спустившись по трапу, навсегда погрузился в высокие волны…
Эвбулид, в последний раз посмотрев напустынное море, докончил свой рассказ и снова спросил о жене и дочках.
На этот раз Диокл не стал изменять темуразговора. Он лишь отвел в сторону взгляд и попросил:
- Отец! Забудь про Афины!
- Ты хочешь сказать, что Гедита… -Эвбулид запнулся не в силах вымолвить страшное слово. Но Диокл опередил его:
- Нет! Мать жива, и она… по-прежнемуждет тебя. И сестры тоже, надеюсь, живы. Правда они давно уже не дома… Но,поверь, лучше тебе не ездить туда… Оставайся со мной!
5
Эвбулид прищурившись, оторвал взор отзакатного моря и оглянулся на город.
Афины, куда доставил его и сразу жеумчался к своим пиратам сын, были как всегда жизнерадостны и многолюдны.
Франты в вызывающе пестрых одеждах иотделанных серебром полусапогах, щеголи с длинными, аккуратно уложеннымиволосами, лохматые философы, атлеты с короткими стрижками, инвалиды ипутешественники в шляпах, рабы с тяжелыми корзинами различных покупок для своихгоспод, - казалось, все население города было сейчас на улицах. И большинствоиз них торопились домой с агоры.
Дойдя до района Большого водопровода,Эвбулид остановился, чтобы немного перевести дух. Как долго он ждал этогосчастливого мига и вот, наконец, он наступил…
Быстрым шагом он миновал дом позолотчикашлемов Демофонта, не без тревоги отметив, что оттуда не слышен не смолкавшийпрежде ни днем, ни ночью мелодичный постук молотка.
После, потом он обо всем поговорит сним!
Сейчас главное – Гедита! Скорей к ней!Как там, что там она?
Однако в родном жилище никого неоказалось.
Эвбулид вернулся к дому соседа иокликнул его.
Навстречу ему вышел слепой человек.Эвбулид содрогнулся, узнав в нем Демофонта. Тот тоже признал его по голосу, нозатем пробежал быстрыми, уже умелыми пальцами по лицу, приостановился на лбу,где было клеймо, и недоверчиво прошептал:
- Эвбулид… это ты?
- Да я, я! – с легкой горечью усмехнулсяЭвбулид. - А где Гедита?
- Где ж ей еще быть, на агоре, вцветочном ряду!
- Эх, знал бы, сразу пошел бы туда! –огорчился Эвбулид. – Но ничего, я и сейчас ее там найду! Или встречу по дорогедомой!..
- Не надо, стой, Эвбулид, она… -попытался объяснить ему что-то Демофонт, но Эвбулида уже нельзя былоостановить.
Он рванулся на улицу и только услышалпозади себя взволнованный голос соседа, которым тот звал на помощь жену.
Скорее, скорее к ней!..
Эвбулид шел навстречу сплошному потокулюдей, уворачивался, толкался и казался щепкой, каким-то чудом плывущей противтечения многоводной реки.
Он боялся пропустить Гедиту в такоммножестве народа, но опасения его были напрасны.
Его жена еще находилась на опустевшейагоре. Она, уже совершенно одна, стояла в цветочном ряду, на том самом месте,где он когда-то, купив гирлянду, подал щедрую милостыню женщине, у которойпогиб муж.
Эвбулид бросился было к жене, но егосердце вдруг сжалось от того, как она изменилась за это время. Опустившиесяплечи, седые, собранные в небрежный пучок волосы, горькие, почти старческиескладки у увядших губ…
И все-таки это была она, его Гедита.
Он подошел к ней сбоку, и, тихо позвал:
- Гедита!..
Женщина вздрогнула от неожиданности, и,словно видя перед собой запоздалого покупателя, радостно прошептала:
- Господин, как хорошо, что ты пришел! Ато я уже собралась уходить…
- Гедита, это же я… - растерялсяЭвбулид.
- Ты, наверное, один из прежних знакомыхмоего мужа? – еще больше обрадовалась женщина. - Тогда ты непременно купишь моюгирлянду. Я ведь продаю их, чтобы собрать деньги на выкуп его из рабского плена!
Гедита ласково погладила цветы и предложила:
- Выбирайлюбую!
- Да я куплю у тебя их все! Ты что,правда, не узнаешь меня?! – закричал Эвбулид, и вдруг услышал за спинойзадыхающийся после быстрой ходьбы голос соседки:
- Она никого не узнает теперь, Эвбулид.
