Майор Рогов хотел что-то добавить к сказанному, как-то приободрить подчиненных, но раздумал. Он понимал, что любые его слова сейчас прозвучат поучительно, с некоторыми нотками недоверия, а этого старший лейтенант Полуянов не заслуживал. Требовательный к окружающим, с себя он спрашивал еще строже. Этот парень в лепешку расшибется, но поставленную задачу выполнит.
Майор не сказал более ни слова, зашагал в противоположную сторону, к небольшой деревянной будке, в которой дворник держал свой нехитрый инвентарь. В ней находились еще трое оперативников. Дверь, смотревшая прямо на дом, оставалась слегка приоткрытой.
Рогов остановился у проема и спросил:
– Никто не подходил?
– Никак нет, товарищ майор, – услышал он голос младшего лейтенанта Трубачева.
– Будьте повнимательнее. Наши клиенты скоро должны подойти, – произнес Рогов и, не дожидаясь ответа, заторопился в дом.
Волнение его помалу улетучилось. На смену ему пришло напряжение, желание действовать. Весьма знакомое чувство по прошлым делам.
Майор поднялся на крыльцо. Доски, ждавшие его появления, пропели нечто похожее на мелодию из «Проводов масленицы» Римского-Корсакова. Дверь скрипнула заключительным аккордом и впустила его внутрь.
Курить ему хотелось невероятно. Но на время операции это удовольствие было под строжайшим запретом. Одна случайная искра могла спалить все дело. Да и расхолаживаться никоим образом не следовало. Требовалась полнейшая концентрация.
Майор стоял у окна, посматривал на улицу, ожидал появления Шамана и его свиты. Что-то этот уголовник припозднился, уж не раздумал ли? От вынужденного бездействия Рогов изучал двор. Теперь каждый бугорок представлялся ему едва ли не родным. Он пересчитал даже все планки на штакетнике, а Шаман появляться не спешил.
Наконец-то Рогов услышал за окном похрустывание гравия под чьей-то размеренной поступью. Он слегка отодвинул занавеску и даже не удивился, когда узрел, что к дому подходят четверо мужчин. В последнем из них по слегка ссутулившейся долговязой фигуре майор узнал Кобзаря.
Он вышел из комнаты и сказал:
– Подходят. Берем, когда они войдут в дом. Всем по местам! – Майор замолчал, вытащил из кобуры пистолет, застыл за косяком и принялся наблюдать за входной дверью.
Послышалось нерешительное топтание на пороге. Затем как-то вдруг все стихло и переросло в затяжную паузу. Неужели бандиты почувствовали опасность и ушли?
Но уже в следующую секунду Александр Федорович услышал, как между косяком и дверью кто-то из дорогих гостей просовывает лом. Раздался негромкий характерный треск расщепленной доски. Дверь будто бы перепугалась насилия, запросила пощады, тихонько заскрипела, затем с громким шумом открылась настежь.
В коридор стремительно ворвались трое мужчин. Раздался сильный удар. Кто-то мешком упал на пол.
Рогов, напрягая легкие, закричал:
– Всем стоять! Милиция! Будем стрелять!
В ответ раздались грубые ругательства и проклятия.
Чей-то сдавленный голос кое-как сумел выдавить:
– Фараоны!
Свет вспыхнул неожиданно и очень ярко. Рогов увидел Шамана, лежащего на полу. На него взгромоздился стокилограммовый Головин, уперся коленом ему в шею и заломил руки за спину. Действовал он проворно и быстро, не обращая никакого внимания на трещавшие суставы. Звонко щелкнули наручники.
– Теперь он никуда не денется!
– Фараоны! Твари! – орал Калаш, пытаясь вырваться.
Но один из оперативников уселся на его ноги и крепко удерживал тело. Другой перехватил руками шею и лишил бандита возможности даже пошевелиться. Третий, пренебрегая его стонами, крепко завязывал ему руки за спиной.
Более других доставалось Авдею, попытавшемуся выбежать из дома, как только включился свет. Ему не повезло. Он натолкнулся на Кобзаря, шедшего позади, который без особых раздумий крепко приложился рукоятью пистолета прямо ему по лбу. Связанный уголовник лежал на спине и никак не мог прийти в себя.
– Крепко ты его, – посетовал Головин. – Не помер бы.
– А хоть и помрет, не велика потеря, – высказался майор Рогов.
Бандит негромко застонал и открыл глаза.
– Эти твари живучие, – заметил Трубачев.
– Поглядим. Мы это можем исправить. Давайте, ребята, поднимайте его. Всех в ту комнату. Нам нужно обыск провести. Найдите понятых.
Оперативники подхватили бандитов под руки, приволокли в соседнюю комнату и рассадили по углам.
– Вот мы и встретились, гражданин Шамардов, – сказал Рогов и посмотрел на ухмыляющегося Шамана. – Долго мне пришлось за тобой бегать.
– Перехитрил ты меня, начальник, – заявил Шаман, сплюнул на пол кровь с разбитой губы и злобно оскалился. – Твоя взяла. – Он посмотрел на Кобзаря, стоявшего в дверях, и процедил: – Значит, ты стукачок ментовский. Как же я тебя, мусора поганого, сразу не раскусил, – посетовал он. – У меня ведь на вас особый нюх. Если бы знал, так ты у меня и дня не протянул бы. Еще поквитаемся, гадом буду!
