- Ну и что? — отозвался тот.
- А то, — торжествуя, заметил Лад,— что в Пергаме с рабами обращаются кудасправедливее, чем в твоих Афинах, почтикак у меня на родине!
- Убивают сразу,чтобы не мучались? — невесело усмехнулсяЭвбулид.
- Зачем? — воскликнулсколот. — У нас ровно через десять летпленник или становится другом, или уезжает к себе домой. Говорят, —понизил он голос, — в Пергаме есть царскиемастерские, где делают то, на чем пишут договоры о торговых сделках!
- Пергамент! —нехотя подсказал Эвбулид.
- Да. Пер-гамент! —выговорил непривычное слово Лад. — И там тоже рабов через десять лет делаютсвободными!
"Десятьлет! — ужаснулся Эвбулид. — Если Гедите, котораяуже стала официальной вдовой, удастся каким-то чудом поднять детей без денег, без друзей, то Диоклубудет двадцать три, Филе — двадцать два, даже Клейса станет невестой!..Пройдет целая жизнь! И все же это хоть какая-то надежда пусть на старости, пусть совершенно незнакомыми увидеть их!"
- Но ведь дляэтого еще надо попасть в царскую мастерскую! —вслух сказал он и мечтательно прищурился: — Отмучаться десять лет — и домой...
- Если не попортишь ни одного листапергамента при обработке! — злобно усмехнулся идущий сбоку пожилойнадсмотрщик.— А шкурки эти тонкие, ножик острый — того и гляди, пропорет насквозь! Вот тебе еще пять летрабства! А там уснешь от усталости ипересушишь его на солнце или, наоборот, не досушишь — вот и все десять!- пробормотал он, вздыхая, и вдруг накинулся на Лада с Эвбулидом. — А с твоими ручищами, скиф, только с нежными шкуркамии работать! Да и ты, Афиней, можешь немечтать о царских мастерских, тольковас, неумелых эллинов, там не хватало!
- Я — Эвбулид! —поправил надсмотрщика грек, но тот, выделяякаждое слово шлепком плети по ладони, назидательно заметил:
- Эвбулид умер, егонет, никогда не было, и не будет ни через десять, ни даже через двадцать лет.Ты — раб из Афин, Афиней! Понятно? Ну, ктоты?
-Эвбулид! — выкрикнул грек, почувствовав, как кровь ударила ему в голову.
Если бы не веревка, которую крепко тянул на себя Лад, онбросился бы нанадсмотрщика и зубами впился бы в него, а там— будь что будет...
Взвизгнула и обожгла спину плеть. Еще раз, еще...
Один из ударов пришелся в бровь, и кровь залила глаз Эвбулиду, мешая видеть надсмотрщика, уклонятьсяот его плети.
-Так кто ты?
- Эвбулид!..
- Кто?!
- Эвбулид...
Подъехавшийк остановившимся рабам управляющий дворцомЭвдема узнал, в чем дело, оглядел круглыми глазками задыхавшегося от боли и унижения Эвбулида и приказал надсмотрщику:
- Бить дотех пор, пока не привыкнет к новому имени!
Охотно кивнув,надсмотрщик обрушил на Эвбулида град слепящих ударов.
- Кто ты? Кто?! — выкрикивал он,переводя дух.
- Афиней! — шепотомподсказал фракиец, болезненно морщась,точно это его били плетью. Остальные рабы тоже принялись уговаривать:
— Афи-ней! Афиней...
- Эвбулид! — повторил грек.
Надсмотрщик изо всех сил полоснул его плетью в ярости, даже не заметив, что этот удар принялна себя Лад, заслонившийЭвбулида плечом.
- Ты — Афиней! Запомнил?Повтори!
- Так он эллин? —встрепенулся евнух, с интересом наблюдавший из повозки за истязанием раба. —Тогда поаккуратнее! Он мне еще понадобится. Смотри — за его шкуру я спрошу с тебя, как когда-то с тебя спрашивали заиспорченный пергамент!
Бросив на управляющего недовольный взгляд, надсмотрщик ослабил удары.
Лад, подставлявший под под них свое могучее тело,шепнул Эвбулиду:
-Смирись на время, брат! У тебя останется имя, потому что я все равно буду называть тебяЭвбулидом, даже если они убьютменя за это!
- Ну? — задыхаясь от усталости,прохрипел надсмотрщик. — Как твое имя? Афиней? Да, Афиней?
- Да... — опустилголову Эвбулид.
- Скажи так,чтобы слышал господин управляющий.
- Афиней... — бросил Эвбулид, глядяв землю.
- На первый раз достаточно! —милостиво улыбнулся Протасий, давая знаквознице продолжать путь, и вся вереницарабов, поторапливаемая надсмотрщиками, быстрым шагом потянулась за его повозкой.
Через час показалась высокая гора с домами и храмами, усеявшими даже ее вершину.
- Пергам! — воскликнул кто-то сзади. - Ещеполдесятка стадиев, и мы выйдем на дорогу, ведущую прямо в город!
Но этим словам пергамца не суждено было сбыться. Следуя знаку поджидавшего рабов Протасия, надсмотрщики прогнали вереницу мимо поворота и повели туда, гдезеленели поля, стояли, утопая вцветущих садах, богатые виллы.
Возле одной из них евнух сошел с повозки и пошел навстречу вышедшему из ворот высокомуперсу, управляющему одногоиз многочисленных загородных имений Эвдема.