…Вечером Демофонт с женой рассказалиему, что случилось с Гедитой. После того, как пришедший к ней афинскийпутешественник сказал, что ее мужа продали в рабство в далекий Пергам, онасразу же начала собирать деньги на выкуп. Однако, вскоре в дом зачастиликредиторы, и забрали все то немногое, что удалось скопить. Не оставили дажеденег на жизнь. И тогда Гедита вместе с дочерьми стала плести цветочныегирлянды, выручки от которых им едва хватало на еду. Случайно узнав, что одинафинский купец едет в Пергам, она сдала на полгода в рабство Филу и Клейсу иотдала ему все деньги в надежде, что тот найдет и выкупит Эвбулида. Но то лишторм был тому виною, а может, пираты, пропал и купец, и деньги. Через полгодавсе те же безжалостные кредиторы перепродали Филу и Клейсу в далекое рабство…Сбежал, бесследно пропав, Диокл… И Гедита, не выдержав всего навалившегося нанее горя, повредилась в уме. Теперь она одна плела гирлянды из цветов, и никогоне узнавая, жила только тем днем, когда выкупит Эвбулида, а затем, уже с егопомощью — и дочерей…
«Только разве теперь их найдешь? Техперекупщиков давно уже и след простыл!» – закончил свой грустный рассказДемофонт, и его жена, утирая слезы, вздохнула: «Хорошо ты хоть вернулся!»
«Да, да! – поспешил согласиться Эвбулид.– И теперь я сделаю все, чтобы Гедита опять стала прежней!»
На следующий день он не разрешил Гедитеидти на агору и показал сложенные на столе пирамидками монеты, которые дали емуДиокл с Аспионом.
- Вот, смотри!
- Что это? – недоуменно взглянула нанего жена.
- Выкуп!
- Чей?
- Мой! То есть… Эвбулида!
- А… Филе и Клесе?
- Хватит и им! – утаивая вздох, пообещалЭвбулид.
Гедита, совсем как в дни их счастливоймолодости, радостно всплеснула руками, затем разом, узнавая мужа, прошептала:
- Эвбулид!..
И обмякла в его объятьях.
Сердце ее не выдержало еще одной тяжести, пусть онаи была долгожданным счастьем…
Похоронив Гедиту, Эвбулид слег всильнейшей горячке.
Вызванный соседями лекарь, несмотря нато, что ему было обещано щедрое вознаграждение, только беспомощно развел рукамии сказал, что, в конце концов, в споре между Асклепием и Аидом, всегдапобеждает Аид.
Услышав это, собравшийся уже былоумирать вслед за женой, Эвбулид вдруг ужаснулся.
Он уже был раз под землей, в Пергаме,добывая серебряную руду, из горсти которой, может, была изготовлена эта монета!И не хотел еще раз идти туда, тем более, теперь уже навечно! Из земного аидаеще можно было еще сбежать, хотя бы попав под обвал или другим способом уйдя изжизни. А от этого уже не было никакого спасения!
Однажды появившись, эта мысль не давалаему больше покоя. Она заняла весь ум, оттесняя куда-то жар, боль, слабость идаже подняла его с одра смертельной болезни.
«Как же так? – недоумевал он. – Всюжизнь я старался жить по совести. Однажды принес ей в жертву даже свободу и,как оказалось, всех самых дорогих мне на свете людей! А что в итоге? Так же,как и Луция, Публий, Филагра меня ждет мрачный, серый аид? Разве этосправедливо?.. Конечно, за все свои злодеяния они теперь будут мучаться там. Ноуже сам аид, вечное пребывание в нем – разве это не мука?.. Зачем же я тогдамучался, страдал, терпел? Зачем тогда вообще жил?..»
Едва выздоровев, он бросился в поискахответа на этот вопрос.
Был у философов, встречался с архонтами,беседовал с самыми мудрыми людьми Афин и путешественниками из ученойАлександрии.
И нигде не находил на него ответа.
«Где же она - правда? – все чаще уходяза город и садясь на облюбованную им скалу, порою сутками напролет размышлялон. – Куда смотрят боги? А впрочем, они всё пьют, едят, на своем Олимпе, мстят,воюют, творят зачастую такое, из-за чего даже детям стыдно рассказыватьнекоторые истории о них! Да и до человека ли им вообще за своими делами? О,боги… то есть я не знаю теперь к кому и взывать… У кого же искать тогда защитыи справедливости?»
А может быть, правы, были те иудеи,которых он видел в рабстве – многих их сделал рабами сирийский царь Антиох VII, захватив Иерусалим. Все они, как один, утверждали, чтопридет Бог Спаситель, который выведет души из аида и победит смерть. Помнится,он не поверил им тогда, даже смеялся: как это может помочь один Бог, когдадесятки, сотни олимпийских богов не в силах изменить существующий для людейпорядок?
Зря посмеялся. Они ведь тогда называлисрок, когда Он придет. А он даже не спросил, когда.
Была потом и другая крайность…
Однажды ему указали на человека, окотором сказали, что он не верит в существование богов и посмертное бытиелюдей. Поначалу он не поверил этому. Как не верит? Все верят и верили всегда!Но, поговорив с ним, убедился, что это действительно так. Этот человек сгорящими глазами и упрямо поджатым ртом, очень убежденно доказывал своюправоту. На мгновение Эвбулид даже позавидовал ему. А потом содрогнулся отмысли, ужаснее которой нет, и не может быть ничего. Ведь тогда мыслящего,привыкшего к своему родному «я» человека ждет пустота, забвение, вечный мрак!Только не это! Уж лучше – этот аид…
Лучше? Ну, нет!
Когда-то Эвбулида устраивал раз инавсегда установленный для людей миропорядок. Как и все он думал лишь о земноми старался не касаться того, что будет с ним после смерти, обходя стороной