ИГРА ОКОНЧЕНА!
В ушах у меня прозвенел протестующий вопль Попрыгуньи, затем – далеким эхом – голос Эвана, и я вновь оказался в своем прежнем теле, точнее в теле Попрыгуньи, а рядом скакала та белая собачонка, лаяла как сумасшедшая и все пыталась тяпнуть меня за щиколотку.
– Что же ты сделал? – Этот вопрос Одина прозвучал одновременно и мягко, и грозно. – И где мой сын?
Я изобразил удивление.
– То есть как? Разве в твой план не входило мое возвращение в тело прежней «квартирной хозяйки»? И разве ты не хотел одновременно со мной вернуть сюда Тора, поместив его в то единственно доступное тело, которое в данный момент никем из богов не занято?
Один невольно опустил глаза и уставился на свою лохматую собачонку.
– Твинкл? – окликнул он песика голосом Эвана.
Твинкл даже перекувырнулся от восторга и залаял.
Я улыбнулся. Собственно, свою миссию я выполнил (хотя и не в полном соответствии с планом Одина), так что пусть этот ублюдок Тор будет доволен тем, что вообще остался жив. И пусть теперь скрипит зубами от злости, существуя в собачьем теле!
Ну а лохматый Твинкл, насколько я мог заметить, никак не мог толком осознать, что же с ним произошло. Я даже, пожалуй, ему посочувствовал. Но в нашем мире всегда было так – один бог пожирал другого, – и если бы мы с Тором поменялись местами, то я сильно сомневаюсь, что он проявил бы ко мне хоть каплю сочувствия, не говоря уж о жалости. В общем, решив, что сожалениям тут не место, я направился к холодильнику и, стараясь не рассмеяться, спросил:
– Пожалуй, после такой работы неплохо бы пожрать, верно? Кто хочет пиццы?
Глава третья
Я, конечно, предполагал, что после такого Старик вполне способен и на тропу войны выйти. Но Один всегда умел в нужный момент проявить гибкость и, хотя мне удалось блестяще переиграть его с этим предательским планом, пока не выказывал ни малейших признаков возмущения. Наоборот, улыбнувшись своей непостижимой улыбкой и угостив Твинкла печеньем, он миролюбиво заметил:
– Вот видишь, я все-таки оказался прав в отношении тебя. Хорошо, что мы с тобой заодно.
Ну что ж, щедрая похвала со стороны того, кто сперва на крови поклялся мне в верности, а потом, когда его уж очень припекло, предал меня и сам отдал в руки своих «друзей», а моих врагов.
– Так или иначе, – откликнулся я, – а я свою работу здесь выполнил и теперь намерен от души наслаждаться жизнью.
Один медленно покачал головой.
– По-моему, ты чего-то недопонимаешь, – сказал он. – Ни ты, ни я долго оставаться в этом мире не можем. Во-первых, это не твое тело, и ты не можешь вечно его занимать. А во-вторых… – взгляд его здорового глаза стал мрачен, – во-вторых, мы оказались в этом мире случайно, и пребывание здесь весьма рискованно. Помнишь историю про кошку в коробке?
– Ох, только не надо снова вспоминать эту чертову кошку! – взмолился я.
Один моргнул, и на поверхность снова вынырнул Эван. Внешне перемена была практически незаметна, кто-то вполне мог на подобные мелочи и внимания не обратить. Например, голос Эвана звучал куда более неуверенно; видимо, когда-то в детстве он сильно заикался. А уж интонации у него были и вовсе почти извиняющиеся.
– Я понимаю, – сказал он, – что порой выгляжу откровенным занудой, типичным ботаном, верно? Но дело в том, что я с раннего детства очень много болел, поэтому свободного времени у меня всегда было с избытком; я только и делал, что читал разные книги. К тому же наука и магия порой выглядят удивительно близкими, практически похожими. Кстати, в течение всей эпохи Возрождения наука и магия действительно постоянно пересекались и переплетались. В те времена ученые верили в алхимию и в Философский Камень, который якобы способен превращать основные металлы в золото и дарить человеку тайну вечной жизни…
– Ты лучше просто расскажи мне об этой чертовой кошке, – прервал я его с легкой ноткой нетерпения. Похоже, «квартирный хозяин» Одина был таким же разговорчивым, каким, помнится, оказался когда-то и сам Один. Я метнул сердитый взгляд на лохматую белую шавку, внутри которой теперь обосновался наш великолепный Громовник. Как и многие мелкие собачонки, Твинкл, видимо, воображал себя страшным волком и все пытался вонзить зубы в мой башмак.
А Эван терпеливо продолжил свои разъяснения:
– Эта кошка подобна вашим богам. То есть ее как бы нет ни в реальном мире, ни за его пределами. И даже если пресловутая коробка кажется ей в данный момент самым безопасным местом на свете, то ни сама кошка, ни тем более бог не могут долго оставаться «в коробке», надеясь, что проживут в этом убежище целую вечность.
Ну в таком изложении это, по крайней мере, имеет хоть какой-то смысл, подумал я. Какими бы еще качествами ни обладал нынешний «квартирный хозяин» Одина, проницательности он был явно не лишен.
