— Здесь?!
— Но ты же сам назвал это место достойным того, чтобы принимать базилевсов! Почему бы одномуиз них не быть царем Пергама? — усмехнулсяАртемидор.
— Сумасшедший!— сбрасывая руку купца с плеча, рывкомподнялся Аристоник и быстрыми шагами заходил по лавке. — Ты хоть понимаешь, что делаешь?!
— Конечно! Ты должен сказать брату о цели того коварногоримлянина, попросить доставить сюда Эвбулида, чтобы он указал нам на него, и этим спастиПергам от владычества Рима и бунта черни!
— Что?— вскричал Аристоник. — Что ты сказал?!
— Ненадо, Аристоник! Давай хоть друг перед другом не будем ломать комедию! Разве мы, состоятельные люди Пергама, непонимаем, что все царство Гелиоса, — презрительно повел плечом Артемидор, —необходимо тебе только для того, чтобыовладеть троном или, по крайней мере, встать вровень с братом. Так же как и нам, чтобы избавиться отримлян, которые не дают ни свободнодышать, ни торговать...
— Артемидор, опомнись, что ты говоришь?!
— Ато, что сегодня это может решиться само собой. Я уверен, твой брат в благодарность за спасение предложит тебе прямо отсюда отправиться во дворец, и не нужнобудет никакого царства Гелиоса!
— Ненужно царства Гелиоса?! — переспросил пораженныйАристоник.
— Яне отрицаю, что ты сдержишь слово, данное черни, — торопливо возразилАртемидор. — Ты добрый, сам хлебнул немалогоря и облегчишь жизнь пергамской бедноте. Поверь, живя во дворце, ты сможешьсделать для них гораздо больше, чемютясь в трущобах Пергама или крошечных Левках! Ты убедишь царя дать многим из них ателию, снизишьналоги, а тех рабов, что особенно близки тебе, отпустишь на свободу.
—Вот ты, оказывается, какой, Артемидор...— медленно произнесАристоиик, словно впервые увидев купца.
—Да! Такой! — не в силах остановиться, воскликнул Артемидор.— Ты не можешь не понимать, что Тапробана — этовымысел мечтателя Ямбула! Что Пергам никогда не станет государством Солнца, а его рабы и беднотагелиополитами, потому что этого не позволит Рим! Да что там Рим — те же Вифиния, Каппадокия, Понт, все государства, гдесуществуют рабы и господа, а значит, весь мир, боясь, что пергамская заразаперекинется на их чернь, сразу же ополчатся против тебя, Аристоник! И ты, желая дать людям добро, обречешь их на новые муки. Не римские легионы, а ты зальешькровью Пергам!
—Вот ты какой! — хмурясь, повторил Аристоник.
—Да! — крикнул купец. — И не только я! Еще неизвестно, как поведешь себя ты, оказавшись во дворце, неверю я, что ты успел отвыкнуть отстарых привычек. До панибратства ли тебе тогда будет с чернью?
—Жаль! — сухо заметил Аристоник.
— Чего?— невесело усмехнулся Артемидор, досадуя на себя,что не сумел сдержаться и наговорил много лишнего, как знать, может, ужезавтрашнему базилевсу. — Того, что не можешь казнить меня прямо сейчас? Или незнаешь, каким способом?
— Нет,— покачал головой Аристоник. — Мне жаль, что такдумаешь не один ты. А насчет казни... Ты сам казнил в себе, то, чтомогло бысделать тебя счастливым — чистую душу и сострадание.Но если когда-нибудь в войске Митридата или Никомаха, а может, и Рима, чему я уже нисколько не удивлюсь, тывыступишь против меня с мечом... — глаза его сузились, и он вплотнуюприблизился к Артемидору, — то тогда яотвечу тебе на оба твои вопроса.
— Значит,ты не будешь говорить с братом? — упавшим голосомспросил Артемидор, чувствуя себя неуютно под взглядом Аристоника.
— Нупочему же? Буду! — усмехнулся тот, удобно устраиваясь на стуле. — В кои-то векине виделись! Тем более, что уже как-то и неудобно уходить, — добавил он, киваяна дверь, за которой послышался нарастающийшум многочисленных копыт.
6. Братья
Не прошло и минуты, как дверь распахнулась, и в лавкувбежал начальник кинжала. Подслеповато щурясь с яркого солнечного света, онзакричал:
- Артемидор, утебя все готово? Можно заводить базилевса?
— У неговсе более чем готово! — выделяя каждое слово, ответил за купца Аристоник. — А утебя, Никомах?
— Ктоэто? — услышав знакомый голос, вскричал начальниккинжала.
Аристоник вместо ответа взял со стола канделябр и осветил им свое лицо.
— Итеперь не узнаешь? — усмехнулся он. — А ведь помнится,всего год назад ты гонялся за мной по всему царству со своими головорезами!
— Аристоник!— вздрогнул Никомах и в ярости оглянулся напожавшего плечами Артемидора.
— Наконец-топризнал! — одобрительно заметил Аристоник и нарочито любезным тоном заторопилокончательно растерявшегося начальника кинжала. — Веди же скорее сюда моегобрата! Я так соскучился по нему, пока жил вдалекеот дворца...
Никомах озадаченно повертел головой, прикидывая, что емутеперь делать. Понимая, что отказ царю, которого он всю дорогу уговаривал посетить лавку,может принести ему еще большиенеприятности, он обреченно махнул рукой и направился к выходу.
