ачиванием перевернутого креста в сердце ребенка. Эта секта называет себя „Серебряная звезда“. Профессор Хазелвуд обещает пролить свет на это дело в своей работе, которая появится очень скоро. Уверенная в этих первых открытиях, полиция ведет расследование».
Холмс окончательно проснулся. Он вскочил со стула, порылся в ворохе бумаг, загромождавших его стол, и вытащил исписанный в спешке листок бумаги.
– «Поклонники черного ангела», «Замок Одина», «Церковь Сатаны», «Культ Инока (Еноха)», «Золотой рассвет», «Избранники дракона», «Серебряная звезда». Вот она!
– «Серебряная звезда»?
– Судя по справкам, которые мне удалось навести речь идет о секте, созданной неким Алистером Кроули.[4] Человеком с мрачной репутацией, который прежде был великим магистром «Золотого рассвета».
Мой друг прочел адрес:
– Лондон, Оксфорд-стрит, 134.
Он надел свое тяжелое пальто, убедился, что пистолет заряжен, и положил его в карман. Было излишне спрашивать, куда он намеревается идти. Я взял оружие и последовал за ним.
Не отличающийся приветливостью дворецкий проводил нас в мрачную, плохо освещенную гостиную. Что меня больше всего поразило в этой комнате, так это монументальный размер библиотеки, занимавшей три стены. Огромные стеллажи, нагруженные книгами, возвышались до самого потолка. Судя по пыльному запаху чернил и бумаги, наполнявшему комнату, книги имели весьма почтенный возраст. Тут мы были далеки от мистически-игровой атмосферы гостиной-музея Гудини. Не могу объяснить почему, но я почувствовал себя неловко в этом помещении, где витал затхлый залах сатанизма и болезненности.
Хозяин восседал в черном кресле перед камином и ворошил дрова с помощью кочерги. Его увеличенная тень отражалась позади него на белой стене. Согнувшийся над очагом, он походил на дьявола, играющего с адским огнем.
Заметив нас, он поднялся. Его худое тело было завернуто в длинный черный халат. Он с интересом рассматривал нас, мы с таким же вниманием смотрели на него. Он был высокого роста и очень худой. В тонких чертах его лица было что-то женское. Черные волосы, блестящие и аккуратно приглаженные, были зачесаны назад. Длинные красивые брови сходились над носом неправильной формы. Его лицо не было лишено привлекательности, но пронзительность зрачков и металлическая серость глаз внушали неопределенную тревогу, как на экзамене. Его бледность казалась элегантной, но я подумал, что она выдает скорее недостаток внутреннего тепла, чем принадлежность к аристократии. От него исходило чувство собственного превосходства, почти презрения, что делало его менее симпатичным. Когда он предложил нам сесть, я поразился красоте и миниатюрности его рук, с длинными, тонкими пальцами и очень аккуратно подстриженными ногтями.
Холмс, казалось, был в замешательстве. Судя по всему, он не ожидал увидеть человека такого рода. Движения и походка хозяина показались мне знакомыми, хотя я был уверен, что никогда раньше не встречал его. От него исходил невероятный магнетизм, который делал его одновременно волнующим и привлекательным. Взгляд его чистых серых глаз был проницательным, будто он имел способность заглядывать в душу своих собеседников. А осанка и холодность делали его похожим на змею. Внезапно я понял, почему этот человек показался мне знакомым – все его движения напоминали… самого Шерлока Холмса!
Я перевел взгляд на моего товарища и понял, что он думал о том же, поскольку он пожал плечами, будто говоря: «Ну и что?»
Как только человек заговорил, я увидел, что сходство не ограничивается физическими данными. У меня было впечатление, будто я слушаю моего друга.
– Я рад принять у себя великого Шерлока Холмса и его знаменитого биографа, – слащаво начал Алистер Кроули.
– Вы не так обрадуетесь, когда узнаете цель нашего визита, – сказал я. – Все подозрения в убийствах падают на вас!
– Дьявол! Простите. Как вы дошли до этого? Мне не в чем упрекнуть себя. Кроме того, полиция уже допросила меня. И они не выдвинули против меня никакого обвинения.
– В таком случае вы не будете возражать, если мы попросим вас ответить на несколько вопросов, – продолжил Холмс.
– Если вам не жаль вашего времени…
Холмс направил на своего собеседника гипнотический взгляд, а может, было и наоборот. Между двумя мужчинами шла немая борьба.
– Это правда, что ваша секта называется «Серебряная звезда»? – начал мой товарищ.
– Да. Это что – преступление?
– Все зависит от того, что в ней происходит.
– Ничего, что могло бы вас взволновать. Мы проповедуем этику жизни, основанную на свободе личности.
– Женщина играет какую-нибудь роль в «Серебряной звезде»?
– Да, Роза. Она – наша главная жрица.
– Кто такая Роза?
– Моя жена.
На этот раз мы, кажется, попали в цель. Холмс резко спросил:
– Можно с ней встретиться?
Впервые взгляд змеи не был столь проницательным.
– Роза больна. Она не в состоянии принять вас.
– Когда мы сможем ее увидеть?
– Через несколько дней, я думаю.
