кажется, что это не люди, а бесчувственные статуи! Под этой самой комнатой, в своих подвалах, я жгу их огнем, режуна куски, бросаю на битое стекло, замуровываю заживо, а они только хохочут мне в лицо и клянутся Гелиосом, что мы стобой, Гней, будем повешены первыми! И отказываются, отказываются выдавать главных заговорщиков! Но я все равнодознаюсь, куда ведут нити бунта, вкаком доме Пергама они сходятся воедино. И тогда поспешу к царю, и, клянусь, втот же день ты будешь принят им!
— Тыобещаешь мне это уже целый год! — простонал Луций.—А я до сих пор ни на шаг не приблизился к царскому дворцу!
— Но,Гней, сейчас это стало совсем невозможным, — напомнил Эвдем. — Послепредательства Зимрида, Аттал пересталпринимать у себя не только нас, пергамцев, но и вас! Исключением являются только трое: послыдружественных Пергаму Афин иКаппадокии и ваш Сервилий Приск, которого Аттал принимает только из страха перед Римом!
— Всеэто мне хорошо известно! — с досадой перебил хозяина Луций.— Виделся и сэллином, и с послом Ариарата — эти подлецы так дорожат честью, которую оказывает им царь, что даже не стали слушать меня!
— А Сервилий Приск?
— Сервилий... Его не купишь ни золотом, ни должностями, мы это в Риме хорошо знаем.Вместе с Квинтом Пропорцией, моим бра...— Луцкй осекся и испуганно покосился на Эвдема, не услышал ли? Хозяин поправлялфитиль в светильнике, и он успокоено продолжил: — Вместе с одним центурионом он отбил у пиратов одну из триер сзахваченными в Коринфе сокровищамии не присвоил себе ни одной статуи, ни одного золотого блюда! Единственное, закого он мог бы еще похлопотать, поего словам, для кого мог бы сделать многое на свете, так это дляКвинта... того центуриона,— сновапоправился Луций, досадуя на себя за оплошность.
Эвдем, по-прежнему делая вид, чтоничего не замечает, словно невзначай, спросил:
—А тебе знаком этот центурион?
—Еще бы! — воскликнул Пропорций, но, смутившись подпристальным взглядом Эвдема, сбивчиво добавил: — Знаком... Немного, совсем чуть-чуть...
—Так напиши ему!
—Я?
—Ну да.
—Квинту?!
— Конечно,если так зовут этого центуриона!
Луций покачал головой.
— Но это невозможно... Письмо могут перехватить! Я не знаю, где сейчас Квинт — в Риме или в Афинах... И потом... Нет, это невозможно!
— Подумай!— мягко сказал Эвдем, направляясь к двери и предусмотрительно оставляясветильник непогашенным.— Я дам тебе верногочеловека. Такого, что быстрей ветра доставит письмо и вернется с ответом! Может, хоть это ускорит то, ради чего ты в Пергаме!
Пропорций вздрогнул и уже собрался спросить, что хочет сказать этим Эвдем, но хозяин бесшумно прикрыл за собой дверь.
"Чтоже делать? Что? — принялся ходить по комнате Луций. Под ноги попалась оброненная на пол подушка, он зло пнул ее иснова тяжело опустился на постель. — Эвдем знает обо мне куда больше, чем я онем. Но он не враг мне — иначе я давно оказался бы в одном из его подвалов! —Пропорций чутко прислушался, но снизу,из-под устланного персидскими коврами пола не доносилось ни единогозвука, ни одного стона. — Да, он искреннехочет помочь мне, потому что заинтересован, чтобы Пергам стал римской провинцией, но не все ему здесьподвластно! Поэтому он ипредложил мне написать письмо Квинту... А если это ловушка? Что, если он, чтобывыслужиться, покажет моеписьмо Атталу?! Тогда я даже помолиться не успею перед смертью!"
Луций обхватил голову руками и откинулся на пуховые подушки.
"Нет,— тутже успокоил он себя. — Эвдем нуждается во мне.Конечно, он прочитает письмо. Но тем лучше, так я убью в одном лесу двух вепрей: и попрошу помощи уКвинта, и объясню все Эвдему безлишних слов. Риск? Конечно... Но что мнеостается делать? Возвращаться с пустыми руками в Рим и идти под суд за прежние дела? Нет, играть, такиграть! Играю на все, что у меняосталось!..".
Пропорцийрывком соскочил с постели, подбежал к столу ипододвинул к себе тончайший лист дорогого пергамента. Обмакнул тростниковое перо в черные чернила,сделанные из пахучих орешков, иразмашисто вывел:
«Пергам. Июньские календы в консульство
Муция Сцеволы иКальпурния Пизона Фруги.
Гней Лициний Квинту Пропорцию, в Афины, квартал Мелите, второй дом от горшечнойАнархия, по правой стороне.Или в Рим: дом у седьмого столба, считая от храма Кастора и Поллукса".
Здесь в Луции проснулась скаредность купца, и он стал писать мельчайшими буквами, экономя чужой пергамент. Или его преследовала рожденная страхом наивнаямысль, что враги — попади это письмо в их руки — не разглядят того, что может погубить его. Во всяком случае, потея отнапряжения, он вывел:
"ЛицинийПропорцию привет.
