— «Обыск» у вас сделали до приезда Резванова или после?
Тиунова задумалась:
— Наверное, через неделю после того, как я познакомила Лешку с Асатуром.
Бирюков поднялся:
— Тамара, сейчас мы с вами сядем в машину и поедем в районную больницу.
— Зачем?
— Дорогой объясню.
— Прямо сейчас надо ехать?
— Немедленно.
— Парик можно надеть?
— Ни в коем случае!
— Я стесняюсь без волос…
— Повяжите голову платком, вам перед народом выступать не придется. Только, пожалуйста, не пугайтесь.
Глава 13
Бирюков вел «Жигули» на предельно возможной в условиях райцентра скорости. Сидевшая рядом с ним Тиунова боязливо поглядывала на мелькавшие встречные машины и прижималась к спинке сиденья на виражах при обгонах. Несколько минут ехали молча. Видимо, не вытерпев напряжения, Тамара сказала:
— Ой, как быстро вы едете…
— Надо ковать железо, пока горячо, — не отрывая сосредоточенного взгляда от дороги, ответил Антон.
— А что мне делать в больнице?
— Ничего. Просто посидите на скамейке под окнами хирургического корпуса, чтобы Алексей Резванов увидел, что вы живы и здоровы.
— Лешка разве там? Что с ним случилось?
— Сам себя перемудрил, — уклончиво сказал Антон.
— А зачем ему меня видеть?
— Это, Томочка, пока секрет фирмы.
— Меня судить будут?
— Осудят того, кто вас чуть до беды не довел.
— А мне что же теперь делать?
— Следователь запишет ваши показания, и поедете домой, в Березовку. Выйдете замуж за Гуманова, если захотите, и будете с ним жить да не тужить.
— Откуда вы про Гуманова знаете? — удивилась Тиунова.
Бирюков, с прищуром глядя на дорогу, улыбнулся:
— Работа у меня такая.
— Женю теперь и калачом ко мне не заманишь.
— Чего манить — сам придет. Парень он, чувствуется, порядочный. Такой жену в обиду никому не даст, любому черту рога сломает.
— Грубоватый он маленько… — Тамара помолчала. — Резкие словечки часто с языка срываются.
— Это в одиночестве разбаловался. Заведет семью, попридержит язык.
Тиунова глубоко вздохнула:
— Может быть. Ой, как стыдно… Наделала переполоху. И что, дуре, втемяшилась в голову нечистая сила?..
— Рассказали бы сразу правду участковому Кротову, тот бы скоренько всю нечисть прибрал к рукам.
— Близок локоть, да не укусишь… Если бы не смерть деда Глухова, может, я и не перепугалась бы так сильно…
— Что, смерть Глухова? — быстро спросил Антон.
— Вернувшись в Березовку после операции, Иван Серапионыч травки у меня попросил. Сделала успокаивающий отвар, старик немножко попил и… умер. Правда, говорят, его в безнадежном состоянии врачи домой отправили, но мне от этого не легче. И зачем, ненормальная, взялась лечить?..
Тиунова, нахохлившись, замолчала. Впереди, среди разлапистых старых сосен, показались двухэтажные корпуса районной больницы. Попросив Тамару посидеть в машине, Бирюков прежде всего зашел к судебно-медицинскому эксперту. Борис Медников настойчиво что-то искал в своем столе. Антон поздоровался с ним за руку:
— Что, Боренька, ищешь?
— Сигаретку где-то прятал, да не могу найти, — судмедэксперт сокрушенно кашлянул: — Ладно, не буду сегодня никотином травиться, подольше проживу.
Антон присел к столу возле телефона:
— Боря, помнишь старика Глухова из Березовки?
— «Скорпионыча», причастного к кухтеринским бриллиантам?
— Да.
— Помню, лечился у нас.
— Когда он умер, вскрытие было?
— Его вскрывали на операционном столе за несколько дней до смерти. Рак желудка — в последней стадии. Старик со слезами выпросился из больницы, чтобы умереть в родной деревне.
— Понятно. Как состояние Павлика Тиунова?
— Выкарабкается, кризис миновал. Но сегодня разговаривать с ним тебе не разрешат. Рано еще.
— Позже переговорим. Алексей Резванов как себя чувствует?
— Курит втихаря, разгильдяй, в палате. С этим можешь хоть до вечера болтать, — Медников уставился на Антона. — Чего допрашиваешь? Нашел Тиунову?
— Нашел. В машине у меня сидит.
— Значит, вскрывать не надо?
— Нет.
— Хочешь анекдот про летающего крокодила?..
— Я уже три раза от тебя это сочинение слышал.
— Давно вместе работаем. Пора менять репертуар или разбегаться. Что, по-твоему, лучше?
— Лучше измени репертуар, — улыбнулся Бирюков, снял телефонную трубку и торопливо набрал номер следователя Лимакина. Услышав ответ, коротко доложил о том, как чуть ли не случайно отыскал Тамару Тиунову.
— Поздравляю с успехом! — обрадовался следователь. — А я успел провести дактилоскопическую экспертизу сигаретной коробки из кармана Гайдамачихиного платья. Результат интересный: и Алексея Резванова отпечатки пальцев есть, и Павлика Тиунова.
— Прекрасно! Петя, разреши мне сейчас этого Алеху вызвать на откровенность…
— Чем ты его вызовешь?
— Имею прекрасный замысел.
— Стоит ли торопиться?
— Душа горит, понимаешь…
Лимакин помолчал:
— Ты, кажется, сегодня на взлете, как влюбленный.
— Угадал! А ты, чувствую, уже отлетался?
