Григорий моргнул и вдруг понял, что огненные сполохи, плясавшие перед глазами — отблески пламени, полыхавшего над верхушками сосен. Именно там находился скит.
Дыхание перехватило, а потом волк, позабыв про усталость, кинулся вперед, туда, где над лесом бушевал пожар.
Огонь то полыхал сильнее, то затухал, прячась за краем леса, чтобы через несколько секунд вновь взметнуться вверх.
Прижав уши, зверь несся, уже не разбирая дороги, понимая, что все равно опоздает, но все еще надеясь.
Запах мяты ударил в ноздри, заставляя остановиться. Волк повел носом и заскулил, молотя хвостом по ногам. Настя. Его ведьма с огромными серыми глазами.
Она находилась здесь, где-то рядом, сомнений быть не могло. К её запаху примешивались и другие, один из которых был слишком знакомым, заставляя Григория недоуменно нахмуриться: что Левшин мог делать в лесу в компании Насти. К тому же Сашка должен был быть сегодня на дежурстве.
Холодок сомнения закрался в голову, заставляя холку вздыбиться. Что если Левшин тоже участвует в заговоре и выкрал Настю? Глухое рычание само вырвалось из горла.
Хотя… Петр Григорьевич вряд ли станет посвящать в дело посторонних, а уж тем более Левшина, которого попросту презирал. Зверь шумно фыркнул, отбрасывая сомнения.
Где-то неподалеку испуганно заржал конь, потом послышались голоса. Настин, слегка испуганный, и Левшина, уверенно отвечающий, что они в безопасности.
Во всяком случае, Настя находилась с Сашкой по доброй воле. Ну и поскольку амурные похождения Левшина были Белову хорошо известны, то оставалось предположить самое невероятное: друг каким-то образом прознал про козни Пета Григорьевича и решил помочь Гришиной невесте.
Помотав головой, волк потрусил туда, откуда слышались голоса. Не рассчитал и выскочил на тропинку, аккурат перед путниками.
При виде огромного зверя гнедой испуганно заржал и взвился на дыбы, Настя испугано вскрикнула, но тут же кинулась к волку:
— Гриша!
— Белов, вот чтоб тебя! — ругнулся Левшин, роняя моментально выхваченный пистолет и успокаивая коня. — А что, если бы выстрелил?
— Так промазал бы, что я не знаю, что ли? — хмыкнул Григорий, мгновенно преображаясь и крепко обнимая невесту.
От него пахло потом и болотом. Руки ощутимо подрагивали, но Настя ничего не замечала.
— Гриша! — прошептала девушка, обхватывая ладонями такое родное лицо. — Пришел все-таки!
В ответ преображенец лишь поцеловал невесту, еще крепче прижимая к себе, словно боясь потерять.
— Что-то меня Настасья Павловна вы так не встречали! — весело заметил Левшин.
Настя ойкнула и спрятала лицо на широкой груди жениха. Белов усмехнулся.
— Будет тебе, Сашка, насмешничать, — слишком миролюбиво сказал преображенец. — К тому же ты еще не поведал мне, как оказался в ночном лесу наедине с моей невестой!
— Гриша, твой друг меня спас, — вмешалась Настя. — Если бы не он…
Девушка прикусила губу, понимая, что не сможет рассказать жениху всю правду о Петре Григорьевиче. Преображенец хмыкнул и протянул руку другу:
— Саш, я у тебя в долгу! Сам бы скорее всего не успел.
— Потом сочтемся, — отмахнулся Левшин. — Как ты вообще узнал, где Настасью искать? По запаху?
— Отец сказал.
— Вот так просто? — не поверил Левшин. — Взял и сказал?
— Ну… — Белов слегка помялся. — Руку я ему сломал… кажется.
— Сломал? — ахнула Настя, с укором смотря на жениха.
Белов вздохнул.
— Прокусил я ему руку, — признался он, избегая укоризненных взглядов. — Не сдержался.
— Гриша… — прошептала Настя, окончательно расстроенная тем, что явилась причиной вражды между отцом и сыном.
Левшин хмыкнул.
— Как думаешь, он жалобу Бутурлину отправит?
— Вряд ли, — при мысли о том, что Петр Григорьевич будет жаловаться на сына-оборотня лицу начальственному стало почти весело. — Скорее уж монашки на тебя, Сашка, жалобу напишут, что девицу из скита похитил.
— Не напишут, — заявил измайловец. — Невеста твоя там такое учудила, что они уж и сами рады, что сбежала.
Григорий с хитрым прищуром взглянул на смутившуюся девушку.
— Тот огонь над лесом… неужто ты?
— Они за нами кинулись… ну я и… — Настя махнула рукой.
Белов лишь рассмеялся и вновь притянул невесту к себе, целуя в макушку. Сейчас, когда ведьма была рядом преображенцу все казалось легким.
— На ночлег станем? — осведомился он у Левшина.
Тот нерешительно взглянул на Настю
— Гриша, нам идти надо! — пылко возразила девушка. — Там… там заговор!
— Эка невидаль, — Григорий отмахнулся. — граф Шувалов наверняка во всем разберется! Не маленький, чай!
— Но я же знаю, кто похитил бумаги Якова Брюса! — воскликнула Настя.
— Кто? — при мысли о том, что отец может быть все-таки причастен к заговору, голос сорвался на рык.
Девушка невольно вздрогнула:
— Долгорукий!
— Что? — опешил Белов. — Михаил?