– И какова альтернатива? – спросил я. – Ведь мы утратили такой могущественный инструмент, как руны, а разве можно без них надеяться на возвращение в наш мир? Разве без них нам удастся сделать все то, о чем ты говорил?
Генерал улыбнулся. Странно было видеть улыбку Одина на лице столь юного представителя племени Людей, но тем не менее это была самая настоящая улыбка нашего Генерала, а я его улыбке никогда ни на грош не верил.
– Прежде чем я тебе расскажу, как это можно сделать, нам необходимо повидаться с еще одним нашим другом, – сказал он, – ибо еще один из асов сумел обрести телесное обличье благодаря игре «Asgard!». Только, боюсь, твоей хозяйке это может не понравиться.
– А почему? – одновременно спросили мы с Попрыгуньей.
– Из-за того, в чьем конкретно теле нашла временное пристанище одна из наших богинь.
Я почувствовал, как напряглась Попрыгунья, как она противится этой новости всем своим существом. «Ох, нет…» – прошептала она.
– Извини, – сказал ей Один, – но у меня просто не было выбора. Эта особа подходила для данной роли лучше всех прочих.
– Нет, только не Стелла! – вырвалось у Попрыгуньи. – Пожалуйста, скажи, что это не Стелла!
Один только плечами пожал.
– Я еще раз прошу прощения, но поверь, Стелла действительно может нам помочь. И у меня были вполне определенные причины выбрать на эту роль именно ее – точно так же по вполне определенным причинам тебе я предназначил совсем другую роль. С помощью Стеллы мы сумеем обрести достаточно волшебства, чтобы сделать самое необходимое – отыскать путь отсюда в тот мир, который мы покинули.
Я заметил, что смерть в мои лично планы как-то не входит.
– Но речь вовсе не о смерти, – возразил Один. – Существует множество таких миров, где у наших старых богов все еще может появиться шанс выжить. Таких миров, где руны обладают прежним могуществом. Таких миров, где мы, возможно, сумеем не только обрести подобающее нам место, но и изменить свою судьбу. Собственно, мой план и заключается в том, чтобы отыскать путь в один из таких миров и начать все сначала, обладая той магической силой, какую нам сообща удастся спасти и сберечь.
Я не выдержал и сказал, что сомневаюсь в осуществимости подобной идеи. Легко рассуждать о гипотетической возможности перехода из одного мира в другой, а вот сделать это даже и в былые-то времена было очень непросто. Даже в наш Золотой Век потребовалась целая армия богов – пребывавших, кстати, на пике своего величия – и миллионы всевозможных заклинаний и рун для того лишь, чтобы построить Радужный мост, связавший Асгард со Срединными Мирами. Что же можем сейчас сделать мы с Одином, если у нас даже одной руны на двоих не имеется?
– Доверься мне, – сказал Один. – Все-таки я здесь гораздо дольше, чем ты.
– А точнее? Как давно ты все-таки в этом мире находишься?
– Достаточно давно.
Что ж, это уже интересно! Должен признаться, я считал себя первым, кому удалось спастись из темницы Нифльхейма. Но теперь у меня возникло множество различных вопросов. Сколько же времени на самом деле Один находится в этом мире? Как давно он втихую плетет свои планы по спасению богов? Неделю? Год? Или целую человеческую жизнь? У него, безусловно, сложились куда лучшие отношения с «квартирным хозяином», чем у меня с Попрыгуньей. Может, они с Эваном просто лучше подходят друг другу? А может, Одину удалось проникнуть в мысли мальчика, когда тот был еще совсем юным и впечатлительным, и внушить ему, что они с Эваном – братья по крови и едины в мыслях и действиях?
Да помогут бедному юноше боги, если это действительно так. Список тех деяний Одина, когда он сумел остаться верным своим помощникам и союзникам, далеко не велик и отнюдь не безупречен. Ведь мы с ним тоже считались братьями по крови, но вы и сами видите, как он меня вознаградил.
Тем временем чувствовалось, что напряжение в душе Попрыгуньи все нарастает.
– Но почему именно Стелла? – вопрошала она уже вслух. – Почему из всех людей вам понадобилось выбрать именно Стеллу?
Я позволил ей задавать Одину эти вопросы. Вообще-то мне и самому хотелось бы это знать. Я быстренько заглянул в Попрыгуньину Книгу Лиц. Стелла. Возраст: семнадцать. Любимый цвет: розовый. Любимый фильм: «Крик». Любимая еда: фруктовый жевательный мармелад «Харибо». Также любит: подольше поспать, поиграть в нетбол и поговорить о мальчиках. Там было еще много всяких бытовых подробностей, которые показались мне малоинтересными, но судя по тому, что я еще сумел прочесть в мыслях Попрыгуньи, Стелла явно приносила одни неприятности: когда-то она считалась близкой подругой Попрыгуньи, но теперь превратилась в ее врага; это, безусловно, чрезвычайно самоуверенная особа, тогда как самой Попрыгунье самоуверенность абсолютно не свойственна. В целом Стелла представлялась мне девицей пустоголовой, непостоянной, корыстной, эгоистичной и весьма тщеславной. А еще я заметил, что за всеми этими убийственными характеристиками в душе Попрыгуньи таится и нечто иное. Ревность? Гнев? Или какое-то более сильное чувство?