Ванечка с Леной продолжали вопить. Надя повернула голову, тяжело вздохнула, как сомнамбула поднялась с постели. Завтракали молча, обмениваясь взглядами. Детей Надя успела покормить раньше, и они играли в детской. Торопливо допив кофе, Ерожин быстро оделся. В прихожей они на прощанье обнялись, и, поняв, что на него больше не сердятся, супруг отправился на службу.
Придя в Управление, Ерожин получил адреса телефонных абонентов, листок с номерами которых обнаружил в томике медицинской энциклопедии при обыске у доктора Крапивникова.
При знакомстве со списком Петра Григорьевича заинтересовала одна деталь. Все адреса имели одного хозяина. Недвижимостью владела акционерная фирма «Пленэр». Ерожин разложил на столе карту области и красным фломастером обвел каждый адрес. Особый интерес подполковник проявил к Переделкино, поскольку там обнаружили труп доктора, а один из полученных адресов тоже относился к писательскому поселку. Вчера абонент из Переделкино трубку не снял. Утром Ерожин снова позвонил по этому номеру, и опять ему не ответили. Телефон хама, грубо обругавшего Петра Григорьевича, находился по адресу: Лесной городок, улица Новая, дом три «Б». Следующий абонент проживал в Баковке на улице Ленина, семь. Вчера он трубку снял, но голоса не подал, Ерожин поставил рядом с номером вопросительный знак. Сегодня подполковник решил попытку повторить. Трубку сняли сразу и, так же как вчера, выжидательно молчали.
– Николай, ты? – тихо спросил Ерожин.
– Вы не туда попали, – глухо прозвучало в ответ.
Баковка соседствовала с поселком писателей Переделкино, и Ерожин решил совместить посещение двух абонентов. Четвертый, отмеченный в списке Ерожина плюсом, обитал в Апрелевке на улице Радио. Склонный к философии журналист-мусорщик двигался в рай из дачного поселка Внуково. Расставив пять красных точек, Ерожин обвел весь участок. Получалось, что адреса списка кучковались между Минским и Киевским шоссе. Подполковник решил начать объезд с визита к хаму. Не потому, ясное дело, что он испытывал к нему особую симпатию, а по соображениям логики маршрута. Лесной городок оказался в списке самым удаленным от Москвы населенным пунктом.
Взвалив на свой отдел расследование убийства Крапивникова, Ерожин получил возможность вести дело официально, но казенной машиной пользоваться не стал. Ему хотелось думать, а в одиночестве этим заниматься удобнее. В девять пятнадцать он вырулил на Садовое кольцо. До поворота на Кутузовский проспект пришлось тащиться. На самом проспекте Ерожин смог поднажать. Сплошной поток двигался в сторону центра, ему навстречу. Водитель порадовался, что едет из города. Утром это направление загружено слабо. У Кольцевой он еще раз злорадно отметил пробки на встречной полосе. И лишь при выезде из Москвы у поста ДПС пришлось притормозить. Дорожная служба, выискивая террористов, выборочно проверяла машины. Инспектор подозрительно оглядел «Сааб» Ерожина и решил дорогую иномарку остановить. Подполковник сунул под нос ретивому лейтенанту удостоверение и гордо миновал кордон.
Через двадцать пять минут он въехал в Лесной городок. Улица Новая свое название оправдывала, это был недавно построенный комплекс коттеджей. Дома выросли в чистом поле, и затейливая архитектура с башенками и другими опереточными деталями под старинные замки вызвала у Ерожина усмешку. Стоило назвать ее не Новой, а улицей Новых русских, съехидничал про себя подполковник. Дом три «Б» стоял на отшибе. Петр Григорьевич подкатил к высоким железным воротам и посигналил. С соседнего участка раздался грозный лай. Зверюгу скрывал высокий забор, но, судя по рыку, псина имела львиные размеры. Не дождавшись внимания, подполковник вышел из машины и, не закрывая дверь, просигналил снова. За воротами дома три «Б» жизни не наблюдалось. Зато калитка соседей, откуда доносился злобный рык, открылась, и к возмутителю тишины двинулись три крепких парня. Двое из них держали в руках короткоствольные автоматы израильского производства.
– Чего, отец, шумишь? – поинтересовался безоружный верзила, надвигаясь на Ерожина.
– Мне, сынок, нужно увидеть жильца этого дома, – покосившись на дула автоматов, ответил подполковник и кивнул на закрытые ворота.
– Так и иди туда. Зачем весь поселок на ноги поднимать? – резонно заметил охранник. Тем временем два других парня обступили пришельца с боков.
– Звонка нет, а ворота заперты.
– Это твои, отец, проблемы. А шуметь тут не положено. Документики у тебя есть?
Петр Григорьевич достал свою книжечку.
– Извините, товарищ подполковник, – сменил гнев на милость безоружный верзила. – В этот дом можно подвалить сзади. Там еще забор не поставили.
