у кардиолога он был год назад. Или даже два. Уже и не помнил.
– Невролога. Психиатра, наконец. Если старых друзей не узнаешь, то дела с головой совсем плохи. Если не лечиться вовремя, то в дурку упекут – и все. Ты об этом подумал?
– В дурку? – с удивлением переспросил он. Сергей хотел сказать, что жизнь его последние годы и есть одна большая дурка. Никого у него нет, кроме облезлой кошки Маси.
– Ты где, кстати, живешь? Там же?
– Да.
– Не хочешь пригласить в гости старого знакомого? Поляну я накрою. Нет проблем. Посидим, поговорим…
Сергей подумал, что дел у него все равно никаких давно нет. Да и смешно говорить: какие могут быть дела у пенсионера? Проснуться, посмотреть в окно, позавтракать, накормить кошку, выйти погулять. Вернее, бесцельно послоняться. Дожить до вечера, включить телик, посмотреть новости или футбольный матч. На худой конец, какой-нибудь сериал. И спать. И так каждый день. А тут все же какое-то развлечение.
– Ну можно… посидим.
– Поляна за мной, – гудел собеседник. – Накрою в лучшем виде. Водочки попьем. Не возражаешь? Или винца красного купим.
– Лучше водки.
– И я так думаю. – И Роман Алексеевич подмигнул ему: – Водочка – милое дело. Ну и винцо обижать не станем. Купим красненького. Огурчики там соленые. Грибочки, колбаски копченой. Все чин чинарем. Занесло меня в этот город, можно сказать, случайно. Решил по местам молодости проехаться. Думаю, вдруг кого-то из старых друзей увижу. Не думал не гадал. А тут смотрю: Серый идет. Вот удача-то!
Романа Алексеевича он решительно не мог вспомнить. Но шутка ли сказать, сколько времени утекло с молодости, да и вообще… Сейчас у него кульбит во времени произошел. Он словно нырнул в те времена. Но… ничего не помнит. Память слабеть стала, это он признает. Бывало, хочет что-то вспомнить – и не может. Как ни старается. А вот посидеть, поговорить, тем более вкусное поесть – это дело хорошее. На пенсию не очень-то разбежишься, а тут угощают. Память услужливо подсказала: сколько было таких халявных угощений во время его журналистской работы… Не счесть! Обильные застолья, чего там только не было: и балыки, и икра, и рыбка красненькая, и коньячок элитный… Все было.
– Ты чего? – подтолкнул его в бок Роман Алексеевич. – Стоишь и губами шевелишь.
– Это я так…
– Ну что, нырнем в магазин?
Магазинный улов потянул на два пакета. Когда они пришли домой, то Роман Алексеевич первым делом сказал: «Давай я тебе помогу накрыть. Что ты будешь один париться?»
– Да я сам управлюсь.
– Нет-нет.
На столе вскоре был сооружен целый «натюрморт». Сергей почувствовал, что его чуть ли не затошнило. Давно он не ел досыта. А тут…
– Садись, садись. – По-свойски хлопнул его по плечу «просто Рома». – В ногах правды нет. Вспомним жизнь нашу.
Когда была выпита первая бутылка водки – под разговоры о прошлом времени, когда оказывается все было хорошо, и о паскудном настоящем, в котором все плохо, – Роман Алексеевич достал вторую. Хотя Сергей не помнил, чтобы они ее покупали. Но память. Память. Что треклятый возраст делает… уже не помнишь то, что было несколько часов назад. Разве это дело? Надо бы правда в поликлинику заглянуть. Попросить таблетки какие выписать. И лучше всего этот визит к эскулапам не откладывать.
– Слушай, Серый, – сказал Роман Алексеевич, и глаза его за стеклами очков как-то странно заблестели, – ты помнишь, как брал интервью у работников шарашки?
– А как же, помню… – И здесь Сергей похолодел. Были вещи, о которых он никак не хотел вспоминать. Более того, изо всех сил старался о них забыть.
– Ну и отлично. Старых наших героев забывать не надо. Люди, можно сказать, науку двигали. Промышленность нашу, авиастроение. Чем бы без них страна была? Как бы кто ни относился к Советскому Союзу – это была мощь, держава!
– Да… люди… – Сергей вдруг почувствовал тупую боль в затылке.
– Еще по рюмочке. Теперь вина попробуем. Не пропадать же добру.
– Лучше не надо…
Кажется, он все-таки выпил вина. Предметы перед его глазами вытянулись, а потом разом сплющились.
– А помнишь такого Бертони?
– П-пом… Н-нет…
– Так да или нет?
– Я устал! – чуть ли не выкрикнул он. – Правда устал. Спасибо за стол. Но кажется, нам пора расходиться. Посидели хорошо, спасибо.