Майор Рогов пододвинул к себе стул, в упор посмотрел на арестанта и проговорил:
– Шаман, ты зубами-то не щелкай. А то я тебе последние вырву. Давай-ка рассказывай, что ты здесь собирался делать?
– За папиросами сюда пришел. Курить захотелось, – с усмешкой ответил Шаман.
– Товарищ майор, разрешите мне. Он со мной посговорчивее будет, – вмешался Головин.
– Не кипятись, – одернул его Рогов. – Он сам все расскажет, если не хочет, чтобы его к стенке поставили.
– Ты мне, начальник, не втюхивай туфту! Знаю свои расклады. Деревянный макинтош меня ждет. А ты мне тут рамсы красивые расписываешь.
– Нам и так все известно, Шаман.
– А если известно, тогда чего ты соловьем поешь?
Громко топая массивными каблуками по деревянному полу, в комнату вошел Окулов.
– Ну-ка, потеснитесь, – заявил он и протиснулся между оперативниками, сгрудившимися у входа в комнату.
Этот огромный, очень высокий человек с неподдельным интересом рассматривал бандитов, сидящих на стульях.
– Вот, значит, вы какие. А знаете, я вас именно такими и представлял. Надо же, какие типажи! Дивная фактура!
– Этот шут и есть ваш ювелир? – осведомился Шаман.
– Позвольте представиться, заслуженный в полном смысле этого слова артист Московского художественного театра Никанор Окулов, он же ювелир.
– По полной развели! – посетовал Шаман. – Как каких-то фраеров. Сказал бы мне кто, что я так лоханусь, так в жизни не поверил бы! А я ведь и в самом деле этого клоуна за ювелира принял.
– Значит, говорить не будем? – осведомился майор Рогов.
– Начальник, мне это без надобности, – равнодушно отвечал Шаман. – У меня билет в один конец.
– Ты можешь попробовать. У тебя есть шанс.
– Теперь он мне без надобности. Я хорошо пожил, начальник, так, что тебе и не снилось. И жратва у меня на столе была, и баб хватало. Никогда себе ни в чем не отказывал. Мне и желать-то больше нечего.
– Обыскали вы их? – спросил майор кого-то из подчиненных.
– Так точно! У каждого по револьверу было, – ответил тот.
– Соберите все эти брюлики, чтобы ни один камушек не потерялся, – строго наказал Рогов. – Я за них головой поручился.
– А не боишься без головы остаться? – неожиданно спросил Шаман.
– Ювелирные изделия на месте? – Майор Рогов повернулся к Никанору Окулову, продолжавшему топтаться в комнате.
На породистом полноватом лице застыла блаженная улыбка.
– А разве может быть иначе? Все на столе, как и полагается. Я получил огромное удовольствие, разглядывая все эти сокровища. Прямо как в Алмазный фонд попал!
– Полуянов, забери драгоценности.
– Есть! – энергично ответил старший лейтенант.
– А вы знаете, я и в самом деле на какое-то время почувствовал себя настоящим ювелиром, – продолжал Окулов, пребывающий в приподнятом настроении. – Особенно мне понравилось колье. Вы сказали, что оно принадлежало императрице Марии Федоровне?
– Точно так, – подтвердил майор Рогов.
– Какая все же тонкая работа! – в восхищении воскликнул Никанор Окулов. – На одном из камушков я насчитал двадцать четыре грани. Все они одинаковых размеров. Но говорят, что граней может быть больше: тридцать шесть и даже семьдесят две. Такое трудно представить. Можно только догадываться, какая была игра света, когда это колье украшало прекрасную шею императрицы.
Вернулся Полуянов. Выглядел он обескураженным.
– Товарищ майор, нет колье.
– Что значит нет? – удивленно произнес майор Рогов. – Ищите! Оно не могло пропасть, было там! Это же вам не коробок спичек.
– Мы уже все обыскали. Я это колье сам видел, оно лежало на столе, а сейчас его там нет.
– Послушай, Никанор, куда колье подевалось? – с заметным раздражением спросил Рогов.
– Не имею чести знать. Когда в дом вламывались преступники, я как раз рассматривал это колье в лупу. А когда вы задержали этих громил, я поднялся и пошел к вам. Колье оставалось лежать на столе. Ведь в доме милиционеры, все под присмотром. Разве можно было предположить, что эта вещь куда-то пропадет при такой охране?
– Пойдем посмотрим. Может, его кто-нибудь смахнул со стола нечаянно, и оно лежит себе где-то в углу.
Шаман неожиданно хмыкнул и заявил:
– Плакало ваше колье. Больше вы его не найдете.
Они прошли в комнату, где каких-то пятнадцать минут назад сидел актер Окулов. Этот человек, всегда уверенный в себе, с проникновенным громким голосом, сейчас выглядел заметно расстроенным, даже ссутулился, чего прежде за ним никогда не замечалось. На столе стояла сумка, в которой лежали ювелирные украшения.
– Где находилось колье? – строго спросил Рогов у актера.
– Вот здесь. – Никанор показал пальцем. – Я его как раз смотрел, перед тем как бандиты взломали дверь.
– Надо поискать по углам, в щелях. Может, кто-то в суматохе зашвырнул его куда-то за шкаф, – сказал майор Рогов.
Он уже сильно сомневался в том, что колье удастся вернуть.
– Мы уже все посмотрели, – несколько растерянно произнес Полуянов.