— Да нет, как говорит Боря Медников, в анекдоте о крокодиле, еще маленько полетаю, но… низэнько-низэнько…
Антон хохотнул:
— Расправляй, гражданин следователь, крылья! Ну, что? Иду к Резванову?..
— Иди. Чуть позднее я тоже наведаюсь к нему.
Бирюков резко опустил трубку на телефон, шутливо махнул судмедэксперту пальцами и вышел из кабинета. Нахохленно сидящая в машине Тиунова встретила его молчаливо-тревожным взглядом.
— Тамара, Павлик курит? — сразу спросил ее Антон.
— Никогда в жизни не курил.
— Молодец Павлуша! — Бирюков показал на одну из скамеек под окнами хирургического корпуса. — Сейчас, Томочка, садитесь вон туда и отдыхайте. Из окна напротив, на первом этаже, на вас должен посмотреть Алексей Резванов. Ни слова ему не говорите. Можете только рукой махнуть, будто узнали его и шлете привет. Понятно?
На носу Тиуновой вновь выступили веснушки.
— Понятно, — еле слышно проговорила она.
— Не пугайтесь, пожалуйста. Страшного абсолютно ничего не будет. Алексей глянет на вас и мигом исчезнет. Ну, благословите меня?..
Тиунова растерялась:
— Я не умею благословлять. Я только утреннюю и вечернюю молитвы знаю.
Антон улыбнулся:
— Это, Томочка, к слову так говорится.
Резванов по-прежнему скучал в палате один. Только теперь он не покуривал тайно в окошко, а, заложив руки за волосатый затылок и вытянувшись вдоль кровати, лежал на спине. Испуганно глянув на вошедшего Бирюкова, Алексей сморщил прыщеватое лицо и уставился болезненным взглядом на загипсованную ногу. Бирюков, придвинув возле кровати поближе к окну табуретку, сказал:
— Итак, Леша, могу тебя обрадовать. Павлик Тиунов пришел в сознание и наверняка будет жить.
Резванов промолчал, словно сказанное его не касалось.
— Ты, кажется, не рад? — спросил Антон.
— Он, козел вонючий, на тот свет меня чуть не отправил, а я должен аплодисментами его выздоровление встречать, — не отрывая взгляда от ноги, пробурчал Алексей.
— В этом надо еще разобраться: кто из вас кого хотел на тот свет отправить.
— Кто за рулем сидел, тот и правил бал.
— Руль можно и со стороны подвернуть…
— Мне еще не надоело жить.
— Ты и не намеревался сводить с жизнью счеты. Ты, Лешенька, хотел другу рот закрыть.
Резванов скосил на Антона недобрый взгляд:
— Нужен мне такой друг, как козе — баян. Чего ему рот закрывать?
— Чтобы Павлик не проболтался, что ты вымогал у Тамары деньги.
— Нужны мне Томкины копейки, как…
— Попу — гармонь, икона — папуасу? Знаю я, Леша, этот набор фраз. А ты не копейки, десять тысяч рубликов хотел у Тамары на хапок сорвать. Неужели не совестно? Тамара тебе, как порядочному человеку, помогла устроиться в наемную бригаду, а ты отблагодарил ее, называется…
— Я без Томки мог дотолковаться с Асатуром.
— Асатур тебя, мошенника, близко бы к строительной бригаде не подпустил.
— Какой я мошенник?
— Самый настоящий. И мошенник, и вымогатель, и даже… убийцей чуть не стал. Мало, видно, тебе ума вкладывали на барахолке за отечественные пластинки с импортными наклейками.
— Какие пластинки?
— Которыми ты спекулировал.
Резванов ошарашенно повернулся к Бирюкову.
— Что, Леша, будто новорожденный младенец, глаза раскрыл?.. — Антон сделал паузу. — Думал, забрался в глухую деревню и все концы от городских похождений в воду канули? Нет, дружок, здесь милиция тоже не в бирюльки играет.
— Конечно, вы сейчас можете что угодно мне пришить, — обиженно пробурчал Резванов.
— Я не в ателье работаю, где шьют по заказу, — сухо сказал Бирюков.
— Павлик сам говорил, что довел Томку до самоубийства.
— А Тамара говорит, что «нечистая сила», нарядившаяся в украденное из сундучка старушечье платье, десять тысяч у нее вымогала. Кстати, в кармане этого платьишка сигаретная коробка «Космоса» обнаружена, на которой сохранились твои пальчики. У тебя следователь снимал отпечатки пальцев?
— Ну и что?..
— Экспертиза — штука точная.
— И больше ничьих отпечатков на той коробке нет? — с ехидцей ухмыльнулся Резванов.
— Есть Павлика Тиунова, — спокойно ответил Антон. — Но, во-первых, Павлик не курит, и, отправляясь на «дело», ему брать с собой сигареты никакой необходимости нет. Во-вторых, старушечье платье Павлику — за глаза и выше, а тебе — в самый раз. Соображаешь, что к чему?..
Резванов долго молчал. Наконец опять ухмыльнулся:
— Как Томка могла рассказать, что у нее, вымогали деньги, если Павлик довел ее до самоубийства?
Антон грустно посмотрел в тревожно бегающие бесцветные глаза Резванова:
— Ну и настырный же ты, Леша. Ничего подобного Павлик тебе не говорил. Ты сам видел через окно, как при свете лампадки Тамара хотела повеситься и упала на пол. Утром следующего дня до Серебровки донеслись разговорчики, что вроде бы она утопилась в Потеряевом озере. И тут ты с перепугу решил пустить в речку с Крутихинского моста Павлика, чтобы он тебя не выдал. А Тамара, кстати говоря, жива и здорова… — Бирюков, поднявшись с табуретки, подошел к окну. — Вон она сидит на скамейке. Приподнимись, погляди…