«Отставить! Не поймет. Пусть будет так, как подсказывает душа. От святости до греха всего-то один шаг, особенно у нас на Руси».
– Дневальный! – громко выкрикнул капитан Смыслов.
В комнату вошел молоденький солдатик с белесыми бровями и бледной кожей, прибывший с последним пополнением.
– Приведи ко мне арестованного Коваленкова.
– Есть привести арестованного! – неожиданно громким бодрым голосом отозвался солдат, четко развернулся через левое плечо и вышел из комнаты.
Старик выбрался из своей каморки, глянул вверх, подставил солнцу ветхое, морщинистое лицо, напоминавшее измятую бумагу, и стал запрягать лошадь. Он легонько поглаживал ее по крутым откормленным бокам и что-то наговаривал в длинное чуткое ухо. Это животное было едва ли не единственным собеседником старика, понимало его всецело.
«Да, этому деду сейчас просто. Ему можно даже позавидовать», – подумал капитан Смыслов.
Старик подтянул подпругу, посмотрел, чтобы хомут не натирал лошади шею, и, тронув поводья, заставил лошадку сделать неторопливый шаг.
Капитан Смыслов едва докурил папиросу до середины, как в кабинет вошел белобрысый дневальный с Коваленковым.
– Товарищ капитан, арестованный доставлен!
– Заводи.
Коваленков хмуро глянул на офицера, едко хмыкнул и звякнул наручниками, стягивающими его запястья. Он знал, что от приглашения к тюремному начальству ничего хорошего ждать не приходилось. За его плечами был немалый арестантский опыт, который буквально вопил о том, что сейчас последуют изматывающие допросы, попытки вербовки, требования дать показания, признать свою вину и прочая тягомотина. Все это он уже проходил не однажды, нахлебался досыта. Вряд ли сегодня что-нибудь изменится.
– Можешь подождать в коридоре, – сказал капитан солдату, заметив, как тот слегка замешкался, не решаясь нарушать инструкции, и добавил: – Никуда он не денется из этих стен. На нем наручники.
– Есть! – отвечал солдат, развернулся и вышел из кабинета.
Игнат Коваленков с некоторым любопытством посмотрел на капитана.
«А это уже интересно. Все наши прежние встречи проходили в присутствии караула. Что же он собирается сказать мне в этот раз?» – подумал он.
– Присаживайся. – Капитан показал на свободный стул напротив себя.
Коваленков старался предугадать тему разговора, внимательно смотрел на кума. В тюрьме о капитане Смыслове говорили разное. Будто бы он родом едва ли не из дворян и на эту должность назначен прямиком со студенческой скамьи. Где тут правда, а где откровенный арестантский вымысел, сказать было трудно. Однако этот капитан значительно отличался от всех тех представителей власти, с которыми Ковалю приходилось иметь дело. В нем присутствовала какая-то природная интеллигентность, которую он умело прятал за военной формой, выправкой, строгим цепким взглядом, небрежной матерщиной, которую он цедил во время разговора, не вынимая изо рта папиросу. В нем был тот изыск, который не натренируешь, не скопируешь. Передается он только с кровью.
– Так о чем пойдет базар, гражданин начальник? – осведомился арестант.
– Торопишься в камеру, что ли? – Капитан усмехнулся.
– Я туда не особенно тороплюсь. Но и душу мне перед тобой распахивать как-то без надобности.
Капитан Смыслов положил ладонь на распечатанный серый пакет, пришедший сегодня утром с фельдъегерской почтой. В нем было сообщение о том, что Игнат Коваленков подозревается в убийстве сторожа продовольственного магазина, расположенного на улице Мещанской, в Москве. Его по фотографии опознала женщина, зашедшая к сторожу незадолго до произошедшего. В момент преступления она находилась в комнате, спряталась за шкаф. Смыслов должен был выяснить, где именно был Коваленков в момент убийства, имеется ли у него алиби.
Капитан не спешил начинать разговор. Пусть Коваль поерзает, понервничает, глядишь, откровеннее станет.
– Знаешь, что в этом пакете? – спросил Смыслов через минуту.
– Загадки ты мне загадываешь, гражданин начальник. Откуда же мне знать? Я не гадалка какая-нибудь.
– А я вот сейчас тебе растолкую, – сказал капитан Смыслов и откинулся на спинку стула.
Держался Коваленков молодцом, можно даже сказать солидно, не нервничал, не заглядывал заискивающе в глаза. Он даже руки положил на стол, тем самым демонстрируя, что прятать ему нечего.
– Это твой приговор. Видели тебя в момент убийства на Мещанской, – проговорил капитан.
Игнат Коваленков отрицательно покачал головой и заявил:
– На пушку берешь, да, начальник? Ты ведь знаешь, что я не раз слышал подобные расклады. Ты бы поберег свое красноречие для тех пацанов, у кого первая ходка. Там оно, может, и прокатит. А я воробей не только стреляный, но еще и общипанный. Зря время теряешь.
– А вот это мы сейчас посмотрим. Можешь сам проверить. Если что не так, поправишь меня. – Капитан Смыслов вытряхнул из конверта несколько листов бумаги, взял один из них и принялся читать вслух: «Преступников было четверо. Старшим был высокий брюнет. Он велел встать Игорю Васильевичу на колени и принялся спрашивать у него, где лежат деньги. Сторож ответил, что их уже увезли инкассаторы. Этот преступник повалил его на пол и принялся избивать ногами. Когда Игорь Васильевич поднялся, он ударил его ножом». Что скажешь на это, Коваль? Может, хочешь что-то добавить? Будешь говорить, что это другой был? – Капитан отложил листок в сторону.
