Сейчас Маргулина не понимала, какая муха ее укусила, когда, подавая Валентину тарелку с отбивной котлетой, она вдруг заявила:
– Если ты относишься ко мне, как к шлюхе, я имею право на вознаграждение.
– Ты о чем, Светочка? – удивился Валя.
– О том. Через месяц возвращается Виктор, и мне придется из этой квартиры выкатываться. Брат – взрослый мужик и сам захочет баб водить. А где я буду тебя принимать? И вообще, ты со мной два года, а мы как сопливые малолетки. Решай, или мы создаем семью и ты покупаешь жилье, или ищи себе другую дуру.
Валентин Аркадьевич резко поднялся и, хлопнув дверью, исчез. Бывшие любовники каждый день виделись на работе, но доктор вел себя так, словно они обычные сослуживцы. Возвращаясь домой, Света без аппетита ужинала и ждала. Валентин не вернул ей ключи, а она не спрашивала. Ключи оставались единственным предметом, связывающим поссорившихся любовников. Она томилась в ожидании, но он не приходил.
Вчера Маргулина написала заявление об уходе и сегодня в поликлинику не пошла. Место медсестры она могла найти себе в течение часа. Но решила немного отдохнуть и о новой работе пока не помышляла.
Фильм закончился, на экране замелькали титры. Светлана машинально пробегала глазами строки с фамилиями незнакомых людей. В конце создатели фильма благодарили организации и частных лиц за помощь. Ей запомнилась фамилия Сундуков, которому объявлялась особая благодарность. Она выключила телевизор, сбросила халат и спряталась под одеяло. Настроение было мрачное, вставать не хотелось. Молодая женщина натянула одеяло на голову и попыталась уснуть. Но мешали мысли о докторе.
Пять лет назад Валентин Аркадьевич развелся. Детей у него от брака не осталось, и холостой врач жил с матерью в двухкомнатной квартире. К маме он относился с необычайным почтением, и привести женщину на ночь позволить себе не мог. Пока брат Светланы, Виктор, не уехал, они встречались где придется. Первый раз Валентин Аркадьевич взял ее в своем кабинете, на кушетке для больных. Тогда Света не думала, что у них возникнут отношения. Просто постеснялась отказать заместителю главного врача. Потом они после работы часто занимались любовью в этом кабинете.
Когда в поликлинике возникла коммерческая деятельность, Валентин Аркадьевич посадил Светлану на справки для автомобилистов. За это она получила пятьсот рублей прибавки. Иногда Валентин тихо вкладывал ей в руку конверт с премиальными. Случалось, в конверте лежало больше тысячи. Светлана не понимала, это деньги от него лично или от их трудовой деятельности, но уточнять стеснялась. Она знала, какую зарплату получает заместитель главного врача, и никогда бы не заикнулась о покупке квартиры, но в последнее время у Валентина явно появились деньги. Однажды в гардеробе театра, шаря по карманам в поисках номерка, он выронил бумажник. Тот раскрылся, и она увидела тугую пачку зеленых купюр. Доктор Крапивников не был жмотом, но и щедростью не отличался. На день рождения он подарил возлюбленной пуховый платок и несколько раз по праздникам – духи или туалетную воду. Зато кормил обильно. Их разлуке шла вторая неделя, а в холодильнике еще сохранилось кое-что из продуктов, что он привозил.
– И что на меня, идиотку, нашло? – укоряла себя Света. – Был мужик, продукты хорошие покупал, а теперь…
Подумав о еде, она ощутила голод и уже хотела подняться, но в это время с нее сдернули одеяло.
– Ой! – вскрикнула женщина и увидела перед собой доктора Крапивникова. Тот стоял над постелью при галстуке и с букетом роз.
– Почему на работу не вышла? – спросил он, жадно оглядывая ее обнаженное тело.
Встреча была бурной и долгой, Сегодня Валентин не спешил, и женщина ощутила в нем не только желание изголодавшегося за неделю мужика, но и нежность.
– Черт с тобой, давай поженимся, – проговорил он, откатываясь на край тахты.
– А жить где? – спросила Светлана, но счастливой улыбки не сдержала.
Валентин встал, подошел к стулу, где висел его пиджак, запустил руку во внутренний карман и добыл завернутый в газетную бумагу сверток.
– Держи свою квартиру. – И сверток полетел на тахту.
– Что это? – прошептала Светлана и с любопытством развернула газету. – Ой, доллары. Ой, как много!
– Я же сказал: квартира, – улыбнулся Валентин. Светлана с удивительной для ее полноты ловкостью вскочила на ноги и бросилась ему на шею.
– Свалишь, корова, – беззлобно проворчал доктор и снова увлек ее на ложе.
– Ну что, орлы, поработаем? – Ерожин оглядел своих подчиненных и, отметив искренний порыв на их физиономиях, улыбнулся.
– Так точно, товарищ подполковник, – ответил за всех Дима Вязов. Сотрудников отдела Никиты Васильевича Боброва Ерожин знал много лет, и знакомства как такового не требовалось. Но начать службу, не собрав в первое утро команду, было бы не правильно. Генерал Еремин ждал его в десять, и подполковник имел время побеседовать с ребятами. В кабинете не хватило стульев, и Коля Маслов приволок еще два из комнаты Тимофея Волкова.
