– Да. Дело настолько запутанно…
– Это мне уже нравится.
А Ляля фыркнула. Ее смех не очень-то понравился Анне, она выпрямила спину и вздернула подбородок выше.
– К нам обратились люди, которые расследуют одно дело, в нем есть маленькая косвенная зацепка, связанная с Ричардом Бертони.
Анна заметила, как Глинский и Ляля обменялись быстрыми взглядами.
– Но это же не-ве-ро-ят-но, – пробасил Глинский. – Говорят же: на ловца и зверь бежит. У нас тут тоже есть некие пересечения с Бертони. Мы разбираем одну рукопись… – И тут они снова переглянулись с Лялей. – А здесь появляешься ты и упоминаешь то же имя.
– Да… Совпадения.
– Которые никогда не бывают случайными. Недавно умерла старинная приятельница моей бабушки, я был знаком немного с ее внучкой. И вот, разбирая архивы своей бабушки, она нашла следующую рукопись, которую отдала мне, зная, что я интересуюсь историческими загадками и тайнами. Обращусь к этой рукописи.
Миша встал, вышел из комнаты и вернулся обратно с потрепанной тетрадью.
– Я тебе сейчас прочту интересный отрывок, где на авансцене появляется твой герой Бертони. Я думаю, это важно. Эта история связана с конференцией, проведенной в Генуе в 1922 году. Слушай внимательно.
Раскрыл ее и начал читать.
«Генуэзская конференция стала серьезным испытанием для дипломатии молодой Советской республики, которая с момента своего возникновения находилась в дипломатической изоляции, и следовало разорвать этот замкнутый круг любой ценой. На решение этой архиважной задачи были брошены Георгий Чичерин, Максим Литвинов и Леонид Красин. Каждый из них имел за плечами боевой и государственный опыт и представлял собой незаурядную личность. На конференции нам нужно было решить несколько проблем, самыми главными из которых были ситуация с долгами царской России и получение кредита.
Конференция собиралась построить послевоенный мир на определенных условиях, где главными бенефициарами передела сфер влияния должны были стать европейские страны. А главными лузерами – Советская Россия и потерпевшая поражение в Первой мировой войне Германия. Европейские политики уже потирали руки и думали, что поставят на место и фрицев, и этих несносных придурков-большевиков. И здесь случился крупнейший облом. Да-да, этих жирных европейских котов ждало настоящее фиаско. Они просто не представляли, с кем связались. Эти трое – Чичерин, Красин и Литвинов – были ребятами, мягко говоря, непростыми. Уже в первый день работы конференции они произвели фурор. Официальными языками конференции являлись английский и французский. Так вот, Чичерин произнес свою речь дважды, так как одинаково прекрасно владел этими языками. Но главное было впереди…
До признания и выплаты долгов никто не хотел давать нам кредиты. Решили нажать на нас не только на официальных встречах, но и кулуарно. Ллойд Джордж, глава английской группы, пригласил нашу делегацию на виллу Альбертис, чтобы порешать вопросы в приватной беседе. Троица, недолго думая, отправилась туда, чтобы прояснить позиции противника. Но там был не один глава англичан, присутствовали и другие руководители международных организаций. То есть группа, обладающая внушительным весом. И тут нашим предъявляют Лондонский меморандум. Мы должны не только признать все долги, но и возвратить национализированные предприятия прежним владельцам. Такой вот ультиматум предъявили.
Чичерин с улыбкой парировал: „Ну, если вы требуете уплату долга и национализацию, значит, вы признаете советское правительство законным?“ В ответ раздалось шумное возражение, а наши ехидно спросили: „А как же тогда можно говорить о долгах и прочем?“ Вот в такой обстановке проходили переговоры. И по-прежнему до уплаты всех долгов кредиты давать нам не собирались.
Платить никто не хотел, и нужно было придумать какой-то нестандартный ход. Можно сказать, что наконец-то русская делегация стала добиваться конкретного результата. Появилась возможность выдачи кредита до признания долгов. И это можно было назвать определенной победой.
Англия дает 11 миллионов фунтов, Бельгия – 250 миллионов франков, Япония – 8 миллионов иен, Франция – „некоторую сумму“.
В это же время произошла следующая история. Я помню, как сидел в баре гостиницы. Настроение было неплохим, но мы понимали, что все самое трудное еще впереди. В любой момент чаша весов может качнуться не в нашу сторону. И это следовало учитывать. Сам факт, что мы не могли ни на минуту расслабиться, тоже сильно нервировал…
Мы уже собирались уходить, как к нам приблизился человек в плаще и шляпе, низко надвинутой почти на самый лоб, и передал записку Георгию Валентиновичу. Чичерин развернул ее, пробежал глазами и показал сначала Красину, а потом Воровскому. Я стоял рядом и поэтому мог видеть текст записки. Это было письмо Габриэля д’Аннунцио, который приглашал Чичерина в свою резиденцию на озеро Гарда. Я имел самое смутное представление о том, кто такой Габриэль Д’Аннунцио, но по нескольким репликам, которыми члены делегации обменялись между собой, я понял, что это знаменитый итальянский поэт. И вообще большая величина.
