— А не мог там кто-нибудь выжить?
— Нет. — С уверенностью ответил Птица. — Я же говорю, при формировании «мешка» все, что находится внутри него, получает пси-удар, не защитят никакие стены, засовы и убежища.
— А что на счет темноты? — Уточнил Крюк, вспоминая рассказ Санитара.
— Это есть, — Птица кивнул, почему-то даже удовлетворенно. — Стенку мешка не в силах пробить даже солнечные лучи, поэтому внутри было бы абсолютно темно, если бы не его внутренние светила. Во-первых, там полно аномалий «электра», их в темпоральных контурах почему-то всегда много, возможно, это как-то влияет на формирование кристалла. Во-вторых, внутренняя оболочка контура сама по себе издает некоторое свечение, небольшое, но достаточное для того, чтобы видеть на сто-двести метров вокруг. Получается что-то вроде ночи с почти полной луной.
Водка была давно выпита, приготовленные запасы съедены. Никто уже не сидел на месте, Санитар мерил шагами чердак, Серый как будто отстраненно смотрел в узкое окно. Макс нервно перебирал содержимое рюкзака. В общем-то, спрашивать больше было не о чем, все, что знал Птица выложил, ничего не тая. Да и ничего сверхъестественного он, честно сказать, не сообщил. Ну, залезть в «мешок», ну, пройтись по Зоне восьми летней давности — бывало и не такое.
— Слушай, Птица, а ты уверен, что они нормальные? — Созрел на еще один вопрос Крюк. — Это сколько они уже там? Почти год?
— Девять месяцев.
— Это, грубо говоря, под сорок выбросов. Сорок раз туда-сюда, ты уверен, что у них после таких выкрутасов мозги не заплелись?
— Но у меня же не заплелись. — Птица выжидающе посмотрел на Крюка. — Мне приходилось на себе испытать, что такое вернуться назад во времени. Четыре небольших темпоральных контура мы нашли недалеко от Янтаря. Там мы проводили испытания ДП, и изучали свойства «мешков».
— И как это?
— Никак. Как будто не было ничего, никаких воспоминаний, никаких изменений в организме. Только самое настоящее прошлое.
— Ты что, добровольно проводил на себе эксперименты? — Округлил глаза Дан.
— Ага, только перед этим они проверили безопасность на нескольких заключенных. — Успокоил его Крюк. — Связали и бросили в «мешок» с мутантами, а после выброса проверили, жив он или от него остались одни кости.
— Ну, что-то вроде того, — не стал отрицать Птица и попытался тут же оправдаться, — но, в конце концов, они остались живы и вполне здоровы. И даже не запомнили всего того, что с ними произошло.
— И еще это все ради науки! — Подначил Крюк, но его шутка осталась в тени следующего вопроса, заданного Даном.
— Слушайте. И что, им ни разу не удалось дойти до кристалла?
— Они умирали и возрождались тридцать девять раз. — Ответил Птица. — Тридцать девять раз они проходили один и тот же путь, хотя и сами не знали об этом, у них не оставалось памяти о прошлом. Каждый раз был, как первый. И каждый раз они повторяли каждый свой шаг, как делали это в предыдущие заходы. Как все в том же кино. Они были теми же до каждого микрона, обстановка вокруг тоже.
— То есть, нельзя сделать какой-то новый неожиданный ход, в отличие от предыдущего раза, чтобы изменить события?
— А откуда ты знаешь, что этот раз не первый. У тебя ведь не останется памяти о прошлом. И нет никакой возможности оставить себе знак о том, что ты уже проходил этим путем, ведь все, что вокруг тебя, тоже вернется назад во времени. Какие знаки не оставляй — они исчезнут вместе с твоей памятью.
— А если послать сигнал извне, то все измениться? — Не унимался Дан.
— Господи, ты чем слушал? — Закипел Санитар. — Тебе же ясно сказали — сигнал не проходит через барьер. Иначе, им бы давно передали, что идти надо по верху, а не по тоннелю.
— «Мешок» изолирован. В нем все движется взад-вперед по кругу, понимаешь, — продолжал объяснять Птица, — это, как судьба — все в этой вселенной движется по одному накатанному пути. Ты только вошел в контур, а тебе уже уготовано пройти всего лишь один единственный путь. Другого ты не сможешь выбрать, как не старайся. Это, как с баскетбольным кольцом, про которое объяснял Болотный Доктор. Если ты бросил мяч, то ему уже либо суждено попасть в корзину, либо нет — результат предопределен. Ты в замкнутом пространстве, в зале, никакого ветра не будет, никто не столкнет мяч с его пути. Так и они, их уже бросили — осталось только долететь до финиша, который заранее определен. И так каждый раз.
* * *
На дорогу от Копачей до границы Рыжего леса в четыре километра длиной у Крюка и его команды ушло почти семь часов. Не проходило и сотни метров, чтобы на пути не появлялось стаи Припять-кабанов или псевдоплотей, дважды на караван нападали кровососы, а один раз пришлось убегать от псевдогиганта, виляя между аномалиями и ежесекундно рискуя оступиться. Зона, которая до того момента была благосклонна к группе, будто взбунтовалась и в последний час решила спустить на них всех своих псов. Оружие не успевало остывать от стрельбы, но все-таки, шесть стволов — это большая сила, а сбиться в крупные стаи мутанты еще не успели. К концу пути даже Птица держал оружие, как заправский техасский рейнджер, удручала лишь скоростная убыль патронов, пополнить запас которых было негде.