— Нет. Дмитрий.
Торопливо, в который раз, девушка пересказала свои дневные злоключения до того момента, когда встретилась с Петром Григорьевичем в дверях Монтплезира. Тут девушка замолчала: ей не хотелось портить и без того сложные отношения сына и отца.
— Даже так? — хмыкнул Белов, делая вид, что не заметил заминки. — Но не мудрено: Долгорукие слишком высоко поднялись при малолетнем Петре Втором. По всей видимости, они не забыли своего величия…
— Поэтому и надо торопиться: рассказать все Шувалову! — наставала Настя.
— Думаю, что Александр Иванович уже сам все прознал. Когда мы расстались, он ждал преображенцев, чтобы идти по следу.
— Тогда чего же мы спешим? — усмехнулся Левшин.
Он вновь занялся конем. Белов прошелся по поляне, собирая хворост, затем вернулся и начал разжигать костер.
Огонь вспыхнул почти сразу, весело заплясав по сложенным веткам. Поколебавшись, Настя присела рядом с женихом, потом нерешительно склонила голову ему на плечо.
— Устал? — просто спросила она, как если бы гвардеец просто вернулся домой с дежурства.
Белов улыбнулся и обнял девушку, почти невесомо коснулся губами голубой жилке на виске.
— Я так боялся, что опоздаю, — прошептал он, пользуясь тем, что Левшин вновь отошел к коню. — В жизни так никогда не бегал.
Настя внимательно посмотрела на преображенца. В отблесках огня его волосы отсвечивали красным. Синие глаза пытливо всматривались в лицо девушки. Хотелось вновь обхватить его лицо ладонями, прижаться к губам и забыться в объятиях.
Воображение нарисовало картину: два сплетенных тела под соснами…
Настя решительно поднялась и отошла к краю поляны, делая вид, что всматривается между соснами в белые сумерки северной ночи.
Белов подошел и стал рядом, набросил на плечи свой потрепанный мундир.
— Замерзнешь еще, — тихо сказал он.
Девушка обернулась и посмотрела на жениха.
— Гриша, я…
— Ты… — улыбнулся он. — Настенька… ты — душа моя… Только ты…
Глава 12
След от оранжереи привел к борделю. Слегка скривившись, Шувалов стоял в тени деревьев и задумчиво наблюдал, как преображенцы окружают особняк.
— След ведет только туда, обратного нет, — доложил один из офицеров, подходя к начальнику Тайной канцелярии.
Именно он, преобразившись в волка и вел остальных.
— Его и не будет, — задумчиво отозвался граф. — Тот, кого мы ищем, далеко не дурак, и я подозреваю, что в доме нас ждет ловушка. Возможно, магическая. Поэтому действовать строго по моей команде!
Офицер слегка скривился, но ничего не сказал. Шувалов лишь хмыкнул. Сейчас, как никогда ему не хватало Белова. Признаться, за эти несколько дней граф действительно привязался к молодому офицеру, предпочитая его зубоскальство и ершистость молчаливому повиновению остальных.
В том, что с Григорием Петровичем ничего не случилось начальник Тайной канцелярии знал наверняка. Кольцо, отданное им молодому гвардейцу, было в том числе и достаточно сильным оберегом и дало бы знать создателю, если бы с Беловым приключилась беда. Стало быть, волк спешил к свое ведьме и становиться у него на пути не стоило никому.
Начальник Тайной канцелярии еще раз осмотрелся, убеждаясь, что гвардейцы окружили дом, затем скомандовал:
— Идемте!
И первым начал подниматься на крыльцо. Постучал и замер, вслушиваясь в неестественно гулкую тишину. Лакей подходил к двери непозволительно долго. Заспанный, без напудренного парика, с торчащими во все стороны русыми патлами, слуга молча рассматривал посетителей. На его лице отражался сложный мыслительный процесс.
— Вы это, вечером приходите! — наконец изрек он. — Девки сейчас отдыхают.
— Мы к мадам Амели, — хищно оскалил зубы Шувалов, точно и сам был преображенцем.
— Мадам тоже нет, — слуга попытался закрыть дверь, но граф подставил ногу.
— На каторге сгною! — душевно пообещал он, после чего лакей предпочел выпустить дверь из рук и попятиться вглубь дома.
Шувалов зашел в общий зал, где все еще витали запахи табака, тяжелых духов и немытых людских тел. Брезгливо поморщившись, граф безошибочно направился в нише, из которой был вход в кабинет хозяйки дома.
Она была там. Мадам Амели сидела за своим столом, низко склонив голову. Со стороны могло показаться, что женщина заснула над своими бумагами, если бы не темное пятно, расплывавшееся на столе. В воздухе ощутимо пахло кровью. Солоноватый запах парил в воздухе, вызывая тошноту.
Краем глаза Шувалов заметил, что сопровождавшие его преображенцы напряглись, а один из них хищно облизнулся. Сквозь человеческие лица начали проступать звериные морды.
— Стоять! — рявкнул Шувалов, но не успел.
Пронзительный визг заполнил комнату, попав в тщательно замаскированную ловушку, молодой волк забился в предсмертной агонии.
— Не трогать! — властный окрик остановил остальных, кинувшихся на помощь сослуживцу.
Граф подошел к раненному, положил руку на голову и зашептал что-то. Мальчишка несколько раз вздрогнул и обмяк. Шувалов обернулся к преображенцам, с осуждением смотревших на своего невольного командира.