которому бежали надсмотрщики.Что стало дальше с несчастным, он так и не узнал. Протасий, проведя его по узкойтропинке между острых глыб, остановился у небольшого домика на самом краю обрыва.
Дверь открылась. Из домика, потягиваясь со сна, вышел неприветливый перс с черной неряшливойбородой.
— Ещеодного привел? — зевая, спросил он.
— Да,Эвдем велел мне сдать его тебе в аренду! — подтолкнул грека вперед Протасий.
Перс подошел к Эвбулиду, вяло потрогал его руки, потрепал за шею и снова зевнул:
— За такого дам в день полобола!
— Полобола?!— возмутился евнух. — Да он же проживет утебя не больше полумесяца. Что мне, прикажешь нести своему господину жалкую драхму?!
— Полдрахмы,— возразил перс, заглядывая в рот Эвбулиду. — Такой не протянет у меня инедели!
— Тем более! Уж лучше бы я убил его по дороге, чем тащиться сюда!..
— Ну,хорошо! — махнул рукой перс и протянул Протасию родосскую драхму. — Большеразговоров... Деньги можешь взять вперед.
Эвбулид взглянул на перса, на Протасия, потом на мелкую серебряную монету, в которую толькочто оценили его жизнь, ивздрогнул, услышав вежливый отказ евнуха.
—Оставь этудрахму себе! — предложил Протасий персу. — Пусть кузнец, который будетзаковывать этого Афинея, поставит ему на лобклеймо.
— Аэто еще зачем? — удивился перс. — С клеймом ему подыхать под землей или безклейма — какая разница?
— Он— беглый раб, и таков приказ моего господина! — убежденно ответил Протасий.
Перс недоуменно хмыкнул и повел Эвбулида к домику с дымящейся трубой.
Евнухзасеменил следом за ними.
В кузнице знакомо гудел горн, обнаженные рабы выковывали на наковальне грубые, тяжелыеоковы.
Перс сказал что-то на ухо кузнецу. Тот удивленно оглянулся на Протасия, на Эвбулида. Затемвзял из кучи готовых оковколодки, соединенные цепью так, что в них можно идти только шагом, и закрепил их на ногахЭвбулида. Потом сковал егоруки наручниками. И, наконец, приступил к тому, чего больше всего боялся грек. Кузнец,отчаянно ругаясь, достал со дна корзины сжелезным хламом толстую пластинку, захватилее клещами и, сунув в огонь горна, стал дожидаться, когда она как следуетраскалится.
Эвбулид расширенными от ужаса глазами следил за каждым его движением.
—Ну, ну! Не бойся! — словно норовистую лошадь, сталуспокаивать его кузнец, вынув пластинку, иделая шаг к Эвбулиду.
—Нет! — закричал тот, пытаясь бежать. — Не хочу! Не надо!!
Но крепкие руки подмастерьев обхватили его и удержали на месте.
Кто-то, взяв его за волосы, запрокинул голову. Кузнец приблизил дохнувшую в глаза огнемпластинку к лицу грека.
—Хорошо держите? — спросил он, и в тот же миг страшная боль пронзила Эвбулида. Он закричал, забился. Ноподмастерья все так же крепко держалиего.
—Еще немного, еще, — затуманившимся сознанием слышал онголос кузнеца. — Ну, вот и все!
Кто-то из рабов подбадривающе похлопал его по плечу. Кто-то засыпалместо ожога золой.
Боль была нестерпимой, казалось, на воздухе, где было немного прохладней, она утихнет.Эвбулид рванулся к выходу, но перс придержал его.
— Ишь,как не терпится работать! — усмехнулся он и повернул грека обезображенным лицомк Протасию. — Покажись лучше сначала своемугосподину, пусть он оценит работу.Все-таки за нее заплачена целая драхма!
С любопытством наблюдавший до этого за всем происходящим евнух, склоняя голову то наодин бок, то на другой, словнолюбуясь статуей или картиной, удовлетворенно прочитал на лбу Эвбулида:
— "Эхей:феуго" — «держи меня, я убегаю!» — ловко придумано!
- Как будто онможет сбежать отсюда! — усмехнулся перс и укоризненно посмотрел на кузнеца: —Что, не мог другой, более подходящейотыскать?
— Хорошо,хоть такая отыскалась! — огрызнулся кузнец и,прежде чем застучать молотком по подставленной подмастерьями заготовкебудущей колодки, добавил: — Надеялся, хотьна руднике не придется людям лбы жечь...
—Но-но!— прикрикнул перс. — Поговори мне! Мигом самомутакое клеймо поставлю и загоню в штольню!
Протасий, выйдя из кузницы, со вздохом пожаловался персу:
— Пергам сходит с ума! Я думал, хоть у тебя на руднике поспокойней...
— Чтоу меня! — в сердцах махнул рукой перс. — Каждый день сюда гонят тех, кто заподозрен в бунте. Эти мерзавцы, не в пример прежним, так и норовят высунуть своиголовы из-под земли, и моимнадсмотрщикам становится все труднее заталкивать их обратно! Твой,надеюсь, не из таких? — оглянулся он наЭвбулида.
— Нет!— поспешил заверить Протасий. — К тому же теперьон не протянет и трех дней!
— Протянет!— Перс приказал подбежавшему надсмотрщикунемедленно спустить нового раба в штольню и, положив руку на плечоевнуха, сказал: — А не протянет, так небеда. Теперь что ни день, ко мне ведут по несколько десятков, а то и сотен рабов. Что у вас там, вПергаме, действительно, всепосходили с ума?
