— клятвенно заверил Эвбулид.
- Ах,молодость, молодость... — вздохнул Калиопп.— Когда-нибудьты сам станешь отцом взрослой дочери и поймешь, как это тревожно отдавать свою дочь замуж без приданого. Ведь этоозначает, что ее положение в твоем доме будет необеспеченным. Нет,—поднялся он, давая понять, что разговор окончен.— Давать за невестой приданоетребует закон, но больше — обычай, более могущественный, чем любое писаное правило. И я не в силах нарушить его. Прощай!
Ошеломленный отказом, Эвбулид вышел из дома, не глядя на дорогое окно, побрел по улице иочнулся оттого, что кто-то схватилего за руку. Он поднял глаза и увидел улыбающегося Фемистокла.
-Эвбулид, ты? — радостно вскричал тот. — Ну что, прощай эфебия?
- И не только она... — с горечью вздохнулЭвбулид.
Несколькоминут спустя, в харчевне, куда затащил его друг, он рассказал обо всем, чтопроизошло в доме Калиоппа.
- Какое варварство! — вскричалФемистокл и, помогая себе нетерпеливыми жестами, горячо заговорил: — Человек, спасший от голода тысячи и тысячи афинян, должендоживать свой век в нищете и не всостоянии даже выдать замуж свою дочь! До какого же позора дожили Афины,если позволяют себе так обращаться счеловеком, оказавшим неоценимые услугиотечеству! Раньше такое дело решилосьбы очень просто! — заметил прислушивавшийсяк их разговору старый хозяин харчевни.— Афинская община или несколькосостоятельных граждан, сложившись, дали бынеплохое приданое для дочери
такого заслуженногочеловека!..
- Ай, да старик! —всплеснул руками Фемистокл.— Да твоимиустами говорят сами боги!
Он швырнул на стол медяк за выпитое вино и потащил за собой Эвбулида.
- Куда?— недоумевая,упирался он.
Но Фемистокл был неумолим. Он провел Эвбулида через все Афины и, выйдя в богатый квартал,решительно постучал в двери первого же дома.
- Ждименя здесь! — приказал он, направляясь в комнаты следом за рабом-привратником.
До самого вечера обходил зажиточные дома Фемистокл. Из одного он выходил сердитым, грозязахлопнувшейся за ним двери кулаком, зато издругих — сияющим и заговорщицки подмигивалничего не понимающему Эвбулиду.
Лишь незадолго до полуночи он обнял его и, как в тот памятный вечер в харчевне, когдаобещал показать окна Гедиты,шепнул на ухо:
- Приходизавтра пораньше к Калиоппу.
- Но ведь ондал мне понять, чтобы я никогда больше не заходил в его дом!
-Приходи! — настойчиво повторил Фемистокл. — Я уверен,что это будет самый счастливый день в твоей жизни!
Эвбулид последовал совету друга и с рассветом уже робко стучался в дом Калиоппа.
Дверь открыл сам хозяин, неожиданно помолодевший и заметновзволнованный. Вопреки опасениям, он приветливо поздоровался с Эвбулидом и радушным жестом пригласил егов комнату. Здесь на составленных вокруг столика с кувшином вина и сладостями клине уже возлежалисемь или восемь человек, судя по одеждам и уверенным лицам, занимавших далеко не последние места в Афинах.
При появлении Эвбулида они прервали свою беседу и с любопытством осмотрели его с ног доголовы.
-Ну чтож, вполне воспитанный и приятный молодой человек!— наконец, подал голос один изних, и недоумевающий Эвбулид с изумлениемпризнал в нем одного из недавно избранныхархонтов.
- И мы, Калиопп, только можем поздравить тебя стакой удачной партией для твоей дочери! — принялись поддакивать остальные.
- Выпьемза их будущее счастье!
- И за ихбудущих детей, чтобы они были такими же честными и славными, как и ты, Калиопп!
- Я думаю, чтоничто не мешает нам тотчас же провести заключениеконтракта, — не терпящим возражений тоном заметил архонт после того, как чашибыли осушены до дна. — Свидетелей для этогодела более, чем достаточно, отец невесты здесь, жених — тоже, ну априсутствие невесты вовсе необязательно!
- Видишь ли,Эвбулид! — шепнул на ухо Эвбулиду Калиопп,пока гости переговаривались о содержании будущего брачного договора. —Оказывается, живы еще в Афинах давние добрыеобычаи. Из уважения к моему прошлому, эти люди пришли мне на помощь и из своих средств решили выделить на приданое для Гедиты. Вот только незнаю, откуда они узнали, что я немогу выдать свою дочь за тебя! Наверное, им подсказали это сами боги...
"Знаю яэтого бога! — восторженно подумал Эвбулид, не чуя под собою ног от счастья. —Спасибо, Фемистокл!"
Как во сне, доносились до него слова о мебели, платьях, золотых серьгах, кольце, посуде...
А гости все расщедривались:
-Как молодым обойтись без сундука для одежды?
-А без ларя для кладовой?
-Без рыночной корзины?
Как во сне, читал написанный договор, в котором говорилось, что он, Эвбулид, берет себев жены свободнорожденную Гедиту, дочь Калиоппаи Иарои, с приданым — платьями, посудой иукрашениями стоимостью в тысячу драхм.
