При мыслях о том, что отцу, в общем-то все равно, за кого единственная дочь выйдет замуж, стало грустно.
Григорий, звериным чутьем уловив, что невеста расстроена, бросил на девушку понимающий взгляд. Хотелось обнять Настю, прижать к себе, шепча на ухо слова утешения, но в комнате было слишком много людей, потому пришлось сдержаться.
Отец Кирилл, внимательно наблюдавший за молодыми, спрятал улыбку в окладистой русой с проседью бороде и легко прихлопнул ладонью по столу.
— Что ж… препятствий как таковых не вижу, и дело богоугодное. К тому же скоро пост, и надо бы до него все решить, так что, Григорий Петрович, повенчаю я вас… но завтра.
— Почему завтра? — нахмурился гвардеец.
— Потому что венчание — есть таинство Божье, и спешки в нем быть не должно. Вам исповедаться надо, да провести ночь в посте и молитвах, — отец Кирилл с насмешкой взглянул на преображенца. — А спешка только при ловле блох хороша…
Он поднялся и повернулся к хозяевам дома.
— Ну коли все порешили, пойду я… а то мало ли, кто еще помереть или жениться соберется…
Благословив всех, кто был в комнате, священник вышел. Анна Михайловна отложила вышивку и задумчиво посмотрела вслед.
— Странно все это, — заметила ведьма, ни к кому не обращаясь. — Этот-то чего время тянет?
— Терпение испытывает, — пояснил Белов. — Отец Кирилл всегда так делает, коли полагает, что до таинства брака согрешили…
Он ободряюще улыбнулся невольно вздрогнувшей невесте.
— Может и хорошо, что завтра, — произнес Александр Борисович. — Подготовиться надо, государыню известить…
— Мне ж завтрак полудню на службу! — спохватилась Настя.
— Вот и известишь, и попросишь, чтобы из списка фрейлинского исключили, — Анна Михайловна весело посмотрела на стиснувшего зубы, чтобы не сказать резких слов, Белова. — Там и день пройдет, а к заутрене обвенчаетесь.
Григорий хотел возразить, что заутреня будет уже послезавтра, но осмотрел на невесту и промолчал.
От взгляда не укрылось и то, какая невеста бледная, и то, что под огромными серыми глазами залегли тени усталости. Нежность наполнила душу, вытеснив и досаду, и злость. Белов встал и подошел к девушке.
— Пойдем, провожу? — чуть усмехаясь, предложил он.
— Куда? — не поняла Настя.
— В комнату провожу. А то с тобой вечно в пути что-нибудь приключается!
Не удержавшись, Настя рассмеялась. Словно признавая правоту слов преображенца, девушка оперлась на предложенную руку и направилась в свою комнату.
У самых дверей спальни, Григорий остановился, а затем, воровато оглянувшись, обнял девушку, попутно вдавливая её в стену.
— Настя, Настенька, — бормотал он, осыпая поцелуями лицо невесты.
— Гриша, побойся Бога, — Настя намеревалась оттолкнуть жениха, но вместо этого руки сами легли на плечи. Сквозь тонкий батист рубашки она чувствовала тепло мужского тела, пылкое дыхание обжигало щеку, поцелуи становились все настойчивее, и девушка не заметила, когда начала отвечать на них.
Поцелуи опаляли, пьянили, заставляя задыхаться от желания. Григорий опомнился первым. Тяжело дыша, он прислонился лбом к стене, все еще удерживая невесту в объятиях.
Настя чувствовала, как по телу жениха пробегает мелкая дрожь. Девушке и самой хотелось продолжить, раствориться в обуревающих желаниях, принадлежать этому мужчине полностью, но мысль о доверии хозяев дома на этот раз удержала от опрометчивых поступков.
А ведь были еще родители Гриши, так и не смирившиеся с выбором сына. При воспоминаниях о разговоре с Петром Григорьевичем весь пыл прошел. Настя еле заметно вздохнула и все-такт отстранилась, виновато поглядывая на гвардейца.
— Гриша…
— Тсс, — он приложил руку к её губам. — Не говори ничего…
— Я… я люблю тебя, — вдруг призналась ведьма, понимая, что это будет единственно правильно.
— Я люблю тебя, — эхом отозвался Григорий, вновь обнимая невесту, и тут же отпуская.
— До завтра?
— До завтра…
Он подождал, пока Настя зайдет к себе в комнату, а потом отряхнулся, и вскоре огромный рыжеватый волк лег на пороге надежно охраняя сон своей ведьмы.
Глава 8
День наступил неожиданно быстро. Казалось, Настя еще мгновение назад закрыла глаза, и тут же лучи солнца заплясали на подушке. Девушка еще несколько минут нежилась в кровати, затем встала и кликнула Глашу. К удивлению, девка вошла не сразу, как делала последние дни.
— Ты чего припозднилась? — спросила Настя и с удивлением отметила, что Глаша вздрогнула. — да что с тобой?
— Ничего, — пробормотала та и вдруг выскочила, зажав рот руками.
— Глаша?! — только и успела крикнуть растерявшаяся хозяйка.
Горничная вернулась чуть позже. Бледная, с дрожащими руками, она вновь была отослана в постель с наказом поправляться как можно скорее. Вместо нее пришла одна из горничных Бутурлиной.
Высокая крепкая девка, помогая Насте одеться, с интересом поглядывала по сторонам так, что вызвала раздражение. По всему было видно, что новой горничной так и хочется посплетничать и она едва сдерживается.