И он кивнул на дорогу, по которой вооруженные воины вели длинную вереницу рабов, судя поодежде, вчера еще свободных пергамцев —обитателей бедняцких кварталов.
2. «Кто из насначальник кинжала?»
Узнав от прибежавшего кузнеца, что эллина отправили на серебряныйрудник, а его могучего товарища повели на пытку к Эвдему, Артемидор немедленно закрыл лавку и задумался.
"Значит,Эвбулид на руднике! — прищурился он, не утруждая себя мыслями о сколоте. —Место не самое подходящее, чтобы его легкобыло вызволить. Но все же более податливое,чем подвалы Эвдема! Хоть эти серебряные рудники и похожи на подземное царство без выхода, но, подобно Зевсу, который составил исключениенекоторым смертным, сделаетисключение для Эвбулида и Аттал. Стоит мне намекнуть начальнику кинжалаНикомаху, что царю угрожаетопасность, а единственный человек, который знает, от кого она исходит, заживо гниет в штольне рудника,и..."
Артемидорвскочил и взволнованно заходил по лавке.
"Нет, — покачал он головой. —Прежде чем идти к Атталу заразрешением освободить раба, Никомах потребует доказательств, и мне придется показать емуПрота. А это ненадежныйчеловек! За золото римлянина он уже предал однажды Пергам, почему бы ему не сделатьэтого снова, выдав меня, всех нас,Аристоника... Аристоник! — вдруг осенило купца. — Вот кто должен поведать царюоб опасности! Кому, как не брату большевсего поверит Аттал? Аристоник скажет ему про Эвбулида и завещание. Грек опознает Пропорция. Тогда Аттал, опасаясь новых шпионов, безусловно вышлетиз Пергама всех римлян, помирится сбратом и в знак благодарности сноваразрешит ему жить во дворце. А это значит, что мои друзья купцы и ремесленникисмогут больше не опасаться конкуренцииРима и,как знать, может, еще более страшного для нас государстваСолнца!"
Артемидор не сомневался в добрых намерениях Аристоника ибыл уверен, что он выпросит у брата всяких поблажек для народа: уменьшения налогов,бесплатной выдачи хлеба, бытьможет, даже освободит одну или две тысячи рабов. Но он знал, что последнееслово будет за купцами и знатью. При живом царе рабы и беднота никогда не сравняются сбогатыми, и Пергам нестанет Тапробаной, на которую они вынуждены были,скрепя сердце, соглашаться, хотя бы для вида, чтобы вместе с чернью избавиться от общего врага.
«Для встречи Аттала с Аристоником мне надо толькоупросить Никомаха изменить маршрутцаря, которым тот всегда возвращается во дворец после своих обычных посещений мавзолея матери. Дело нестоль и безнадежное:ровно через неделю день поминовения несчастной Стратоники, а начальник кинжала должен мне целых два таланта!»
Остановившись на этом, Артемидор вышел из лавки и быстрым шагом направился ко дворцуАттала.
—Мне начальника кинжала! — задыхаясь, потребовал он у рослого охранника, неохотно открывшего тяжелую,обитую бронзой дверь.
—Его нет, и сегодня не будет! — послышалось в ответ.
—А завтра? — успел крикнуть Артемидор, видя, что дверь закрывается прямо перед его носом.
—И завтра, ипослезавтра!
Купецбросилохраннику статер, тот ловко поймал егона лету и ужедружелюбней сказал:
— Если он срочно нужен тебе, то поищи его на обычноммаршруте базилевса от дворца кмавзолею.
Следуя совету, Артемидор нанял носильщиков и направился за город.
У одной из богатых харчевен он увидел царских охранников, велел носильщикам опустить егона землю и, едва вошел внаполненное сладостными звуками арфы помещение, как сразу увидел Никомаха.
Начальник кинжала сидел перед столиком с большим кувшином вина и о чем-то сосредоточеннодумал.
— Непомешаю? — спросил купец, подсаживаясь рядом с ним.
— Артемидор!— обрадовался Никомах. — Какими судьбами?Давненько тебя не было видно. Надеюсь, ты нашел меня здесь не для того,чтобы напомнить о долге? — неожиданно нахмурилсяон.
—Конечноже, нет! — засмеялся Артемидор и, наклонившиськ самому уху начальника кинжала, многозначительно добавил: — О тех двухталантах, что ты задолжал мне, я судовольствием забуду, если...
-Если? — недоверчиво покосился Никомах.
- …ты выполнишь одну мою просьбу.
— Просьбу?Одну? — уточнил начальник кинжала.
— Да, и совсем пустячную! Для тебя конечно…
— Слушаю!— приосанился Никомах.
— Черезнеделю — день поминовения матери нашего царя, — осторожно начал Артемидор.
— Так.
— Наш обожаемый Аттал, конечно же, отправится почтить горестным молчанием великолепныймавзолей, построенный по его гениальному проекту...
— Так!
— И будет возвращаться во дворец своей обычной дорогой...
— Та-ак!..
— А нельзя ли сделать, чтобы он слегка изменил свой маршрут и остановился в моей лавке?
— Что?!— вскричал Никомах, и, увидев, что на него с удивлениемуставились привлеченные шумом посетители, зашипел на ухо Артемидору: —Ты с ума сошел... Пергам беременен бунтом!Повсюду чернь открыто выражает недовольство,убивает вельмож, римских ростовщиков, даже моих воинов! Я тут ломаю голову, как сделать эту поездку безопасной для царя, показываю его личной охране,где ей стоять в засаде, а где, вслучае надобности, применять оружие без предупреждения, а ты... Зачем тебе это надо? За два таланта я готов организовать встречу с Атталом прямо во