"Если же Гедита совершит что-либо дурное, что навлечет позор на ее мужа, — торопливо глотал он ненужные строки, — то лишится всего, что принесла с собой, однакоЭвбулид должен доказать истинностьобвинения против Гедиты перед тремяпочтенными мужами, которым выразят свое доверие обе стороны. Эвбулид не имеет права ни вводить в доминую женщину, ни признавать своимидетьми, рожденных ему другойженщиной, так как все это навлекло бы позор на Гедиту, ни вообще под каким-либо предлогом причинять злосвоей жене. Если же окажется, что дурной супруг сделал что-либо подобное, иГедита сможет это доказать в присутствии трех мужей, которым обе стороны выразят свое доверие, то Эвбулиду придется вернуть Гедите ее приданое исверх того уплатить еще 1000 драхм пени".
Взяв с Калиоппа торжественное обещание, которое тот дал в присутствии свидетелей от именисвоей дочери, архонт торжественновручил два экземпляра договора Эвбулиду и Калиоппу, чтобы они хранили его отдельно и могли вслучае необходимости представитьдля судебного разбирательства.
- Ну, вот ивсе! — выполнив свои обязанности, довольным голосом подытожил архонт. — Дело —за свадебным пиром. Молодым остается тольконемного подождать до полнолуния гамелиона!
Словно на крыльях летел Эвбулид домой. До зимнего месяца, посвященного Гере,покровительнице брака, когда совершалось большинство свадеб в Афинах, оставалось немногим более пяти недель. "Какхорошо, что великая богиня,супруга самого Зевса, избрала для себя именно этот день, очень близкий месяц", — то и дело твердил он просебя.
Но кроме Зевса и Геры был на воспетом поэтами Олимпе еще один небожитель — Арес, бог войны, самый неистовый враг счастья, браков и справедливости.
Вернувшись домой, радостный Эвбулид обнаружил на пороге белую дощечку. Она извещала,что все мужчины в возрастедо тридцати лет должны явиться на смотр послезавтра, принеся с собой оружие, доспехи и запас пищи на тридня.
Через два дня, со многими знакомыми по эфебии юношами, в составе греческого отряда онотправился под Карфаген,который осаждала римская консульская армия...
8. ДОБРАЯ РУКА
Протянулась еще одна бесконечная неделя в эргастуле.
Вялость и тупое безразличие ко всему происходящему охватили Эвбулида.Изредка, придерживаясь от слабости за стены, он подходил к двери и подолгу вслушивался в долетавшие до него голоса идущих миморабов.
Старик-привратники ставший опять водоносом Сир на все лады поносили сживавшую их со света ключницу, повара договаривались устроить маленький пириз утаенных продуктов.Полевые рабы проклинали жару, тяжелую работу, озверевших надсмотрщиков.
Эвбулид удивлялся, что за зргастулом по-прежнему бурлит жизнь с ее тревогами и обидами.Он не мог понять, зачем вообще родился, жил, любил, страдал… А потом и вовсеначалось что-то непонятное — целыми днями емумерещились знакомые голоса: Квинта, Гедиты,детей - Диокла, Клейсы, Филы, своего раба Армена, Фемистокла, даже тех людей,которых он видел считанные часы, — триерарха "Афродиты", накоторой он попал в плен к пиратам… бросившегося вместе с дочерью в бушующееморе, чтобы не стать их жертвами Дорофея сдочерью… главаря морских разбойников —Аспиона...
Ониокликали его из-за стены, звали с крыши, из-под пола, со всех углов, жалели, угрожали, предупреждали, советовали...
Из последних сил он метался по сторонам, рвал ногтями дверь, царапал стены, в изнеможениипадал на пол, затихал, аголоса не умолкали, грозя ему безумием.
-Эвбулид! Эвбулид! — стонала невидимая Гедита. — Диокл сбежал! ...Квинт требует возврата долга и мельницы. Клейсазаболела... Что мне делать?!
- Гони моидвенадцать мин и мельницу! — хохотал Квинт.— С процентами, да поживее! Нехватало мне еще судиться со своими старымидрузьями!
- Но Квинт... —шептал Эвбулид. — Я отдам!
-Когда?! Я проиграл уже все сокровища Коринфа, и мне не хватает как раз этих денег, чтобыотыграться у консула Муммия!Гони немедленно, или я продам в рабство твою старшую дочь!
- Квинт, тыне посмеешь! Долговое рабство в Афинах давно отменено!
- Плевать яхотел на твои Афины и их законы! Выбирай — илидолг, или твоя дочь Фила!
-Ты шутишь, Квинт!..
-Разве ты когда-нибудь видел, чтобы я шутил?..
-В волны, Эвбулид, скорее в волны!— советовал из-за двери Дорофей.— Смотри, как делаем мы с дочкой, — этосовсем не страшно... Раз и — свобода!
- Отец, не забудь, когда вернешься, рассказать про триумфв Риме! — просил Диокл.
- Рабствоесть результат не справедливости, а насилия! — доказывал Фемистокл.
Эвбулидзатыкал уши, кричал, чтобы заглушить эти голоса, но они пробивались сквозь егослабые пальцы:
- Господин, ты свободен...
- Но ты убил моего человека, земляка моих людей. Значит, с тебя уже полтора таланта!
- А мойбратик тоже будет из глины, как наш Гермес, что живет за дверью?
-Все, кто живы, ко мне!!
Через три дня голоса оставили Эвбулида. Никто больше не звал его, никого не было слышно за