Линда Трипп: Мне — «Кровавую Мэри». — Официант уходит. Линда наклоняет голову к цветку и приступает. — Итак… бывшая стажёр Белого дома Моника Левински! Хмм… Я с наслаждением болтала с тобой вчера вечером о многочисленных секс-свиданиях с Биллом Клинтоном.
Моника Левински: О-о, я извиняюсь за это. Я действительно заморочила вчера тебе голову… Все эти имена, свидания, сплошная чепуха…
Линда Трипп: Ну… На самом деле я надеюсь, мы можем поговорить обо всём этом снова, — но подробней и откровеннее.
Моника Левински: Ты знаешь, Линда, ты мой самый удивительный друг, и я с удовольствием рассказываю тебе о себе. Но я хочу знать, что происходит с тобой. Ты уже начала принимать средство для сжигания жира?
Линда Трипп: Давай поговорим о чём-нибудь другом. Расскажи мне, что Вернон Джордан говорил тебе…
Моника Левински: О, Господи! Хорошо, помнишь, я говорила тебе, что я разговаривала с Джорданом? И что он дал мне совет? И всё остальное…
Линда Трипп: Да, да. Продолжай. Что сказал Джордан?
Моника Левински шёпотом: Он говорил… он не думает, что я должна говорить кому-либо как Билл и я…
Официант возвращается с напитками: «Ваша Кровавая Мэри. И ваш Бартайлс и Джеймс».
Моника Левински: Спасибо. Я люблю Би Джей Эс! — Официант уходит.
Линда Трипп: Сейчас, Моника, расскажи мне, как ты трахалась с Президентом Клинтоном в Белом Доме.
Моника Левински: Ну, хорошо… В последний раз я виделась с Биллом в его кабинете после Дня Благодарения. Мы смотрели вдвоём «Титаник». Этот фильм такой длинный и нудный. Я просто не могла дождаться, когда он закончится!
Линда Трипп: Достаточно, хватит о кино. Ты имела секс с Президентом Клинтоном?
Моника Левински: Мы уже говорили об этом, Линда. Той ночь, когда ты рассказывала мне, как ты трахнула этого парня из «Держателя Обещаний» в туалете Смитсонианского института! Кстати, он перезвонил тебе после этого?
Линда Трипп: Хватит говорить обо мне! Просил ли Клинтон тебя лгать?
Моника Левински: Ну… Я не хотела бы об этом говорить.
Линда Трипп: Этого достаточно! — хватает голову Моники и наклоняет её к цветку. — Ты рассказала этому цветку всё, что ты делала! Ты грязная, грязная девчонка, и ты имела грязный, грязный секс с грязным, грязным Президентом!
Моника Левински: Нет!
Линда Трипп: Говори! Или я сотру грязную улыбку с твоего лица! Говори!
Моника Левински: Нет! Нет!
На этом месте разговор завершился.
— Ну и дела, — растерянно промямлила Софья. — Невинное предложение записать телефонный разговор с Моникой. А к чему привело. — Она стыдливо опустила глаза.
— Что будем делать? — спросил после продолжительной паузы.
— Не знаю, — честно призналась Софья. — Бачили очі, що купували. Одно ясно, мы не сможем использовать обезумевшую Линду для поиска следов Ивана Головатого. А в будущем, — она загадочно улыбнулась, — если Кеннет Старр не опубликует запись, попытаемся её продать. Лет через двадцать. Если кого-то через двадцать лет это будет интересовать. Как тебе, кстати, её название: «Трипперное дело»?
— Ты ещё способна острить?
— Сквозь слёзы… Но сейчас мне надо залечь на дно. То есть нигде не светиться, — уточнила она. — Я не хотела бы оказаться перед Независимым прокурором. Все они имеют квалифицированных адвокатов и отмоются от любого дерьма, а в тюрьме в итоге окажусь я.
— Это значит, что ты не скоро станешь миссис Невелев?
— Какой ты догадливый, — кисло улыбнулась Софья. — За это я тебя и люблю.
— А в будущем? — настаивал я. — Когда страсти улягутся?
— Тогда и поговорим! — засмеялась Софья. И со словами: «И пьяницы с глазами кроликов ин вино веритас кричат!», — пошла на кухню и вернулась с бутылкой «Киндзмараули» в одной руке и двумя фужерами в другой.
— За моё возвращение в Нью-Йорк!
Открыли бутылку. Выпили. Настроение Софьи улучшилось, к ней быстро вернулось жизнеутверждающее начало.
— Я вовремя уехала. Представляю, что там творится. Не завидую Клинтону, но в последнюю минуту я спасла его от ещё больших проблем.
— Каких?! — воскликнул нетерпеливо. — Что может быть больше того, что ты уже сделала?!
Софья загадочно усмехнулась, взяла с блюдца ломтик твёрдого сыра, надкусила и, держа на языке, не торопясь, смаковала.
— Не томи, — попросил я нежно и в то же время требовательно.
Софья медленно доела сыр, перекрутила плёнку на начало записи, вынула видеокассету и отнесла в спальню. Зная её характер, я не торопил её с завязкой нового вестерна. Она удобно устроилась на диване, поджала под себя ноги и, собравшись с мыслями, приступила к повествованию.