– Давай еще немного. А потом уже и баиньки. Договорились? Давно не виделись… Столько всего переговорить надо.
– Мы вроде… обо всем… пп-поговорили?..
Он все-таки много выпил, все перед глазами кружилось, раздваивалось. Годы не те, чтобы так бухать. Надо меру знать. Чай, не молоденький, корил он себя. Сейчас ему очень хотелось оказаться в собственной кровати. Он уже представлял, как вытянется на ней и провалится в сон. Спасибо этому новому-старому знакомому, которого он, по правде сказать, так и не вспомнил. Вот что жизнь с людьми делает. Как память подводит… А ведь Роман так убедительно вспоминал о том времени, сыпал знакомыми именами и фамилиями. Одних людей Сергей вспомнил сразу, другие расплывались в памяти смутным пятном, а о третьих – слышал впервые. Хотя что можно сказать наверняка, учитывая его возраст. Знал – и забыл… На какое-то мгновение ему даже захотелось плакать. Вспомнил он свою жизнь и двух жен. И почему детей не завел? Надо было и о старости подумать. Но в то время такие мысли ему просто не приходили в голову. Зато приходят сейчас. Когда уже поздно. Он издал странный звук, услышав который кошка Мася настороженно подняла голову. Время он времени он бросал ей прямо на пол лакомые кусочки курицы, колбасы, и она ела их, не веря своему счастью.
– Ну что, Мася, одни мы с тобой… непутевые остались.
– Ну так что с Бертони? – настойчиво повторил Роман.
Сергей снова икнул. Теперь он точно мог сформулировать свои ощущения: ему было страшно, очень страшно, и хотелось, чтобы его новый старый знакомый поскорее ушел. И он остался бы один. Впрочем, не один, а с кошкой Масей, бело-серой кошарой с одним рваным ухом.
– Д-давай потом…
– А чего потом? – голос Романа вдруг стал неприятно визгливым. – Давай поговорим сейчас. Зачем откладывать?
– А что ты хочешь знать?
– Ты же брал у него интервью?
– Да. Брал. Но оно было неудачное… и его не опубликовали.
– А почему так?
– Н-не знаю. – Он вспомнил, что правда брал когда-то давным-давно, в другой жизни, интервью у Бертони. Но интервью это главный положил под сукно и сказал, чтобы он ни о чем не распространялся. Не было такого задания. А оно было, только странное… Дал его замглавного. Он тогда только пришел к ним в редакцию. Распорядился взять интервью у такого вот человека и вкратце рассказал о нем. И даже составил список вопросов, по которым надо строить это интервью. Сергей взял листок. Пробежался по нему глазами… Интервью как интервью, только некоторые вопросы, что называется, «царапали глаз». Он списал это на неопытность нового зама. Тот приехал откуда-то с севера или, наоборот, из Крыма… теперь он уже не помнил. Такой высокий, светловолосый, с четкими чертами лица. Молодой по сравнению с главным, возраст которого приближался к семидесяти годам. Главный был, конечно, самодуром – увлекался выпивкой, менял любовниц, но зато был верный партиец, имел хорошие отношения с местной властью. А вот новый зам свалился им как снег на голову. Обычно брали своих. А этот был приезжий…
– Ты же мастер пера, опытный журналист. Почему не опубликовали материал?
– Правда не знаю… Что-то не понравилось в нем.
– Что именно?
– Не помню.
– Давай посмотрим вместе?
– Что посмотрим?
– Это твое интервью.
– Его надо искать, – заупрямился он. Почему-то не хотелось никому сейчас показывать это интервью. Он вдруг подумал, что надо бы перечитать его. Ведь с ним было связано… Он чуть не вскрикнул: как же он не догадался сразу об этом?! Какой же он олух и дурак! Как так?
То, что вылетело из головы, сейчас всплыло… Сам Ричард Бертони сказал ему тогда: «А ведь это интервью не опубликуют в вашей газете». Он еще спросил: «Почему?» – «А потому. Если хочешь, чтобы его опубликовали, последнюю часть после слов о шестом измерении опусти. Не поймут они этого». – «Кто они? Главный?» – «Нет, не главный. Ну… они… – Он опустил голову, а потом поднял ее, и Сергей увидел, как блеснули его глаза – каким-то необъяснимым блеском. – Тебе же деньги нужны, чтобы тебя читали, правда?» – «Да». – «Так опусти последнюю часть. Заумная она. И отдавай материал без нее. Понимаешь?» – «Понимаю». Хотя он ничего не понимал. Но ему нужна была премия. Нужно, чтобы хвалили, отметили его труд. А интервью, которое забракуют, ему не надобно. «Я так и сделаю». – «Вот и молодец», – сказал его собеседник с легкой иронией. Которую он, впрочем, пропустил мимо ушей.