Не торопись упрекать табулярия1 вошибке и осыпать его проклятьями,как это умеешь только ты, дорогой Квинт. Я вполне полагаюсь на твой ум и проницательность и уверенв том, что поймешь по почерку, кто автор этого письма, и сделаешь все как надо.Письмо это я посылаю с верным человеком,которого дал мне,— Луций мгновение подумал и, хитро улыбнувшись, вновь крупно иразмашисто написал, — самый преданный и нужный Риму человек, которого я встретил в Пергаме, и услуги которого, я уверен,еще не раз и не два оценитсенат. Итак, дорогой Квинт, как ты уже понял, я нахожусь в Пергаме, который нашисоотечественники хотят видетьсвоей провинцией. Целый год я торчу здесь, а наша цель так и не достигнута. Вся беда втом, что никак не могу попастьна прием к царю Атталу. Единственный человек,кто может помочь в этом, — хорошо известный тебе посол Рима в Пергаме Сервилий Приск. Напомни ему о себе и попроси, чтобы он помог мне попасть во дворец...»
Через час Пропорций закончил писать письмо, свернул его и приложил к воску сердоликовуюгемму. Полюбовавшись на четкое изображение приготовившейся к прыжку пантеры,вышел из комнаты. Онспустился по лестнице, миновав приемную Эвдемас сидящими в ней агентами — роскошно и бедно одетыми пергамцами, — и уверенновошел в кабинет хозяина.
Бровьего недовольно переломилась — он заметил стоящего перед Эвдемом Демарха. Носильщик тоже увидел римлянина и невольно отступил на шаг.
— Написал?— приветливо спросил Луция Эвдем, не обращаявнимания на Демарха. Взяв письмо, пробежал глазами по адресу. — Черезчас твое письмо уйдет в Афины,— пообещал он.— Ну, а если адресата там неокажется - в Рим!
Луций повернулся, собрался, было, уйти, но Эвдем придержал его за локоть.
—Останься! — предложил он.— Ты можешь услышать здесь немало интересного для себя. Например, о том,что организаторы заговора каждый деньменяют место своих встреч, илипослушать твоего старого знакомого Демарха. Целый год он следит за самым опасным домом в Пергаме, где живет некийкупец Артемидор, и что же ты думаешь: уверяет меня, что там нет ничего опасного! Неужели за целый год заговорщики ни разу не выбрали для своих сборищэту лавку?
—Дай его на полчаса мне и покажи, какпройти в твои подвалы — обещаю, он все теберасскажет! — усмехнулся Луций, кивая наДемарха и с удивлением отмечая, что эти слова не произвели на пергамца ни малейшего впечатления.
—Этим от него ничего не добьешься! — покачал головой Эвдем.—Иное дело, что в моих руках — судьба всей его семьи...
— Господин! — задрожаввсем телом, воскликнул Демарх.— Ты же обещал...
— И ты обещалпомочь мне! — оборвал пергамца Эвдем.— Большетого, поклялся самой страшной клятвой выдать мне опасных людей, что бывают в этом доме: беглых рабов, купцов, чьиречи насторожат тебя, а еще лучше — самого Аристоника, если он вдруг поведет себя подозрительно!
— Как?— удивился Луций, вспоминая свой разговор с претором.- Он видит Аристоника?
— Втом-то все дело! — воскликнул Эвдем.— Полностью положившись на этого Демарха, я доверил ему самый важный для меня дом, а он платит мне за свое спасениечерной неблагодарностью. Я человек справедливый и мягкий, может быть, ипрощу его. Но боги — боги, которыми ты, Демарх, клялся год назад, — они ведь непростят. Они обрушат самую страшную кару,болезни, беды, несчастья на твоих детей и жену. Этого ты хочешь?
— Чтоты, господин, что ты! — с трудом владея собой, вскричал Демарх.
— Значит, ты помнишь свою клятву?
— Конечно, господин...
— Ивыполнишь ее?
- Да...
— Тогда вот что. Мне стало известно, что в лавке Артемидора сегодня или завтра должнысобраться преступники. Даю тебедва дня сроку на то, чтобы ты сообщил мне о подозрительных людях в этом доме!
— Слушаюсь, господин... - чуть слышно пролепетал Демарх, направляясь к выходу.
— Постой!— остановил его Луций. — Подожди меня в коридоре.
— Слушаюсь, господин...
— Впрочем,нет! — поправился римлянин, понимая, что весьего разговор с агентом все равно через несколько минут будет известенхозяину. — Подожди здесь.
Он быстро вышел из коридора, миновал приемную, взошел по лестнице и, порывшись всундуке, вернулся с кошелем золотых монет.
— Возьми,—протянул он деньги Демарху и, когда тот изумленноподнял длинные ресницы на римлянина, строго сказал: — Это деньгивеликого Рима. Дай их рабам, которые бываютв доме Артемидора, пусть они убьют этого Аристоника!
Эвдем метнул из-под бровей удивленный взгляд на нового, незнакомого ему Пропорция. После тогокак тот выдержал его, не отвернулся,не отвел глаз, подошел к Демарху и сам заложил тяжелый мешочек за пояс римлянину.
— Тыпонял, что сказал тебе этот господин?— сурово спросилон.
-Да.
— Мне повторить его приказ?
— Не надо...
— Так чего ты тогда стоишь?
— Иду,господин...— прошептал Демарх и, поддерживая поясруками, попятился из кабинета.
Эвдем вопросительно взглянул на Луция. Тот выдержал его взгляд, деланно зевнул, пожелалхозяину покойной ночи изатворил за собой дверь.
Выйдя из приемной, Луций нарочито громко скрипяступеньками, сделал несколько шагов наверх, потом с кошачьей ловкостью спустилсяи спрятался за групповой статуей бородатых сатиров. Стараясь не дышать, онстоял, дожидаясь своегочаса...
... Эвдем тем