— Учти,Артемидор, — на ходу предупредил он купца, который догнал его и шепотом пыталсяубедить, что Аттал останется доволен встречей с братом, — если нам обоим за этопридется расплачиваться головой, то твояотлетит первая!
Через минуту за дверью послышалось бряцанье оружия берущей «на караул» личной охраны базилевса. В лавку в сопровождении Никомаха и Аристарха вошел Аттал.
В длинной, почти до пят траурной одежде, нечесаный, со спадающим на глаза лавровым венком, оннебрежным движением рукиответил на приветствие бросившегося ему в ноги Артемидора и с удивлением посмотрел на продолжавшего сидеть Аристоника. Наконец, глаза его,привыкнув к полусумракулавки, расширились, дрогнули: Аттал узнал брата.
— Ты? — удивился царь.
— Я,— невозмутимо ответил Аристоник.
— Здесь? В Пергаме?!
— Как видишь.
Аттал с минуту помолчал и вдруг неожиданно для всех присутствующих направился к поднявшемусянавстречу Аристонику,обнял его за плечи и притянул к себе,
— Этохорошо, что ты здесь! — порывисто произнес он, и его голос надломлено зазвенел.— Ведь ты помнишь мою мать - Стратонику?Какая беда... какая беда... Я только что был у нее. Сходил бы и ты,поклонился, ведь она была тебе второй матерью... А эти, — злобно сверкнул онглазами, вспоминая строителей, — даже мавзолея для нее как следует сделать не могут!
Аттал оттолкнул от себя Аристоника, не успевшего произнести слова сочувствия и обернулся клекарю, которому Артемидорпоказывал свои многочисленные колбы:
— Аристарх, подойди! Это мой брат! Я теберассказывал о нем...
Аристарх приветливо улыбнулся Аристонику, с интересом вглядываясь в его открытое,мужественное лицо. Тот, слегка уязвленный тем, что не ему, а его представили лекарю, сдержанно кивнул в ответ, досадуя насебя, что в нем после рабскихспален, сомнительных постоялых дворов, действительно, до сих пор живы дворцовые привычки.
— А это — мой лекарь,спасший меня от всех болезней и одиночества! —нахмурился, заметив холодный кивок Аристоника,Аттал и стал срывать зло на хозяине лавки, который не знал, в какую сторонуброситься, чтобы угодить базилевсу:
— Света мало! Душно! И вообще, чем ты собрался меня удивлять?
— Статуей,о, бессмертный! — собственноручно зажигая внесенныерабами светильники и канделябры, низко поклонился Артемидор. — Своейнедостойной для твоих божественных глазработой...
Он кинулся в угол, собираясь откинуть покрывало с Селены, но Аттал жестом остановил его.
— Постой,— заметно успокаиваясь, сказал он. — Статуи так не смотрят. Ведь это не живыелюди — посмотрел и сразу забыл! А я устал с дороги, голоден. Надеюсь, в твоейлавке найдется достойная пища, чтобыугостить меня?
— Конечно,— обрадовался Артемидор, радушным жестом приглашаябратьев пройти к двум клине.
Аттал забрался на покрывало при помощи скамеечки, которую услужливоподсунул ему под ноги купец, отщипнул с золотого блюда несколько вяленых виноградин и вопросительно взглянул на удобно устроившегося насоседнем клине брата.
— И ты будешь утверждать, что оказался в этой лавке случайно? — после долгого молчания хмуро спросил он.
— Конечноже, нет! — покачал головой Аристоник и тоже отщипнулпару ягод.
Артемидор торопливо разлил по золотым кубкам вино. Царь отпил несколько глотков испросил, не сводя глаз с брата:
— И чего же тебе надо? Денег? Рабов? О чем хочешь просить меня?
Аристоник последовал его примеру, выпил вино. Выдержав взгляд царя, спокойно ответил:
— Брат...
Атталнедовольно подернул плечом.
— Базилевс...— пересилив себя, поправился Аристоник, — я пришел сюда, чтобы просить тебябыть осторожным...
— Меня?— удивился царь. — Разве тебе не известно, что теперь у меня во дворце больше нет врагов?
— И, тем не менее, тебе угрожает опасность. Я должен предупредить о ней.
— Ты? О котором все мои начальники кинжала говорили как о самой большой для меня опасности? — насмешливо спросил Аттал.
— Игде же они теперь? — тоже усмехнулся Аристоник и кивнул в сторонунасторожившегося Никомаха: — О твоем нынешнемя пока не говорю.
— Хорошо,продолжай! — помолчав, разрешил царь.
Но продолжить Аристонику не удалось. Заждавшиеся крестьяне и ремесленники, все те«случайные» посетители, которым Артемидор наказал заходить ровно через четверть часа после того, как в лавку войдет царь,один за другим стали появлятьсяна пороге и рассаживаться в дальнем углу, словно в настоящей харчевне.
— Это еще что?! —схватился за рукоять меча начальник кинжала. — А ну, марш отсюда!
НоАттал неожиданно остановил его:
— Пусть остаются. Могу я хоть раз в году посидеть со своимнародом? Надеюсь, не отэтих жалких и грязных людей исходит для меняопасность? — спросил Аристоник.
— Наоборот, базилевс! Это честнейшие и преданные тебе люди! — искренне воскликнул тот. — Они...
Договорить он не успел. Услышав слово «базилевс» ремесленники и крестьяне наконецсообразили, что царь находится среди них, одетый в скромную траурную одежду, и,перекрикивая друг друга,а заодно и Аристоника, стали громко ругать римлян и перечислять, сколько бед и несчастий принесли