Софья, Гриша, золото Мазепы находились в иной цивилизации, в сотне световых лет от пивного бара. Из динамиков прокуренным голосом пела о загадочном Брайтоне Люба Успенская, из кухни в зал поплыли водка и шашлыки (не иначе как на ночь пивной бар сменил вывеску), за соседним столиком созревало то ли братание, то ли мордобитие — официанты умело гасили страсти и меняли пепельницы.
— Женя, проснись! — требовательно зазвенел в ушах знакомый голос.
Я с трудом приоткрыл глаза, увидев через пелену Софью. Неся какую-то белиберду, она трясла меня за плечи. Донеслось до ушей:
— Наклюкался как поросёнок?!
— А твоё какое дело? Проваливай к своему обормоту.
Софья что-то говорила, но я не в состоянии был ни слушать, ни возражать — пиво незаметно сделало своё дело, и шевеление пальцем стало равносильным покорению Джомолунгмы. Этого оказалось достаточно, чтобы утром проснуться на Пантелеймоновской и с грустью обнаружить эмалированный тазик на полу возле дивана, и Софью, сидящую за обеденным столом, мирно беседующую с потомком правобережного гетмана. А вот этого точно в квартире не было — на стене появился улыбающийся портрет президента Франции Жака Ширака.
— Что это значит?! — пальцем указывая на портрет, сурово заорал венценосный потомок, но голос его сорвался и прозвучал фальцетом.
— Ну что, Бонапарт, проспался? — Софья проигнорировала вопрос, и стремглав перескочила к волнующей её теме. — От поездки в Париж отказаться нельзя. Если ты помнишь, я погорячилась. Сто тысяч доллары надо либо вернуть, либо отработать.
— Твои проблемы.
— Не скажи. Отвечать всем придётся. Я предостерегала тебя от публикации дедушкиных тетрадей. Ты сам накликал беду.
— Отвали, — слабым голосом попросил несчастный больной.
Просьба не подействовала.
— Ты хорошо придумал, — миролюбиво вещала Софья. — Поездка в Париж — ширма, позволяющая избавиться от Салмана. Это же одесская арифметика: один пишем — два в уме. Я усовершенствовала твой план, но не успела тебе его сообщить. Решения приходится принимать спонтанно, на согласование мизансцены времени нет. Хорошо сыгранный дуэт с полуслова понимает друг друга и импровизирует, играет с листа. А наш дуэт оказался несыгранным.
— Короче.
— На самом деле, мы едем в Америку на поиски золота Мазепы. — Не переводя дыхания, каналья принялась излагать план. — На Ришельевской в турагентстве висит объявление, приглашающее на учёбу в американские колледжи. Один семестр стоит три тысячи долларов. На время учёбы иностранные студенты получают студенческие визы, позволяющие им и членам их семей беспрепятственно въехать в страну. Реально удовольствие стоит дороже: услуги агентства, расходы на перелёт, съём квартиры, питание, медицинская страховка. Чтобы получить годовую визу, надо оплатить два семестра. Кругом-бегом, студенческая виза обойдётся тысяч в двенадцать. Но, благодаря деньгам Салмана, мы приобретём две — тебе и Грише. — Она замолкла, позволяя осмыслить сказанное, и, как само собой разумеющееся, добавила. — Мне виза не нужна. Как твоя жена, я еду по твоей визе.
Пиво полностью не выветрилось, и я не в состоянии был ей оппонировать, но наглый план был настолько прост, дерзок и гениален, что лучшие разведки мира, прослушав его, предложили бы Софье пожизненную стипендию.
— Ну, что скажешь? Согласись, другого выхода нет. — Молчание мужа плутовка восприняла как одобрение своего замысла, и по своему усмотрению продолжила расставлять фигуры на воображаемой шахматной доске. — Ты принимаешь предложение Салмана и выезжаешь в Париж. Где-то на полпути, а, может, непосредственно в парижском аэропорту, мы пересаживаемся на любой, вылетающий в Америку, самолёт. В одном кармане у нас французская виза, в другом — американская. Оформление студенческой визы займёт несколько месяцев. Поэтому для отвода глаз, на радость Салмана и на его деньги мы дружно учим французский язык.
Гриша расплылся в самодовольной улыбке. Как само собой разумеющееся, на столе появились три хрустальные рюмки, и в знак одобрения хитроумного замысла незнамо как появившаяся новая водочная бутылка сама сняла с себя крышку и проделала известную процедуру. Гриша поднял рюмку, и в поисках моральной поддержки посмотрел на меня.
— Чтобы полегчало? — изрёк он дежурный тост, намекая на дурное самочувствие.
Я недовольно сморщился и молча приподнял рюмку — после вчерашних событий, отсутствовало желание поддерживать разговор. Тягостное настроение передалось руке с чаркой, камнем застывшей на полпути в воздухе.
— Мужчина с рюмкой. Вариант памятника «женщина с веслом», — ляпнула Софья.
Я и бровью не пошевельнул — чёрт с ней, пусть выкаблучивается. Вяло опустил руку, но рюмка, выскользнула из пальцев, и ни капли не расплескав, самостоятельно продолжила висеть в воздухе. Гриша не уразумел, что в невесомости её удерживают сверхъестественные силы, разуму не подвластные. Не мудрствуя лукаво, он повторил тост.
— За здоровье!
— Тост актуальный, — съязвила Софья и осуждающе глянула на супруга: «Опохмелись».