— Месяца два назад Линда в очередной раз вела полуночный разговор с Моникой. Закончив, она вышла на кухню наэлектризованная, налила себе рюмочку текилы, увидев меня, — я пила чай — пригласила присоединиться. После двух рюмок текилы она похвасталась, что теперь уж точно, Биллу пришёл конец. «Каким образом?» спросила я. — Линда ответила, что на Валентинов день, Моника опубликовала в газете «Вашингтон пост» поздравление, отрывок из «Ромео и Джульетта», обращённый к Красавчику. Это кодовое имя Клинтона, — напомнила Софа. — Подписала «М». Он был тронут, и единственный раз за время их общения, написал записку, которая трактуется двояко. Поблагодарив за поздравление, и не говоря ничего конкретного, он повторил однажды ей уже сказанное, что через четыре года в его личной жизни произойдут изменения. Моника поняла намёк однозначно: после завершения второго президентского срока, он разведётся с Хиллари и женится на ней. Этой радостью «будущая миссис Клинтон» поделилась с Линдой. Та схватилась за признание Моники, сказала ей, что если та передаст ей на неделю письмо, то она обратится к известной тибетской колдунье, которая навсегда приворожит к ней Красавчика. Дурочка клюнула на приманку. Через день, когда я убирала квартиру, обнаружила письмо Клинтона на прикроватной тумбочке в спальне Линды — она, по-видимому, наслаждалась, читая его перед сном, и забыла спрятать. Не знаю, что на меня нашло, риск был огромный. Письмо не было подписано, но любая графоаналитическая экспертиза легко установила бы автора. Я сжалилась над мудаком, попавшим в хитро расставленную ловушку, и спрятала письмо в книжном шкафу в офисе Линды.
— Вот это да! — восхищённо воскликнул я. — «Подвиг разведчика». Вторая серия.
— Не зубоскаль!
— Нет, я серьёзно. А дальше. Где оно?
— Линда сбилась с ног, разыскивая письмо. Перерыла квартиру, орала на детей, чтобы они не смели ничего брать в её спальне, очень подозрительно на меня глядела. С того ни всего, на ночь глядя, выпроводила из дома погулять с детьми. Думаю, за время отсутствия, она обшарила мою комнату, обыскала чемодан и перещупала все мои вещи. Не там искала. Письмо находилось в её кабинете. Я полагала, что она уволит меня. Пронесло. Не знаю, как впоследствии она объяснялась с Моникой по поводу утери письма. Неделю ходила чёрная и рычала на всех как злая собака.
— Где же письмо сейчас? — нетерпеливо повторил вопрос. — С тобой?
— Нет, конечно. Я не столь наивна, чтобы держать в руках мину замедленного действия. Не сомневаюсь, что перед увольнением Линда вновь пересмотрела все мои вещи.
— Так, где же оно?
— В банке. В тот день, когда по просьбе Линды я снимала на видео разговор с Моникой, я заехала в банк, зарезервировала на три года ящик, и положила туда письмо. Сейчас это бомба, способная принести семейству Клинтон дополнительные проблемы. Мне жаль их. Я переживаю не за Хиллари, за Челси. Девочке предстоят тяжёлые испытания. А лет через двадцать, письмо — всего лишь исторический документ, бумажка, которая не причинит никому вреда. Зато я смогу продать его на аукционе и выручить немалые деньги.
Я обомлел, заметив, что вижу абсолютно другую Софью, мне неизвестную, на глазах превратившейся в расчётливого авантюриста, смелого, ничем не брезгующего, и ни перед чем не останавливающегося, готового ради достижения цели переступить закон. От этой мысли стало немножко страшно, я почувствовал, что лицо залилось пунцовой краской, и разряжая неловкую атмосферу, внезапно возникшую, пробурчал:
— Ты спасла не только Билла, но и Хиллари Клинтон. Её ждал бракоразводный процесс.
— Как раз за Хиллари, я меньше всех беспокоюсь. Она, как и ты, Весы. А Весы не способны на рискованные и непродуманные поступки, — в её словах прозвучал упрёк и в мой адрес, но Софа говорила спокойно, и сказанное, в данном случае, не относилось ко мне. — Хиллари побесится, устроит мужу скандал, полгода не будет спать с ним в одной постели, а после всё расставит по полочкам. Если она решит, что для продолжения карьеры, ей лучше оставаться в положении миссис Клинтон, на развод она не подаст.
Софья встала с дивана и резко оборвала сама себя:
— Хватит мусолить одно и то же! Я устала. Лучше допьём бутылку.
Она разлила по фужерам вино. Выпили без тоста.
— Как же ты рискнула две недели держать видеокассету в доме? — спросил я, когда вино разлилось по венам. — Если бы Линда её обнаружила…
— Кто сказал тебе, что я держала её в доме? Переписав видеокассету, я заехала в банк, я тебе уже говорила об этом, и положила в ячейку на хранение письмо Клинтона и кассету.
— Постой, но ты же сама только что сказала, что Линда самолично отвезла тебя в аэропорт, — поймал я Софью на нестыковке. — Как же кассета оказалась в твоих руках?
— Элементарно, Ватсон, — довольная собой, усмехнулась она. — Линда высадила меня в аэропорту и уехала домой. До вылета самолёта оставалось около трёх часов. Я взяла такси и рванула в банк. Письмо оставила — оно не скоро понадобится, а кассету забрала с собой.
Знаменитая мхатовская пауза, держащая в напряжении зал, продолжалась дольше обычного. Первым нарушил её законопослушный житель Нью-Йорка.