– Буду, гражданин начальник. Не я это. Может, я и грешен, но ведь не до такой же степени, – проговорил Коваль и широко улыбнулся.
– Не до такой, говоришь. Так ведь эта свидетельница тебя признать может.
– Признать? Не шути, гражданин начальник, я здесь нахожусь, а эта баба – где-то в Москве.
– Вот мы тебя в Москву и отправим, – заявил капитан Смыслов. – Ты уже, наверное, заскучал в камере, а тут тебе предстоит какое-никакое, а все-таки развлечение. Можно сказать, даже путешествие. Ты полстраны проедешь, прежде чем до места доберешься.
– И когда же ты меня отправишь, гражданин начальник?
– Оформлю документы и скатертью дорожка. Надеюсь, тебя там встретят подобающим образом.
– Избавиться от меня хочешь? Чем же я тебе так досадил?
– Вот смотрю я на тебя и думаю: что же тебя такое перемололо, почему ты даже на человека перестал походить? Сестра у тебя совсем другая.
– Сестру мою приплел. А уж не втюрился ли ты в нее часом, гражданин начальник? А что тут такого? Девка она видная, красивая, мужики только от одного ее взгляда млеют. Вижу, крепко запал ты на нее! Я, конечно, знал, что моя сестренка – сильная девка, любому мужику голову замутит, но никак не думал, что до такой степени. Даже не знаю, что мужики в ней такого находят. Это надо же, самому куму голову вскружила. Жизнь-то, она ведь длинная, гражданин начальник. Глядишь, мы с тобой еще и породнимся. Ты же бобылем кукуешь. Или тебе здешних арестанток достаточно?
– Для тебя жизнь не такая уж и длинная, как ты думаешь, – заверил Коваля капитан Смыслов, уложив конверт в ящик стола. – До ближайшего суда, а там с такими, как ты, не церемонятся. Я уже давно в органах служу, знаю, о чем говорю. Тебе известно, сколько живет смертник после вынесения приговора?
– Просвети, начальник.
– Неделю! Это самое большее. Был тут у меня один маньяк, девочек ему нравилось насиловать и душить. Когда ему приговор зачитали, он от страха свои кальсоны перепачкал. Такая вонь стояла, что за целый день не выветрилась. Говорил, что в Бога уверовал, все это время только и молился. Дескать, за что мне такое наказание? Не помогли ему молитвы. Бог его не простил. Так что ты следующий, Коваль.
– Что же ты, начальник, так лютуешь? Нравится тебе над людьми измываться? Может, поможешь мне?
– На что ты рассчитываешь?
– Говорю как есть, начальник, помоги мне бежать. Я же вижу, с какими ты глазами о сестре говорил. Она тебе никогда не простит, если узнает, что ты меня на верную смерть отправил.
– Хорошо, – не сразу ответил капитан Смыслов. – Помогу. Только к сестре никогда больше не подходи. Она уже не твоя!
– Памятью матери клянусь, не подойду.
– Сильная клятва. Документы твои я отошлю завтра в Москву. Дней через десять получу распоряжение о твоей отправке. Бежать будешь из автозака, когда тебя повезут на вокзал. Ехать будешь один, чтобы не было свидетелей.
– Это понятно, – заявил Коваль. – Я и сам не люблю свидетелей.
– Слушай дальше, – сказал капитан. – Дверь будет закрыта на один оборот замка. Ты ее высадишь ударом ноги. Дорога пойдет через посадки. Место глуховатое, народ шастать там не любит. Грузовик остановится. Впереди будет яма. Вот в этот момент ты и должен будешь выйти. Только не медли, потому что машина сразу двинется дальше. Я буду тебя там ждать, получишь от меня документы и пойдешь куда захочешь.
– Документы надежные?
– Лучше не придумаешь. Самые настоящие. Этого человека уже нет в живых, но проверить данный факт невозможно. Он даже чем-то на тебя похож. Одного возраста, той же комплекции. Фотография твоя наклеена, но сделано это мастерски, не придерешься.
– Все так и будет? – слегка осипшим голосом спросил Коваль.
– Можешь не сомневаться. Я свое слово держу. Дневальный! – громко выкрикнул капитан и распорядился, когда солдат вошел в помещение: – Увести арестованного!
Капитан Смыслов спрятался за деревом и наблюдал за грузовиком, приближавшимся к нему. Грунтовая дорога была неровная, с ухабами. Машина качалась из стороны в сторону, прямо как судно, угодившее в сильный шторм. Колеса то и дело попадали в неглубокие ямы и не без труда выбирались наружу.
Автозак вот-вот должен был остановиться перед широкой ямой, заполненной черной водой, выглядевшей бездонной. В действительности она была вполне проходимой, глубиной в половину колеса. Но водитель всякий раз притормаживал здесь, опасаясь провалиться в нее. Затем он принимался объезжать яму, для чего сворачивал с обочины в густой орешник. В короткий миг остановки Коваль выскочит из машины и спрячется в лесу.