– Что будем делать? – вопрос Литвинова повис в воздухе. Пухлый бодрячок Макс сдвинул брови, словно пытаясь предсказать последствия этого визита.
– Габриэль здесь, у себя, необыкновенно популярен, – изрек Красин. – У него настоящие поклонники, которые почитают его как божество.
– Он не только поэт, – возразил Чичерин. – Он популярен как один из основателей фашизма. Это политическая партия, которая в любой момент может взять власть. И это нам, конечно, следует учитывать.
– Тогда, – откашлявшись, сказал Красин, – стоит откликнуться на это приглашение и поехать к нему на виллу.
– Я тоже так думаю. – Георгий Валентинович задумался. А потом подтвердил свои слова: – Да. Это тот вариант, которого следует придерживаться, так как здесь могут учитываться наши интересы.
Приглашался один Чичерин. Без охраны и сопровождения. Один. И это немного смутило всех нас. Мы не знали, чего можно ожидать от этого визита, и, конечно, стало немного не по себе от того, что руководитель нашей делегации должен поехать туда собственной персоной без других лиц. К гостинице должна была подойти машина с охраной и взять Георгия Валентиновича. Начальник нашей делегации Александр Эрлих тоже весьма обеспокоился этим обстоятельством.
– Как же вы поедете туда один? – спросил он несколько раз.
Чичерин стоял на своем. Охрана не нужна, и все тут. Но Эрлих все же решил подстраховаться. Он вызвал к себе проверенных людей, и они стали собирать ручные бомбы. Если события пойдут по незапланированному сценарию или возникнет угроза жизни Чичерина, они будут штурмовать виллу д’Аннунцио.
Все остальные члены делегации должны сидеть в гостинице и не покидать ее пределы. А обстановка вокруг, скажу я, была очень нелегкой…»
Миша поднял голову и посмотрел на Анну.
– Что-то ты побледнела…
– Разве?
Он встал и открыл окно пошире. Потом снова вернулся к рукописи.
– «Кругом было полно разного рода шпионов и лазутчиков. Анархисты, савинковцы, представители белых, которые хотели сорвать наше участие в конференции… Итальянская охрана тоже не могла считаться надежной. Нам больше приходилось рассчитывать на собственные силы. Изготовление ручных бомб закончили поздно ночью. Начальник охраны Эрлих лег спать. Но к нему постучал Чичерин и попросил дать ему пистолет. Эрлих достал из-под подушки свой личный браунинг и продемонстрировал, как с ним нужно обращаться.
На следующий день Чичерин отправился на встречу. Никто не знал, что я, уже загримированный, был внедрен в охрану к итальянцам, имея задание внимательно наблюдать за Чичериным и тем, что творилось вокруг него… Я вместе с другими представителями итальянцев подъехал к вилле. Ворота открылись. Меня потряс вид, который простирался вокруг, но я старался не отвлекаться, так как у меня имелась задача и я был обязан ее выполнить.
Вилла была потрясающе обставлена. Мебель из красного дерева, изразцы, вазы, скульптуры. И кругом книги, книги, книги… Мы прошли через анфиладу комнат и оказались в зале, где уже были Габриэль д’Аннунцио и его сопровождающие. Они с Чичериным обменялись рукопожатием. Состоялся краткий разговор общего характера. Потом хозяин виллы возвысил голос:
– Позволь тебе представить… – И Габриэль д’Аннунцио показал на красивого высокого молодого человека. – Это Ричард Бертони. Он поможет вам наладить авиацию. За ней будущее. Люди должны летать как птицы, освоить космос. Звезды. Это наша истинная планета.
Чичерин кивнул головой. Затем д’Аннунцио и Чичерин ушли в другую комнату, где уже разговор шел за закрытыми дверьми. Позже к ним присоединилось еще несколько человек. Среди них был и Бертони. Спустя некоторое время Чичерина отвезли обратно в гостиницу. Чичерин о своей встрече с д’Аннунцио хранил молчание, но отправил Ленину в Москву шифрованное письмо с нарочным. А между тем вокруг нашей гостиницы и делегации кипели страсти. Я понимаю, что мы были всем как кость в горле. У нас имелись невидимые друзья и такие же враги.
На другой день в канаве неподалеку от нашей гостиницы обнаружили труп молодого мужчины с русскими царскими наградами, а также с ключом от номера в отеле. При нем – две бомбы и пистолет. Вскрыв номер отеля, полиция нашла там второй труп с документами „Союза освобождения России“ и письмами на русском языке. Вскоре после этого трагического происшествия из отеля уехали несколько людей, по виду русских офицеров. Встреча с Габриэлем д’Аннунцио имела далеко идущие последствия. Но затем фортуна повернулась к нам своим благоприятным ликом. Сначала возникли предвестники положительных перемен в ближнем окружении. Так, у итальянских карабинеров, которые охраняли нас, появился новый начальник, он сообщил Эрлиху, что отныне все охранные мероприятия будут согласовываться лично с ним. Но главное было впереди. Итальянский дипломат Джаннини стал одобрять наши предложения и голосовать за нас. В знак своего расположения он встречался с Литвиновым и Красиным.