С трудом дождавшись, пока последняя шпилька была вставлена в прическу, Настя махнула рукой, приказывая горничной выйти вон. Та повиновалась, обиженно надув губы. Настя с трудом подавила в себе желание отхлестать горничную по щекам, чтоб неповадно было.
Приколов бриллиантовый шифр, девушка направилась к выходу. У самых дверей её поджидал Петр.
— Петр, — обрадовалась Настя верному слуге. — А ты что стоишь?
— Вас, Настасья Платоновна, жду, проводить велено, — мужик решительно нахлобучил шапку и выжидающе посмотрел на хозяйку.
— Пойдем, — кивнула она.
Уже выйдя за калитку, Настя повернулась к Петру, идущему на два шага позади. — Так о чем ты поговорить хотел?
Мужик вздохнул, задумчиво пожевал усы, старательно огладил бороду, все равно торчащую во все стороны, и потом выпалил:
— Настасья Платоновна, ты это… поговори с Григорием Петровичем… пусть Ваське своему прикажет на Глаше жениться!
— Что? — Настя ошеломленно моргнула. — А зачем приказывать? Коли люб он ей, да она ему…
— Люб, не люб… в тягости она. Добегалась! — не сдержавшись, мужик зло сплюнул. — Выпороть бы ее, так рука не поднимается и так с постели головы поднять не может!
— По… подожди, — девушка провела рукой по лбу. — Глаша? Она беременна?
— Ну а с чего она каждое утро на заднем дворе то наизнанку выворачивается. Я как увидел, так за косу в дом поволок, по щекам-то отхлестал, да толку теперь…
— А отец кто? Васька? Который Гришин денщик? — почему-то уточнила Настя
— Мыслимо он! Более то не кому! — Петр махнул рукой. — Поймаю, убью!
— Погоди убивать, — отозвалась девушка. — Сначала пусть повенчаются что ли…
Мужик озадачено посмотрел на хозяйку, потом вздохнул.
— Повенчаются! Ваське то оно сейчас зачем? Уже получил все! Правду говорят, каков хозяин, таков и слуга!
Настя почувствовала, что лицо вновь полыхнуло алым.
— Язык попридержи! — строго приказал она, отворачиваясь, чтобы скрыть пунцовые щеки.
— Как прикажете, — Петр явно насупился, впрочем, девушке уже было не до верного слуги.
Стыд за ночь, проведенную с Григорием, вновь захлестнул ее. Независимо от того, что думала Анна Михайловна, в глазах всех остальных Настя была блудницей. Показалось, что встречавшиеся на пути прохожие смотрят на девушку с осуждением.
Стремясь убежать от собственных чувств, Настя поспешила во дворец. Петр, ворча что-то под нос, поплелся следом, но вскоре безнадежно отстал. Торопясь на службу, Настя не стала идти к главному входу, а решила воспользоваться
Уже у самых дверей, услужливо распахнутых лакеями, девушка столкнулась со статс-дамой Головиной. Та снисходительно посмотрела на бывшую соперницу. Улыбка на красивых губах не предвещала ничего хорошего.
— Збышева? Вы опять опаздываете? — ехидно поинтересовалась статс-дама.
Настя окинула её холодным взглядом.
— Вы мешаете пройти, — Сила полыхнула на пальцах, но ведьма не стала использовать её, опасаясь гнева императрицы.
— Ну что вы! — елейно произнесла Головина, отступая с наигранным почтением. — Как я могу мешать той, кто в фаворе у государыни… Глядишь, и жениха вам подберет званием повыше, чем Белов!
Настя понимала, что самое лучшее было промолчать на злобные выпады проигравшей соперницы. Но упоминание о Белове вкупе с последними известиями о Глаше вывело из себя. Ведьма зло сверкнула глазами:
— Увы, престарелые женихи закончились в момент вашего венчания! Уйдите с дороги!
Головина побледнела и судорожно открыла рот, точно рыба, выброшенная на берег. Воспользовавшись этим, Настя прошла к лестнице и уже начала подниматься, когда соперница все-таки пришла в себя.
— Белов все одно тебе верность хранить не станет! — статс-дама подскочила к лестнице. — Да он уже с девкой твоей горничной в казармах развлекается! Оно и понятно: что с такой как ты делать?
— Что? — Настя невольно застыла и посмотрела на статс-даму. — С Глашей?
— Откуда я знаю, Глаша это или Маша. Да только твоя это девка! Она давеча из комнат его выходила! — бросив торжествующий взгляд на растерявшуюся соперницу, Головина гордо повернулась и ушла.
Все еще держась за перилла, Настя медленно опустилась на ступеньку. В ушах шумело, а ноги стали точно ватные. В голове все еще звучал голос Головиной, переплетавшийся с суровым басом слуги.
«В казармах кувыркается…»
«В тягости она…»
«Настенька… милая…» — все перекрыл шепот Григория.
Умам Настя понимала, что статс-дама лишь хотела задеть ее, сделать больно. И это удалось. В душу моментально закрались сомнения.
— Господи да что же это такое? — прошептала девушка. — Гриша не мог, просто не мог…
— Госпожа, что с вами? — лакей, спускающийся по лестнице. Склонился над девушкой. — Вам плохо?
— Что? — Настя вдруг поняла, что сидит на ступенях дворцовой лестницы.
Правда, предназначенной для слуг, но все равно слухи могут пойти самые разные.