, но лишь для того, чтобы затем использовать в собственных целях. Та Гулльвейг, что отдала приказ умертвить мою жену – не могу сказать, чтобы я как-то особенно горевал по Сигюн, но она действительно была совершенно безвредной и абсолютно невинной, и если бы у меня была совесть (которой у меня, к счастью, нет), то смерть Сигюн, как и многие другие смерти, причиной которых я стал, могла бы тяжким бременем лечь мне на плечи. Не стану притворяться: мне и впрямь было страшно. А вот Попрыгунья, напротив, была исполнена странного ликования. Неужели она совсем не чувствовала страха? Как вообще могло случиться, что я оказался так слаб, а она продемонстрировала недюжинную силу?
– Локи? – окликнула меня Хейди.
– Да пошла ты! – небрежно заявила Попрыгунья. – Локи сейчас недоступен.
Хейди удивленно подняла бровь.
– Ах так? И ты думаешь, что можешь сразиться со мной, девочка? Спроси-ка у Локи – он куда лучше знает мои возможности. Впрочем, успокойся. Тебе-то совсем нечего бояться.
– Зато Локи тебя боится, – сказала Попрыгунья. (Ну да, да! Можете меня пристрелить, но, похоже, я и впрямь боялся Хейди.)
Гулльвейг-Хейд улыбнулась.
– Давай будем говорить не о нем, а о тебе, хорошо? Ты ведь хочешь, чтобы он наконец оставил твое тело? Ты ведь именно этого хочешь, не так ли?
– Может, и хочу, – призналась Попрыгунья.
– Ну так выдай его! – Хейди предложила это так нежно, так соблазнительно, как умеет только она одна. – Просто отдай его мне, и я всего лишь снова отведу его на Холм. Мне нужно, чтобы он кое-что сделал там для меня.
– И что потом?
– А потом ты возвращайся к своей девушке. И забудь обо всем, что с тобой происходило.
На Попрыгунью тоже явно начинали действовать чары Колдуньи. Я это отчетливо видел. Ведь и на меня они действовали. Я уже хотел молить Хейди о пощаде, попытался, но не смог выговорить ни слова. Я был совершенно беспомощным, безмолвным, замороженным, словно заключенным в некую капсулу из обжигающе холодного льда…
Попрыгунья вздохнула. И я почувствовал, как быстро слабеет ее сопротивление. Мне следовало бы это предвидеть, укорял я себя. Ведь эта девочка – всего лишь обыкновенный человек.
А она вдруг спросила у Гулльвейг:
– А Стелла тоже все это видит? То есть она все еще здесь, да?
– Ну конечно, – кивнула Хейди.
– Тогда мне бы хотелось кое-что сказать лично ей.
Хейди чуть наклонилась вперед, приблизив к Попрыгунье лицо, и Попрыгунья сделала то же самое.
«Пожалуйста, не надо! – мысленно умолял ее я. – Я сделаю все, что ты скажешь».
«Вот и хорошо. Я как раз собираюсь заставить тебя выполнить это обещание».
И тут – не спрашивайте меня, как ей это удалось, – моя хозяйка, эта беспомощная девочка, этот маленький человечек, неведомым образом призвала на помощь мою огненную руну Каен, раскрутила ее, точно пылающий пои и ударила ею Хейди прямо в лицо. Вокруг сразу разлилось ослепительное зарево рунического света, Хейди пронзительно вскрикнула, и волосы ее ярко вспыхнули, а небо словно пронзили светящиеся стрелы.
– Сука. Больше не вздумай трахаться с моими друзьями, – медленно и зло промолвила, точно выплюнула, Попрыгунья. А потом мы развернулись, помчались по склону Холма вниз и вскоре нырнули в лабиринт улиц Молбри.
Глава восьмая
Бешеный гнев Хейди яркой вспышкой расцвел над Замковым Холмом, но мы на сей раз никакого психического давления не ощутили, не было и боли – я услышал всего лишь мысленное предупреждение: «Трикстер, ты спекся», и тут же в ушах у меня снова зазвенел, заглушая все остальное, ликующий голос Попрыгуньи: «Ого-го! У меня получилось! Ого-го!»
Мы рысью неслись по окраинным улицам Молбри, сворачивая то вправо, то влево, и я думал: а ведь у нас действительно получилось! Мы совершили невозможное – ухитрились улизнуть от самой Гулльвейг-Хейд. Правда, в какой-то степени нам помогли и Стеллины туфли на высоченных каблуках. Мы-то с Попрыгуньей были в кроссовках, что и дало нам определенное…
«Ты это о чем? Не примазывайся! Это не ты, а я дала ей пинок под зад!»
И мне пришлось признать, что Попрыгунья абсолютно права, хотя я так и не мог понять, как же все-таки ей это удалось. Нет, мне не хотелось бы хвастаться, но ведь она была всего лишь человеком, и все же…
– Ты воспользовалась силой руны! – сказал я вслух, но и это не помогло: я по-прежнему ничего не понимал.
«Ого-го-го! А классно у меня получилось, правда? Какой пинок под зад!»
– Ты использовала руну. Ты использовала мою руну! Мою руну, руну Каен, которой Один некогда меня пометил! Ты, человек, использовала мою руну, и…
«Да расслабься ты. Я отыскала ее в твоей памяти. И решила, что она может нам пригодиться. И она действительно пригодилась. Нет, ну какого отличного пинка под зад эта дрянь от меня получила! Ого-го!»
– Да, ты молодец! – искренне похвалил ее я.
«Вот именно! – подхватила Попрыгунья. – Я молодец!»