Что удалось, так это усовершенствовать свое оружие. Крюк изначально предупредил, что территория за охраняемым кордоном «Свободы» — это уже разделительная полоса, за которой хозяйничают отмороженные адепты зоны. То есть здесь шанс нарваться на отряд «монолита» возрастал с каждым пройденным метром, а значит, расслабляться нельзя ни на секунду. Сослуживший хорошую службу «Винчестер», к разочарованию Птицы, который успел привыкнуть к мощной пушке, обменяли еще в лагере анархистов на патроны. Обменяли из-за невозможности бесшумной стрельбы, а это условие при движении через территорию подконтрольную «монолиту» было непременным. Крюк разрешил пользоваться только оснащенными глушителями автоматами.
Через триста метров обнаружился первый труп: неизвестный сталкер без опознавательных знаков, но с ПДА на руке лежал под тенью огромного дуба. Крюк разглядел его в свой бинокль и определил причину смерти — огнестрельное ранение в грудь, при чем, рана была единичной, но ударная сила выстрела была такова, что пуля прошила и сталкера и его комбинезон насквозь. Не иначе, как попал под «гаусс». Что это означало для компании, которую вел Крюк? Для стационарного поста сектантов было рановато, напрашивался вывод, что где-то рядом бродит вооруженный до зубов отряд, на глаза которому лучше не попадаться. Но Крюк ошибся.
Внимательно осмотрев окрестности, Макс указал Крюку удобную для размещения стрелка позицию. После тщательной проверки ветераны пришли к выводу, что это, все-таки, смотровая точка, а значит, показываться на глаза снайперу нельзя ни при каких обстоятельствах.
— Интересно, он там один? — Вслух подумал Крюк.
— Скорее всего, слишком мало места для большого отряда. — Макс попробовал определить расстояние до точки. — Да и рано для засады, это место легко обойти, тогда какой в этом смысл? Это какой-то совсем отмороженный парень.
— «Гаусс» бы нам не помешал. — Мечтательно проговорил Крюк.
— Чуть меньше трехсот метров. Далековато для ЗИГа, — возразил Макс, закончив расчеты. — Отсюда мы его с автомата не снимем. Была бы СДВ-шка…
— Ну, если ловля на живца отпадает, попробуем обойти. — Крюк повернулся, чтобы подозвать к себе Серого. Через минуту они уже скрылись в кустах, оставив остальной отряд ждать вестей. Не было их всего-то двадцать минут, после чего Крюк просемафорил Максу с позиции, на которой должен был обнаружиться стрелок.
Показав на ПДА, он скинул Максу место для последующего сбора и снова скрылся из глаз, оставив команду в неведении о результатах вылазки.
— Ну и что? — Без особой надежды спросил Макс, когда группа воссоединилась. В руках Крюка и Серого появился только «Винторез», «Гаусса» заметно не было.
— Зомби, — сообщил Крюк, — не из монолитовцев, из вольных бродяг — Арбузом звали. Видать, под выброс попал, не успел до Копачей добраться.
— А с «гауссом» что?
— «Гаусс» на месте, только заряда ни одного нет, все расстрелял. Я тут недалеко схрон организовал, пусть пока там полежит, не тащить же его с собой. — И, глядя на недовольного Макса, добавил. — Да в нем десять килограмм, а толку без зарядов никакого, на хрена он нам нужен. И не переживай на счет денег: до дележа дойдет, его тоже посчитаем.
— Ладно, понял. — Согласился Макс, которому вовсе не улыбалось оставлять Крюку во владение ствол стоимостью в полмиллиона.
— Ты лучше сюда глянь: у него полный подсумок был, не зря парень к центру Зоны полез, если бы выжил, был бы при валюте. — Крюк распахнул рюкзак и показал добычу, — два артефакта «лунный свет», два «бенгальских огня» и «ломоть мяса». Там еще были две «золотые рыбки», несколько «грави», «слизь», «пленка», два «нестандарта» и «булыжник». Я это все тоже в схроне сложил, даст бог — продадим. А это сейчас поделим, — Крюк разделил на всех артефакты, которые повышают выносливость.
Дан и Птица, уже имевшие по одному «бенгальскому огню» получили еще и по «лунному свету» — чтобы не отставали от более выносливых товарищей. Еще четыре «бенгальских огня» Крюк поделил между остальными — по одному в руки.
— «Винторез» тоже почти пустой, всего три патрона, — посетовал Крюк, — но, может, пригодиться.
Снайперскую полуавтоматическую винтовку отдали Дану, все-таки, он в команде штатный снайпер. Дан держался, как мог, но щенячьего восторга скрыть не смог, лишь, когда Крюк двинул группу дальше, бережно закрепил трофей за спиной до нужного момента.
Через час, когда Крюк в очередной раз включил ПДА для сканирования ближайших окрестностей, на экране появилось несколько серых точек. Это означало, что в пятидесяти метрах к западу лежат пять трупов, а в зоне это не только запах разложения, но и запах добычи. Собственно, на это и надеялся Крюк, когда выводил группу за пределы Копачей. Все-таки, автомат Калашникова, даже модернизированный, значительно уступал по боевым характеристикам лучшим образцам военного производства. Но просто купить четыре недостающих «ЗИГа», «Грозы» или «Вала» — непозволительно дорогое удовольствие.