– Вы, господа, меня знаете, я вас тоже, поэтому представляться друг другу нужды нет, а пить водку с утра не принято.
– Никита Васильевич в таких случаях заваривал чаек, – напомнил Ерожину майор Волков. Петр Григорьевич посмотрел на заварной чайник, прикрытый фетровой шляпой, выдвинул ящик, в котором полковник держал набор чайных коробочек, и покачал головой:
– В этом искусстве я профан. Никита Васильевич в чае толк понимал, от меня подобного умения ждать не приходится. А вот в деле постараюсь оказаться не хуже. Я очень уважаю полковника Боброва и занял это кресло по его настоятельной просьбе. Он никогда мне не отказывал, да что вам говорить, все происходило на ваших глазах. Не смог отказать и я ему. Вот мы и вместе. Надеюсь, сработаемся.
Ответить подчиненные не успели, в кабинет вошли два полковника.
– Сидите, ребята, – бросил. Александр Федорович Абашин и пожал руку Ерожину. – Разреши от нашего отдела поздравить тебя с назначением. Я твой должник по картинке Шагала, так что можешь обращаться с любой просьбой.
Ерожин знал на собственном опыте, что в отделе по борьбе с хищениями произведений искусства работают настоящие спецы и их помощь штука полезная.
– Спасибо, Саша. Рад тебя видеть.
– И от нашего экономического отдела прими сердечное «ура», – протянул руку полковник Шмаков: – Мы тоже доброе не забываем, и к нам – милости просим.
– Тебе после частного бюро легко не будет. Наше начальство только торопит да грызет, а раскошеливаться не привыкло. Без поддержки друг друга – хреново, – добавил Абашин.
– Спасибо, мужики. Я на казенных харчах давно не жировал, но не забыл, что слишком сладкими они не бывают.
Петр Григорьевич улыбнулся, еще раз пожимая руки коллег, те явились с презентами. Абашин принес в подарок Ерожину шикарный настольный календарь с картинами художников авангарда, а Шмаков вручил подполковнику керамического кота с щелью между ушами:
– Откладывать станешь на черный день.
Все полезли в карманы и первые «капиталы» гулко зазвенели в пустом брюхе кота-копилки. Подарок тут же установили на подоконник, и фетровая шляпа перекочевала с заварного чайника на его глиняную голову.
– Давайте, ребята, по местам. Будем считать, что торжественная часть закончена и начинаются рабочие будни. – Ерожин, проводив всех до дверей, Волкова придержал за локоток: – А ты, Тимофей, не уходи. Введешь в курс дел.
Майор Волков уселся рядом с новым начальником и раскрыл папку. Петр Григорьевич слушал, с трудом пытаясь сосредоточиться. Дел на нем повисло много, и в каждое предстояло вникнуть. Подполковник от такого масштаба отвык. Он у себя в бюро больше двух расследований в параллель обычно не вел. А теперь на него накатывался вал огромного города.
– Тут, Тимофей, за один присест не разберешься. Вы работайте, как работали, я постараюсь по ходу вникнуть. Дай мне немного времени. И еще у меня к тебе личная просьба. Узнай, пожалуйста, куда, скорее всего, из Шереметьева или других аэропортов, улетел Николай Иванович Грыжин, одна тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года. Место рождения – Новгород.
– Сработаем, – пообещал Волков.
Оставшись один, Ерожин попытался рассортировать бумаги. Предпринимателей убивали по заказу, приезжих уголовников – при разборках, а обычных горожан – в бытовых ссорах и по пьяни. Среди убитых часто попадались иностранцы. В Москве теперь обитало множество нелегалов из Китая, Вьетнама и других стран, немалая часть этого народа жила темным бизнесом. Так что на фото в криминальных отчетах попадались трупы с разным цветом кожи. Убийства разных людей сложно подогнать под определенную графу, но некоторая закономерность в этом мрачном списке прослеживалась.
Ерожин проглядел бумаги и задумался. Неприятно удивляло количество убийств с применением огнестрельного оружия. Когда он служил следователем в Новгороде, да и потом, в министерстве помощником замминистра, стреляли пореже. Теперь же гибли в перестрелках, как на войне. Уголовников Петр Григорьевич не жалел. Те знали, на что идут, выбирая для себя «сладкую жизнь». Но в перестрелках бандитов гибли нечаянные свидетели разборок или ни в чем не повинные прохожие. И это было грустно. Россия по сути превратилась в страну типа латиноамериканских республик, где выстрелы и убийства давно неотъемлемая часть быта. «Как быстро скатились! Почему это произошло? Неужели мы, русские, не цивилизованная, а полутуземная нация? – размышлял новый начальник отдела по раскрытию убийств. – Ладно, философия – не про нас. Наше дело убийц ловить», – решил Ерожин и пошел к начальству. Генерал Еремин принял его сразу.
– Ну, подполковник, о тебе мы наслышаны. Но здесь не частная контора. Приходится оглядываться на прокуратуру, считаться с прессой и вообще вертеться, чтобы нормально работать. Так что не создавай мне лишней головной боли. У меня и так ее до едрени Фени.
– Постараюсь, товарищ генерал.
– Да, уж постарайся. Еще мы наслышаны о твоем пристрастии к прекрасному полу. Не вздумай нанизывать на свой хер девок из управления.