– Чем она больна?
– Она отдыхает после изнурительного путешествия.
– Так она отсутствовала?
– Да, то есть нет…
Этот тип начал действовать мне на нервы.
– Так определитесь же наконец, Кроули! Почему мы не можем увидеть вашу жену?
– Она все еще находится под действием наркотиков и еще не вышла из комы.
– Ваша жена принимает наркотики?
Кроули бросил на Холмса холодный взгляд.
– Это иногда случается и с вполне уважаемыми людьми, не так ли?
Мой друг держался с тем же достоинством. Я продолжил задавать вопросы.
– Были ли вы знакомы с заключенным по имени Марк Дьюэн, который сидел в тюрьме Миллбэнк?
– Почему я должен быть с ним знаком?
Кроули имел привычку отвечать на затруднительный вопрос вопросом не менее затруднительным. Но эта стратегия не помогла ему вывести меня из равновесия.
– Представляю, какого рода отборных новобранцев вы находите для своей деятельности!
– Вы ошибаетесь, доктор Ватсон. Среди членов нашей секты есть люди, представляющие интеллектуальную элиту нашей страны. С рецидивистами у нас нет ничего общего. В «Серебряной звезде» много артистов, писателей и поэтов.
Я повысил голос, демонстрируя свою непоколебимость.
– Вы не ответили на мой вопрос.
– Нет, я не был знаком с Марком Дьюэном.
– Может, ваша жена была с ним знакома?
– Не знаю, об этом нужно спросить ее. Но могу я узнать, в чем конкретно вы меня обвиняете?
– Вы слышали о бегстве из тюрьмы Миллбэнк?
– Я узнал об этом из прессы, как и все.
– Марк Дьюэн был членом вашей секты?
– Возможно.
– Признавайтесь!
– Я просто сказал, что это возможно. Многие из наших сектантов вписаны под вымышленными именами, чтобы сохранить анонимность.
– Почему вы принимаете такую практику?
– Никакой закон не запрещает этого, мистер Ватсон.
Мои аргументы подошли к концу. Несколько мгновений длилось тяжелое молчание.
Холмс тотчас же пришел мне на помощь.
– Что вам известно о маленькой Мэри Кинсли?
– Вы имеете в виду ту девочку, которая была жестоко убита собственным отцом?
Мой друг утвердительно кивнул головой.
– Я читал об этом ужасном преступлении в газетах, но…
Кроули напрягся. Его лоб покраснел.
– Вы ведь не считаете, что я замешан в эту гнусную историю?
– Хазелвуд обвиняет сатанизм в… – начал я.
– Корнелиус Хазелвуд не более чем глупец с претензиями. Он ничего не знает о сатанизме. Наша религия – всего лишь ответная реакция на репрессивное христианство, не более того.
– Не знал, что христианство отличается репрессиями.
– Однако это религия греха и искупления. На протяжении многих веков она учила человека подавлять собственную личность, отказываться и сдерживать свою истинную сущность под предлогом обманчивой и деспотической морали. Бог удалился от мира.
– Это вы так считаете.
Кроули, похоже, пытался завести нас в область, наиболее предпочтительную для него. Холмс наблюдал за ним и не мешал ему говорить.
– Достаточно посмотреть вокруг, чтобы убедиться в этом, – продолжал наш хозяин. – Ничто в земной нищете не свидетельствует о царствовании Христа. Перед лицом лживого Бога, толкующего о любви, Сатана говорит подлинно и искренне о свободе. Сатанизм предлагает альтернативную доктрину.
– Доктрину, которая заключается в том, чтобы убить ближнего?
Кроули разыграл возмущение. А может, он и правда был раздражен.
– Чепуха! Наша религия основана на удовлетворении природных человеческих инстинктов. В противоположность христианству с его ложными обещаниями и лицемерной этикой мы предлагаем нашим адептам дать свободный ход их законным стремлениям и естественным желаниям, так долго подавляемым в самой глубине их существа. Наш девиз – «Делай то, что нравится». Отважиться жить – это преступление?
– Нет, разумеется, нет, – вынужден был признать я, – до тех пор, пока это не вредит остальным. Это единственный вопрос, который нас волнует. Но Хазелвуд утверждает, что вы занимаетесь богохульной практикой христианских религий, особенно католицизма, такими, как загрязненная просфора, мессы, читаемые наоборот, и перевернутый крест на алтаре.
– Это куда как естественно, раз уж мы противопоставляем себя христианству! Наши ритуалы переворачивают религиозные символы, против которых мы выступаем. Чем наши обряды предосудительнее тех, которые мы обличаем?
– Признайте, что это нездоровая деятельность! Эта практика может иметь тяжкие последствия и преподать вашим адептам плохие идеи.
Кроули сухо усмехнулся.
– Что можно сказать о религии, которая обязывает верующих, как взрослых, так и детей, падать ниц перед умирающим богом? Вы когда-нибудь вглядывались в лицо Христа, распятого на кресте? Его рот искривлен гримасой страдания. Кровь стекает из-под тернового венца. Исхудавшее тело, изнуренное голодом и лишениями, впалый живот и выпуклые ребра… Это вы не находите болезненным?