– Ну что ж, можешь пока радоваться, но учти: теперь Гулльвейг-Хейд охотится на нас обоих, и можешь мне поверить – пытать и мучить она умеет, как никто. А если насчет пыток ей что-то и неизвестно, значит, это и внимания не стоит, потому что на самом деле… – и тут я вдруг умолк. Во-первых, мне хотелось перевести дыхание, а во-вторых, какая-то мимолетная мысль не давала мне покоя – что-то совсем недавно сказанное Попрыгуньей, чего я в пылу схватки с Гулльвейг так до конца и не понял, одурманенный магическими чарами…
– Эй, помолчи-ка минутку, – попросил я свою хозяйку. – Лучше ответь: что ты имела в виду, когда сказала: «Больше не вздумай трахаться с моими друзьями?»
«Ах это… Ничего особенного».
– Неправда. Это было для тебя важно, – возразил я. – Погоди. Может, ты хотела сказать, что твой друг – я?
«Нет. Конечно же, нет».
– И все-таки ты имела в виду именно это, – настаивал я. – Ты забыла, что я могу читать твои мысли?
«Сомневаюсь, что ты прочел их правильно. По-моему, тебе попалась какая-то старая запись».
Я мог бы, конечно, спорить с ней и дальше, но уже чувствовал: в наших отношениях кое-что сместилось – некий баланс сил, амплитуда некого маятника, – однако я пока еще не был уверен, в чью пользу произошло это смещение. А еще я чувствовал, что мне стоило бы, наверное, сказать Попрыгунье, что она спасла мне жизнь – мало того, спасла меня от того, что было бы куда хуже смерти, – но я никак не находил нужных слов. Как ни странно, Ваш Покорный Слуга, он же Мастер Лести, Златоуст и Повелитель Обмана, внезапно оказался не в состоянии выразить собственные мысли.
Я глубоко вздохнул и попытался все же начать:
– Э-э-э… послушай, Попрыгунья…
«Да ладно тебе, – остановила она меня. – Все нормально. Не стоит благодарности».
«Ого!» – восхитился я, а она пояснила:
«Просто я прочла твои мысли. Ладно, забудь. И, кстати, ничего сложного в этом нет».
Остальную часть пути мы прошли в молчании.
Глава девятая
До Эвана мы добрались, когда было уже очень поздно. Чары Хейди почти перестали действовать, и теперь я испытывал лишь небольшое головокружение да несколько беспечное ощущение легкости и свободы. Мы поднялись на лифте, постучались и стали ждать.
Дверь нам открыл сам Эван, но стоять ему было явно очень трудно, и выглядел он совершенно измученным: его явно терзала боль. Инвалидное кресло стояло возле окна. В углу чем-то закусывал пес Твинкл, но больше в комнате никого не было. Мать Эвана, должно быть, на работе, догадался я. Однако в квартиру Эван впустил нас не сразу. Несколько мгновений он мрачно смотрел на меня, потом жестом пригласил войти, сердито буркнув:
– Ты что, совсем идиот?
– Кто, я? – тут же возмутилась Попрыгунья, не сразу поняв, что это говорит Один.
– Я же сразу запах ее магических чар почувствовал, – продолжал наш Генерал. – Что она тебе пообещала? Власть? Золото? Свободу от ответственности?
Я холодно посмотрел на него.
– Значит, ты знал? Знал, что это не Фрейя? Ты с самого начала знал, что это Хейди, но даже не подумал меня предупредить!
– Да, знал, потому и просил тебя держаться от нее подальше. Хотя, конечно, мне следовало бы также знать, что ты моему совету не последуешь.
– Знал и продолжал притворяться, будто Стелла – это Фрейя, а не Хейди?
Один нахмурился.
– Честно говоря, я и сам сперва решил, что это Фрейя. Чертова Хейди так меня запутала, что я ей поверил. И потом, конечно же, у нее была руна! Теперь-то я догадываюсь, что просто видел в этой Стелле именно то, что и хотел увидеть.
«И то, что в ней хотел увидеть Эван! – заметила Попрыгунья с легкой ноткой горечи. – Вечно он из-за нее с ума сходил. А Стелла всегда позволяла ему надеяться, что, возможно, однажды…»
Я не выдержал и рассмеялся. Слабость, которую наш Генерал всегда питал к Фрейе, однажды дорого ему стоила. Вот и теперь он снова словно ослеп, благодаря чему Хейди и сумела не только проскользнуть сквозь ячеи расставленной сети, но и разработать новый план атаки на нас.
Один остро на меня глянул, потом осторожно спросил:
– Не желаешь рассказать мне, что случилось?
– То есть помимо того, что я по твоей милости чуть до смерти кровью не истек?
– Да, помимо этого.
– Мне повезло. Нам удалось удрать. – Мое самообладание стоило мне поистине героических усилий. – Впрочем, и это мне совершенно очевидно, тебя-то тут благодарить не за что. Слушай, неужели тебе даже в голову не пришло хоть как-то меня предупредить? Проявить ко мне самое элементарное доверие? Да просто обойтись со мной по-человечески?
Один только плечами пожал. Было странно видеть столь знакомый жест нашего Старика у этого молодого человека. Но еще более странным было то, что лицо Одина словно проглядывало сквозь черты Эвана, а его громоподобный голос раздавался из этих юных уст.
– На самом деле я ведь тебя предупреждал. – Он мрачно посмотрел на меня. – И вот, пожалуйста, результат. Ты и сам теперь видишь, как «внимательно» ты слушал мои предупреждения. А что касается доверия, то тут, пожалуй, мне потребуется куда больше пятисот лет и не одна смена обличья, чтобы я смог заставить себя снова тебе поверить. Греческий огонь сжигает все дотла, такова уж его природа. Разве я не прав, Капитан?