. Чувствуете разницу без стакана бессарабского вина?
Так и в Нью-Йорке. Есть звёздный Манхеттен с его Пятой авеню, брендовыми магазинами, небоскрёбами, театрами и музеями, и есть задиристый южный Бруклин, где на итальянский манер дети героев Марио Пьюзо продолжают традиции бабелевской Одессы.
Сердце южного Бруклина, где герои культового кинофильма «Крёстный отец», чувствовали себя, как неаполитанцы в Сицилии, находится в Бенсонхёрсте. В его центре под крышей двухэтажного частного дома потомку Бонапарта удалось снять недорогую квартиру. Поначалу Бенсонхёрст казался ему похожим на стократно увеличенное украинское местечко. Узкие улицы с односторонним движением, однотипные домики с палисадниками, над которыми во время учебного года зависает кладбищенская тишина. Присмотревшись, увидел отличия — отремонтированные дороги, отсутствие бездомных домашних животных, вместительные машины, впритык припаркованные по обе стороны улицы, звёздно-полосатый флаг в палисаднике и маленькая скульптура девы Марии, склонившаяся над младенцем, показывающая соседям, что хозяева дома — ревностные католики.
Бруклин — многоязычный плавильный котёл приглянулся детям разных рас и народов. Не могу говорить за всех, но одесситы и те, кто ментально примкнул к ним, первым американским домом выбрали Брайтон и океан. Когда немного я осмотрелся, в одну из суббот отправился на знакомство с его знаменитыми пляжами. Как выяснилось, прогулочным шагом от моего дома до Брайтона — час ходьбы. В первый же день меня ждал сюрприз. Нет-нет, дух Мазепы пока никак не проявлял себя.
Когда откинувшись на спинку парковой скамейки, я всматривался за горизонт, воображая, что взгляд, перелетев океан, обежал земной шар, докатился до Одессы и жадно прильнул к золотому песку «Отрады», сорокапятилетний незнакомец, круглолицый, обладатель ухоженной профессорской бородки, в лёгком подпитии подсел ко мне на набережной.
— Ненавижу Брайтон, — безапелляционно заявил он, прервав лирические мечтания.
— Почему? — удивился я.
— Одесса.
— И что?
— Мафия.
Боги Брайтона, покровительствующие городу белой акации, не простили незнакомцу обидных слов и заставили его долго и надрывисто кашлять. Когда же он очистил горло от грязных слов и по незнанию пояснил, что захлебнулся океанским воздухом, я спросил, понимая, что он не одесских кровей:
— Откуда же в наших краях будете?
— Из культурной северной столицы России. Я — художник в прямом и переносном смысле.
— Из Питера, значит?
— Из Санкт-Петербурга! — с сознанием собственного достоинства поправил художник.
— А здесь, как оказались? — спросил я с дружелюбной улыбкой. — Хотелось бы знать, что делает уроженец города белых ночей в логове заклятого врага, ветряной и деловой брайтонской Одессы?
— Америка не одним одесситам дана, — не поняв вопроса, разозлился художник, испортив выходной день, так хорошо начавшийся…
…Проснулся я в дурном расположении духа, осознавая, что четыре тысячи долларов, с которыми я приехал в Америку, улетучиваются со скоростью таяния апрельского снега. Ожидать помощи от фляжки гетмана, толкнувшей на безумный переезд в Новый Свет? Фляжка предательски молчала, — клад, который в новой жизни на первых порах мог стать подспорьем, преждевременно погрузился в зимнюю спячку. Бутылки «Столичной» и «Абсолют» стояли на видном месте со свернутыми пробками, но даже это ни на йоту не приблизило к тайне захоронения — водка в бутылках оставалась нетронутой. Дух гетмана потерял след Евгения Ривилис и нашёл для святого дела более достойного кандидата? Незачем засорять мозг раздумьями, не приносящими пользу, когда надо учить неправильные глаголы и двенадцать временных форм английского языка.
…«И был день, и было утро», сказано в книге «Бытие». Хотя водочные бутылки в кухонном шкафу оставались нетронутыми, рюмки заполнились белой прозрачной жидкостью. Подозревая неладное, я обнюхал каждую и попробовал жидкость на вкус — жуткое предположение оправдалось — рюмки были заполнены водкой. Не лучшего, между прочим, качества, что, однако, не меняло сути. Гриша «взял» след.
— Ничего у тебя не выйдет! — сказал я со злостью, вылил водку в раковину, протёр рюмки и поставил их в кухонный шкаф донышком вверх.
Гришу это не остановило. Вскоре водка наполнила чайную чашку. Её ждала та же участь — донышком вверх. Через день вся посуда, которой я успел обзавестись, стояла донышком вверх. Стоило зазеваться, как на дне кастрюли появлялись капли проклятого напитка, прибывающего с небывалой скоростью. Гриша находился в творческом вдохновении. Теперь даже чайник нельзя было оставить в безопасности на плите. Я вынес его на улицу, оставил возле мусорного контейнера и взял за правило пить кофе в закусочной. Шестьдесят центов не бог весть, какие деньги, но — курочка клюёт по зернышку — эти траты не были запланированы в скудном бюджете.
