— У монолитовцев наверняка свои лаборатории есть, не хуже федеральных, — предположил Макс, — и ГВБ соберут и дестабилизатор пространства.
— Да, это уже и так скоро не секрет будет. Программу по «мешку» все равно закрыли, — Серый устало прислонился к стене, — наша попытка была последней. В принципе, теперь уже и ДП, который я спрятал, не такая уж и ценность.
— А зачем ты его отдал? — Спросил Санитар.
— Они бы все равно все узнали. Рано или поздно. А так… этот Звагольский работал над старыми версиями ДП, они тогда собирались в незащищенный корпус и под открытым выбросом начинка прибора разлагалась на неактивные элементы. Я рассчитывал на то, что они этого испугаются и побегут искать ДП, а нас оставят в покое, хотя бы на время. По пути собирался сбежать. — Серому самому стало смешно от своих планов.
— Значит, попав под выброс, ДП не испортиться? — Испугался Санитар.
— Дестабилизатора пространства там нет. Его должен забрать Крюк.
— Как? — Макс аж подпрыгнул на месте.
— Когда я понял, что нас могут найти, я вытащил ДП и спрятал его в тайнике под плитой. А потом отправил Крюку информацию, где искать тайник и попросил его отнести ДП на Янтарь за вознаграждение или хотя бы утопить его в болоте. Я ведь знал, что рано или поздно монолитовцы докопаются до правды. Ну не шли же мы к «мешку» с пустыми руками. У Птицы оказался «пшик» вместо заряда, значит, где-то был другой. Молчать — значит подставить Птицу под ненужные пытки, тем более, что слепой не даст ему соврать. Если бы я не рассказал им, где искать ДП, нас пытали бы, пока бы мы не сдались. А смысл, если ДП там все равно нет?
— А ты уверен, что Крюк пошел за ним?
— Не на сто процентов, но все-таки… Цена вопроса не меньше миллиона, даже если сектанты через полгода соберут свой прибор, заряд такой мощности захочет купить любой клан в зоне, его цена никогда не упадет ниже семисот тысяч, хотя бы из-за стоимости используемых артефактов.
— А если, все-таки, нет?
— Тогда монолит получит ДП и Слепой придет ко мне за кодом.
— Ты мог просто уничтожить ДП, разве не так? — Запротестовал Санитар. — Или ты надеешься выдержать пытки? Они узнают код и войдут в «мешок», разве ты не понимаешь?
— Не узнают. — Уверенно сказал Серый. — У меня в губе вшита капсула с цианидом. Достаточно прокусить ее, и все, это была страховка на тот случай, если ДП достанется «монолиту». А уничтожать его просто так тоже нельзя. Вы не знаете, но с дестабилизатором пространства не все просто — в его состав входит артефакт «слезы вселенной». Очень редкий, встречается только в смешанных аномальных полях, вроде «поля артефактов». До сих пор удалось найти только девять штук, соответственно, собрать девять пробойников разной мощности. ДП, который был у меня последний, девятый. Мы с Горбуновым вместе ввели код, как раз на такой случай. Если Крюк отнесет ему ДП, у наших будет еще один шанс спасти Мэг.
— Не знаю, — Санитар все еще был недоволен тем, как легко сдался Серый. — Все равно что-то не так. Как-то слишком быстро все, и ты с ними по душам поговорил, и они нас не так жестко приняли.
— Зато я теперь знаю, кто стучит в лагере.
— И что тебе это дает? — Санитар с досады вогнал лезвие в стену, металл прошел по натянутой внутри сетке, предназначенной для того, чтобы глина не оползала. — Проклянешь его?
— Не знаю. Может, приснюсь Горбунову. У Мэг же как-то получилось.
В ответ Санитар лишь горько усмехнулся, и наступила тишина.
Подземелье Монолита легко перенесло выброс. Глиняные стены сглаживали шумовую и вибрационную составляющую «исхода», и лишь изредка квакали, выпуская из своих недр воздух, время от времени из подземного источника в яму выливалась струйка воды, да скрипели бетонные плиты над головой пленников. Очередной выброс после недавнего внепланового редко бывает сильным и продолжительным, и долгих истязаний природы Зоной ждать не приходилось. Это было похоже на землетрясение где-нибудь под Бишкеком, когда слегка подрагивает посуда, дрожит стол, но не более. С потолка сыпались мелкое земляное крошево и мокрые нити плесени, приходилось омывать шею грязной водой из-под ног, чтобы ядовитые споры не разъели кожу.
Макс отрешенно сидел, облокотившись о стену. Ему с самого начала не нравилось это тухлое дело — но обстоятельства складывались так, что особенного выбора у Макса не было. Хотя нет, был один единственный выбор — когда он принял от Болотного Доктора «глаз химеры». Собственно, именно Доктору он и обязан своим решением. Наслушался мифов о его способности читать будущее и положился на него, как зеленый салага. Верил, до конца верил, что Доктор не пошлет на гибель, так ведь нет, и он может ошибаться. Хотелось уйти из Зоны, но уйти, не с пустыми руками. За почти пять лет скитаний по Зоне в закромах скопилось всего-то около двух миллионов, в Москве некоторые за пять лет зарабатывают и больше, без риска для жизни и скитаний по грязи и вони. Решился на шаг и проиграл! Впрочем, так всегда и бывает, где жирная добыча, там риск.