Молодые люди молча развернулись и зашагали к своей калитке. Петр Григорьевич пультом запер машину и двинулся вдоль ограды. Верзила не соврал. Забор защищал коттедж с трех сторон, а с тыла торчали одни кирпичные столбы. Подполковник ступил на участок и, стараясь не топтать траву, осторожно побрел к дому. Реденький, неокрепший газон выглядел жалобно. Те же чувства вызывали хилые саженцы плодовых деревьев. «Унылое место», – подумал подполковник. Он обогнул строение из красного кирпича и остановился у крыльца. С овального свода свисал затейливый фонарик, но признаков звонка Ерожин не заметил. В дверь пришлось стучать. Никто не отозвался. Петр Григорьевич взялся за ручку и пихнул дверь, та бесшумно отворилась, и он шагнул в дом. Сводчатые узкие окна огромного холла создавали ощущение церкви. Но оглядеться Ерожин не успел. Пузатый, толстый бородач вылетел из темноты и с криком: «Сейчас, сука, я тебе, бля, покажу!» – набросился на подполковника. Ерожин отступил, схватил хозяина за руку, вывернул ее назад и повел мычащего от боли бородача в глубь дома. Возле гранитного камина он заметил массивное кресло. Впихнув туда хозяина, молча встал рядом. Бородач сопел и взирал на обидчика с перекошенным от злобы лицом.
– Не волнуйтесь, это не разбой. Я подполковник милиции Петр Григорьевич Ерожин. Пришел я к вам, как к свидетелю по делу Валентина Аркадьевича Крапивникова. Доктор убит, и я бы хотел задать вам несколько вопросов. Вот мое удостоверение.
Бородач перестал сопеть, взгляд его обрел осмысленное выражение, но ответа Ерожин не дождался. Пауза затянулась надолго. Неожиданно хозяин издал странный звук, напоминающий хрюканье борова. Звук повторился, усилился, и стало понятно, что бородач веселится.
– Подох, бля, раньше меня, – наконец услышал Петр Григорьевич нечто членораздельное.
– Вы имеете в виду Крапивникова?
– А кого же еще? Этот пидор предрек мне два месяца жизни, а сам подох первым. Вот потеха. Уж набухаемся мы, бля, с ним на том свете.
– Почему вы на меня набросились? – изобразил удивление Ерожин.
– Я не хочу, чтобы мне мешали. Имеет право, бля, человек спокойно копыта откинуть?!
– Вы решили покончить жизнь самоубийством? Зачем тогда так долго ждать? – прикинулся дурачком Ерожин.
– Я – самоубийством?! – Хозяин снова пришел в ярость, но, вспомнив профессиональный захват милиционера, порыв сдержал. – Ты что, мудак, подполковник? Я только в люди вылез. Первый «лимон» в кубышку слил. А ты – самоубийством! Рак у меня в последней стадии. Выпить хочешь?
– Я же за рулем.
– А я доктора помяну. Пошли в бар.
– Успеешь. Я тороплюсь, поэтому сперва выкладывай, как с Крапивниковым познакомился.
– Пришел за справкой. Он меня, бля, просветил и выдал приговорчик. Вот и все знакомство.
– Вас на этой вилле устроил доктор?
– Он самый. Здесь меня никто не знает, доставать жалостью не будут. Не люблю я, бля, жалости…
– У меня есть подозрение, что вас втянули в аферу. Вы проходили медосмотр у Крапивникова?
– Я же, бля, тебе уже говорил.
– Можно без бля? – поморщился Ерожин. Он не любил бессмысленных матерных добавок.
– Ты что, девица? – Бородач поглядел на подполковника с недоумением.
– Ругаться надо уметь. Мой друг генерал Грыжин иногда матерится полчаса, ни разу не повторится и делает это к месту. А ты лаешься, как безмозглый попугай. – Ерожин достал мобильный и набрал номер главного врача ведомственной поликлиники:
– Александр Павлович, вас снова тревожит подполковник с Петровки. Проясните, пожалуйста, диагноз еще одного пациента Крапивникова. Его тоже просвечивали. Да, конечно. – Подполковник зажал рукой трубку и ткнул бородача в живот: – Имя, отчество и фамилия.
– Моя?
– Твоя, умирающий.
– Рогач Дмитрий Захарович.
Ерожин повторил имя в трубку и отключил мобильник.
– Просили перезвонить через пятнадцать минут. Смотри на часы.
– Ничего не секу. Чего ты добиваешься? – прорычал бывший пациент Крапивникова.
– Подозреваю, что ты здоров как бык, – усмехнулся Ерожин и вкратце пояснил Дмитрию Захаровичу суть дела. Рогач побледнел и замолчал.
– Эй, ты чего? – забеспокоился подполковник, опасаясь, что его новый знакомый не переживет радостной вести. Но страшного не произошло. Лицо господина Рогача начало медленно розоветь.
– Звони, – глухо изрек «безнадежный больной». Ерожин посмотрел на часы и покачал головой:
– Рано. Еще четыре минуты.
– Да я за эти четыре минуту душу на хер намотаю. Ты понимаешь, что чувствует человек, когда его тянут с того света?!
– Нет, – честно ответил Ерожин. – Такое можно понять только на собственной шкуре.
– Если ты окажешься прав, я тебе, бля, бабок дам! Кучу бабок дам!! Тридцать, бля, тысяч баксов дам!!! Звони! – заорал бородач и вскочил с кресла.
Ерожин усмехнулся и достал мобильник. Пока он слушал сообщение главного врача, бородач несколько раз менялся в лице, краснел, бледнел, покрывался пятнами.
– Ты абсолютно здоров, как я и думал, – усмехнулся Ерожин, убирая трубку в карман. – Гони, Дима, тридцать штук баксов и перестань наконец материться.
– Ты чего, парень? У меня их при себе нет. И много тридцать. Если и вправду мне жить, тогда штук пять, ну шесть… Потом, я должен проверить.
– Чего проверить? Смертный диагноз проверять не стал, сразу поверил. Чего же теперь осторожничаешь?