Гриша не сдавался — очередь дошла до холодильника. Когда и эта напасть была побеждена — все ёмкости были опорожнены и выставлены на улицу, в доме прохудилась крыша. Потолок в комнате увлажнился, и цветочный горшок сделался следующей жертвой водочной атаки. Что происходит? В ушах неотвязно звучали Гришины слова, сказанные в день нашего знакомства, объясняющие прямо противоположное явление. Он говорил, что его фляжка наполнялась водкой, переливавшейся из бутылки человека, которого выбрал клад. Но сейчас картина обратная. Водка в бутылках остаётся нетронутой, а бруклинская квартира, далёкая от Пантелеймоновского подворья, подвергается интенсивному водочному нашествию. Эффект прямо-таки противоположный — есть над чем призадуматься. Если нет научного объяснения, назовём его — «бруклинская аномалия».
Первую порцию импортного товара я вылил в раковину. Затем поумнел. Сперва, шутки ради, после всерьёз — идея понравилась — составил список русских ресторанов на Брайтоне. Зачем добру пропадать? Если встречаешься с чем-то неведомым, дилетантский совет, который, как правило, срабатывает: не паникуй, ничего не предпринимай и возьми на размышление паузу. Рано или поздно преследователь постучит в дверь или снимет телефонную трубку. А пока он в силу только ему известных причин прячется в темноте, неожиданности и сюрпризы, если они не причиняют вреда, надобно игнорировать. За каждым унылым минусом скачет вприпрыжку жизнерадостный плюс. Появилась возможность пополнить бюджет и сбить с толку преследователей? Воспользуемся дуновением попутного ветра. Полный вперёд! Дуй в паруса! Надеюсь, океанский шторм не выбросит нашу яхту на камни! А пока гром не грянул, хорошая новость для владельцев брайтонских ресторанов: перед ними Леонид Невелев — эксклюзивный поставщик гетмановской водки.
Гетмановская водка преследует Евгения Ривилис и наводит компаньонов на след
Ничто не возникает из ничего и не исчезает бесследно в никуда. А когда чего-то в избытке, возникает непреодолимое желание конвертировать избыток в твёрдую валюту. Пробег по брайтонским ресторанам завершился коммерческой договорённостью с хозяевами двух заведений, согласившихся по демпинговым ценам закупать нелицензионный напиток, — для пользы дела я наврал, что водку поставляет знакомая стюардесса, обслуживающая международные рейсы, и после каждого рейса у неё остаётся излишек. Всему верить необязательно. Но ничему не верить тоже неумно. Непривередливому клиенту, заказывающему на разлив несколько чарок, официант приносил в графинчике Гришину водку. Деньги, зарабатываемые коммерцией небольшие, но благодаря уловке, конечный адресат, каждый раз новый, сбивал с толку преследователей.
Водочный штурм прекратился также неожиданно, как и начался: воскресным утром рюмки заполнились мутноватой жидкостью, огуречным рассолом, как выяснилось на пробу, а потолок над цветочным горшком украсился фрагментами картины Репина «Казаки пишут письмо турецкому султану».
Я настороженно наблюдал за росписью на потолке, помня предыдущие «шуточки» гетмана, и не ошибся в опасениях: к заходу солнца картина начала издавать какие-то звуки — я разобрал лишь часто повторяемое «будьмо», а к вечеру разразилась неприличным хохотом, чем заслуженно вызвала недовольство соседки с первого этажа.
Анжелина Марра, упитанная и крикливая итальянка, раз в две недели с грохотом выпроваживающая мужа на улицу, а затем с той же страстью возвращающая его в дом, позвонила в дверь, и как только я приоткрыл её, грозно заявила, что она живёт здесь уже семь лет, но подобного хамства не видывала. Пока приоткрыв рот, копаясь в скудном словарном багаже, я подыскивал вежливые извинительные слова, со свирепым выражением лица Анжелина заявила, что если я не убавлю звук телевизора, то она вызовет полицию, — и чтоб не возникло сомнений в серьёзности её намерений, принялась нажимать клавиши мобильного телефона.
— Это недоразумение, — почтительно проскулил я, успокаивая сварливую итальянку. — Вы легко можете удостовериться в моей невиновности.
Услышав резанувший уши акцент, соседка притихла и сморщила лоб, силясь понять слова собеседника.
— Войдите, — подкрепил я приглашение настойчивым жестом. — Убедитесь, у меня нет телевизора.
Анжелина насторожено заглянула во внутрь, переступила порог и робко остановилась в прихожей. Жестами я настойчиво предложил ей пройти дальше и осмотреть комнату — соседка сделала два осмотрительных шага, оглядела голые стены, скромную обстановку и сочувственно поинтересовалась:
— Вы одиноки?
В ответ она вознаграждена была робкой смущённой улыбкой — в душе я не возражал бы, чтобы у женственной итальянки нашлась незамужняя подруга, пожелавшая взять надо мной шефство. Застенчивой и скромной улыбки оказалось недостаточно, чтобы овладеть сердцем пышной синьоры.
— Предупреждаю в последний раз, — Анжелина угрожающе поднесла к моему носу мобильный телефон. — С полицией шутки плохи.
— Посмотрите на потолок, — вознёс я указательный палец, — в этом безобразии участвует нечистая сила.
Соседка подняла глаза. Репинская картина, убоявшись нательного крестика набожной итальянки, скрылась. Анжелина перевела на меня недоумевающий взгляд.