Гриша, решив, что Софья обратилась к нему, лихо опрокинул рюмку, вытер большим пальцем губы и удовлетворённо крякнул: «Хороша зараза!» — Лицо мазеповца расплылось в самодовольной улыбке.
Я тяжело вздохнул, подхватил рюмку, продолжавшую одиноко висеть в воздухе, махом опорожнил и… схватился за горло, обожжённое крепким домашним рассолом. «Ну и шуточки у вас, пан гетман!»
Гриша удивлённо на меня посмотрел и участливо застучал кулаком по спине.
— Не в то русло пошла, родимая?
Я косо на него глянул, вспомнил слова Дубовцева, что чашу с ядом подносят только друзья, но не высказал думку вслух, понюхал напиток в Софьиной рюмке, на всякий случай, коснулся языком и, убедившись в подлинности напитка, залпом выпил. Пшеничная водка мягко легла на душу.
— Закуси, — заботливо пододвинул Гриша блюдце с квашеной капустой.
«Что есть опохмеление? Снятие пелены с глаз после операции по удалению катаракты? Возврат способности распознавать окружающий мир и мыслить философскими категориями? На свежую голову, вспоминаем вчерашний день. Вначале через балкон Софья вошла в квартиру. Следом объявился дудаевский адъютант. Затем Софья охмурила Гришу и спровоцировала скандал. Эти события как-то меж собой связаны? Пока лишь это только догадка. Они сговорились? Если это так, надо признать, что мошенникам сопутствовала удача. Хотя… Определённая доля вины лежит и на мне — никто за язык не тянул, не заставлял под дулом пистолета довериться Дорошенко и соглашаться на эксперименты с водочными бутылками. Сам поверил дешёвым трюкам. Ошибки исправимы, а чудесам, мнимым и настоящим, когда-нибудь приходит конец». — Пшеничная водка просветила мозги. Когда блюдце с квашеной капустой опустело, с умным видом я повернул голову к Грише.
— Классная задумка. Шкатулка на балконе и письмо гетмана, тобой же написанное. Но пора, Гриня, и честь знать. Спектакль закончен. Тебя заждались в Полтаве.
— А скатерть, превратившаяся в карту с надписью «Миссури»? — осторожно возразил он. — Это тоже моих рук дело?
— Не знаю, как это ты сделал, но Вольф Мессинг был изобретательнее на выдумку, в банке вручал кассиру чистый листик бумаги, и взамен получал огромную сумму. Ты просил неделю. Она завершилась. Деньги на обратную дорогу, надеюсь, ты ещё не пропил.
Гриша нервно заёрзал на стуле и тоскливо перевёл взгляд на Софью.
— Семь дней завершились, — твёрдо повторил я, указывая на дверь. — Милости просим, господин иллюзионист, он же, так называемый потомок правобережного гетмана, выход на улицу — прямо по коридору. Заезжим артистам, желающим на халяву провести отпуск у моря, время ехать домой. Всё, что я могу ещё для тебя сделать, — проводить на вокзал и снабдить обратным билетом.
— Погоди, — вмешалась Софья. Голос её прозвучал сухо и безапелляционно. Она подошла к Грише и, положив ладонь на его плечо, пригвоздила к стулу. — Гриша — не только твой, но и мой гость.
— Вот как?! Приятная новость! С каких пор он стал твоим гостем? Хочешь устраивать бардак — не в моём доме!
— О чём ты говоришь? — возмутилась Софья. — Я, по-твоему, проститутка?
— Нет, что ты! Непорочная женщина! Девственница! — с издёвкой парировал оскорблённый супруг. — Кошка, гуляющая по крышам в поисках котов, и та знает, где находится форточка, и когда она должна вернуться домой, — и, не выдержав уничижительный тон, нарочито выбранный для втаптывания в грязь неверной жены, сорвался на крик. — А ты даже не кошка! На три месяца смылась! Ни слова не сказав. Даже мама твоя была в неведении, не знала, куда запропастилась дочь. Сказала, что ты меня бросила и исчезла, с ней даже не переговорив.
— С мамой я разговаривала, — проговорилась Софья. Она спохватилась, изменилась в лице, непроизвольно прикрыла ладошкой рот, и, желая исправить оплошность, усугубила признание, вырвавшееся из уст: «По телефону».
— Отлично! Значит, тёща, старая блядь, три месяца притворялась! Ничего, мол, не знаю, она со мной не советуется. Спасибочки, дорогие, спасибочки! Только зачем ты приехала? Проваливай к мамочке, и заодно прихвати своего ухажёра.
— Ты не прав, — тихо промолвил Дорошенко, испуганно наблюдавший за перебранкой. Голос его задрожал, он стал заикаться и от волнения перешёл на смесь русского и украинского языков: «Я — н-ни-ниякий нэ ухажёр. Цэ нэдомолвка».
— Мои глаза врут? Вчера на твоих коленях сидела не моя жена, а Матрёна Кочубей, дочь генерального судьи, крестница и любовница старого развратника, любимого твоего гетмана. — Гришино лицо залилось краской, он виновато моргал, подавленный шквалом обвинений. — Что ты плёл об автономии Сечи и неприятии женщин! Стоило сучке вильнуть хвостом и ты раз-два, готовчик!
Софья возмущённо вскочила со стула, но едва набрала в лёгкие воздух, чтобы разродиться грозной тирадой — раздался телефонный звонок. Она недовольно сморщилась, схватила трубку и гаркнула: «Алё!»
— Доченька, почему ты не звонишь? — По комнате распространился сладостный голос тёщи. — У тебя всё в порядке?