-Приветствую тебя, Филагр! — восхищенно оглядываясь по сторонам, пропищал он. —Какой воздух, какая красота! До чего ж утебя подходящее имя1 к такой жизни! И какой порядоквезде — обязательно доложу об этом нашему господину!
- Да живет он вечно! —почтительно склонил голову Филагр. — Как он?
-По-прежнему в делах и тревогах! — вздохнул Протасий. — Но о тебе не забывает.Удивляется, что ты до сих пор не скопил денег, чтобы выкупиться... Вот —прислал в твое имение десяток рабов, отбери,каких сочтешь нужными, а остальныхнадсмотрщики отведут другим!
- Лучше бы он передал пару амфор вина... Рабыниесть? — с любопытством оглядел вереницу рабов Филагр.
- Увы! — развел руками евнух ивнимательно посмотрел на одутловатое лицо управляющего. — Постараюсь привезти в следующий раз.
- Смотри, ато все обещаешь…
Перс хмуро оглядел рабов.
- Возьму у тебя вон того здоровяка, —показал он пальцем на Лада, — и этих троих... Кузнецаслучайно нет?
- Есть! Агде же твой?
- Сбежал!
- От тебя?! — изумился Протасий. –Куда?!
- В аид! — охотно объяснил Филагр,и оба управляющих расхохотались.
- Возьми еще эллина — Афинея! —кивнул на Эвбулида Протасий. — Пусть послужит грамматиком у сына нашего господина... Кстати, как он?
- Публий? Чем могут заниматься дети во время каникул — играет в бабки,колотит рабов... Развлекается, чемможет. Ну, и я, чем могу, помогаю ему!
По знаку Филагра из ворот выскочили три рослых надсмотрщика с длинными бичами. Ониотделили от вереницы рабов,на которых указал управляющий, и погнали их в имение.
Не доходя до ворот, один из надсмотрщиков коснулся концом рукояти бича пятерых невольникови повел их в сторону видневшегосявдали поля. Лада, Сосия и Эвбулида два надсмотрщика повели по ухоженной,посыпанной дробленым камнем дорожке.
У входа в дом их опять разделили: сколота и кузнеца надсмотрщики погнали дальше, Эвбулидапотащила за собой выбежавшая из двери толстаярабыня со злым, хитрым, как показалось Эвбулиду, лицом.
"Ключница!— догадался грек, с трудом поспевая за быстрой не по возрасту женщиной. — И дочего же они похожи друг на друга во всехбогатых домах: что в Афинах, что здесь..."
Не останавливаясь, ключница подвела Эвбулида к домашнему очагу, усадила на крошечнуюскамейку и, пошарив в сундуке, принялась сыпать ему на голову сушеные фиги и финики.
- О, великаяГестия, приобщи этого раба к нашему домашнему культу, сделай покупку господина полезной этому дому! — забормотала она.
- Я будуслужить грамматиком у сына самого господина! —важно заметил Эвбулид.
Не слушая его, ключница пробормотала еще одну молитву и, явно надсмехаясь над новым рабом,сказала:
- Ты, миленький, будешь служить в этом доме там,куда поставит тебя управляющий, я имать Публия!
Удивившись тому, что ключница назвала первым не жену, купившего его господина, а перса исебя, Эвбулид ворчливо посоветовал:
- Не бери на себя слишком много, женщина! Это мы ещепосмотрим, кто окажется ближе к господину — я, грамматик, который сделает из его сына великого ученого илифилософа, или ты, только и умеющая,что ворочать ключами!
В запале Эвбулид забыл рассказы своих приятелей, что нет на свете более мстительных иумеющих плести интриги рабов,чем дорожащие высокой милостью господ ключницы. Иначе бы он заметил, как тревожно и вместе с тем злобно блеснули ее глаза, и непременнопочувствовал бы опасность, идущуюот ее, казалось бы, приветливого и вкрадчивого голоса, каким она вызвала привратника ивелела отвести нового раба Афинея в комнату для рабов-мужчин.
В этой небольшой, душной комнатушке, с наваленным в углу тряпьем, ножницами, которымиобычно стригут овец, Эвбулиду отрезали пышные, волнистые волосы, чтобы он больше не был похож на свободныхлюдей. Выдали вместо изорванного,окровавленного хитона короткий шерстяной, оставляющий открытым правую руку и часть груди, наделина голову шапочку изсобачьей кожи.
-Будет холодно ночью — укроешься этим! — сказал привратник, бросая в угол на тряпье две сшитых бараньи шкуры. —Здесь будет твое место!
- Дляграмматика можно было бы найти место иполучше! — заметил Эвбулид.
- Держи, грамматик! - усмехнулсяпривратник, протягивая ячменную лепешку игорсть дурно пахнущего чеснока. — На лучше, подкрепись!
- Это что — завтрак? — надкусиллепешку Эвбулид, не притрагиваясь к чесноку. — Или обед?!
- И ужин тоже! — грустно усмехнулсяпривратник. — Привыкай к такой жизни, эллин, — Ахей, Беот, или как там тебя?
- Афиней! — снабитым ртом пояснил Эвбулид.
- Во-во! Иотдыхай, если, конечно, не попадешь на глаза этойстарой карге-ключнице! Публий — бараньи рога ему в душу! — уехал на охоту вгоры, так что сегодня можешь спать спокойно!