Серого тоже одолевали невеселые мысли. Операция провалилась, Маша останется там навсегда, бродить по кругу времени, пока кто-то не пронюхает детали и не обновит контур. Странно, больше всего ему сейчас было жалко даже не ее, а Данилу — зеленого белорусского пацана, которого жизнь загнала в Зону, сколько их таких, бежавших сюда, в это преддверие ада, потому что бежать больше было некуда.
— Саша, надо поговорить.
Седоватый человек, пятидесяти с небольшим лет сидел в кресле напротив, гипнотизируя Александра Взглядом. Глаза, опутанные сетью мелких морщин, придавали взгляду некую доброжелательность, от чего у собеседника неизменно возникало желание пойти человеку навстречу. Мужчина был чуть грузноват для своих лет, но при этом довольно легко двигался, и в силе и ловкости дал бы фору многим молодым. Годы, проведенные в Зоне, закалили его характер, волю и тело, научили бороться не только со страхами, но и с проблемами. Горбунов умел говорить четко и убедительно. Сухарев подумал, что его бы не в ученые, а полком командовать. Вот бы у него дисциплинка была, да и солдаты бы за него и в огонь и в воду бы лезли — ему только речь толкнуть.
Горбунов действительно умел выделять в каждом деле главное, поэтому и командовал передовым научным лагерем Зоны. И хотя по должности он был только третьим человеком в иерархии ЦИЗа, все знали, что самые главные вопросы решает именно он. И сейчас он говорил с Александром так, как будто альтернативы предлагаемому им плану просто нет.
— Саша, дело чрезвычайной важности. — Горбунов сделал длинную паузу, чтобы Сухарев проникся грузом ответственности, который ляжет на его плечи, Александр лишь пожал плечами — к важности дел не привыкать, на то она и Зона — здесь каждый шаг важный. Вообще, обстановка его немного смущала. Не тот человек Горбунов, чтобы играть в шпионские игры. Два часа назад он попросил Александра срочно приехать, о том, куда он направляется, велел никому не говорить, войти советовал с черного хода, и чтоб при этом его никто не видел.
— Что ты думаешь о завещании?
— О завещании? — Удивился Сухарев. Да, странное завещание Мэг, которое повторяется каждый четвертый день после выброса — очередная легенда Зоны. Это была бы хорошая операция, если бы не предатель, засевший в лагере.
— Не знаю, говорят, это призрак. — Ответил Сухарев.
— Правильно говорят. Я так велел, — усмехнулся Горбунов. — Но на самом деле никаких призраков. Только живые люди, пока еще живые. Ходят себе по кругу.
Горбунов, не таясь, поведал Александру обо всех свойствах «купола-мешка», о том, что случилось внутри с Мэг и Монголом, и о том, что их еще можно спасти. Правда, официально, дело отложено на дальнюю полку, спасать узников времени больше никто не собирается. После второй засады руководство настрого запретило гробить военных ради двух ученых.
— Пойми, Саша, проект закрыт. Полностью. А до сворачивания «мешка» осталось не так много. Ты же любишь Машу, кто еще кроме тебя ей поможет?
— Она бросила меня. — Ответил десантник.
— Да брось ты. Ты же знаешь, что она не могла поступить иначе. Это же Зона! Саша, ты бы тоже не смог уйти отсюда.
— Однако вы меня именно об этом просите.
— Да не об этом, дурья твоя башка! Ты же знаешь, что не об этом. Пойми — она жива. Я тебе больше скажу — она погребена заживо и даже не знает об этом. Каждый раз, когда она передает свое последнее послание, весь лагерь плачет. Она уже умирала восемнадцать раз, неужели ты хочешь, чтобы это продолжалось вечно. Зоне нужен еще один вечный сталкер?
— Вы хотите, чтобы я сделал то, чего не смогли сделать три армии? Я не бог, я не умею творить чудеса. Я не знаю того района, я вообще не заходил в Зону глубже, чем на километр от лагеря. Мое дело — зачистка. Я добиваю полумертвых тварей и все.
— Саш. Если этого не сделаешь ты, то этого не сделает никто, понимаешь? Нам не нужен дальнейший разговор. У тебя есть время подумать, но не очень долго. Это единственный шанс не только для правительства, но и для Мэг. О твоем выходе никто не будет знать, а значит, утечка информации исключена.
— Хорошо, допустим я соглашусь. Какой план?
— План простой: тебе придется придумать его самому. Я могу поделиться с тобой всей необходимой информацией, которой только владею, но все остальное ты должен сделать сам.
— То есть уровень поддержки — ноль.
— Ну, ты же все понимаешь, Саш. Не просто — ноль, а я бы сказал минус пять. Помимо всего прочего тебе придется сделать все, чтобы никто из правительственных организаций не узнал о твоих намерениях. Иначе тебе придется очень туго.
— Как я попаду в Зону?
— Не знаю. Но как-то же попадают туда свободные бродяги-сталкеры. На нашем направлении я бы тебе, конечно, помог, но тебя здесь каждая собака знает. Тебе придется заходить в Зону с другого конца и сделать все, чтобы никто не догадался, что ты в Зоне не в первый раз. Подружись со сталкерами, завербуй кого-нибудь из них, в конце концов, найми проводника. — Горбунов подался вперед. — Но СПАСИ СВОЮ ЖЕНУ. Иначе всем нам — грош цена.