— Откуда вы знаете Каролину Парсонс? — спросила детектив Монро, отходя к большому зеркалу в задней стене кабинета.
Разумеется, это было не зеркало, а металлизированное стекло, за которым располагалось помещение наблюдателя. Мартен не мог знать, есть ли там люди, а если есть, то кто.
— Мы встретились в Лос-Анджелесе, очень давно, — сказал Мартен спокойно. — С тех пор остаемся друзьями. Я хорошо знал ее мужа.
— Часто трахались?
Мартен прикусил язык, понимая, что его хотят пронять любым способом. От женщины меньше ждешь такого…
— Сколько раз?
— Мы не состояли в интимных отношениях.
— Не состояли? — кисло улыбнулась Монро.
— Нет.
— О чем вы собирались говорить с доктором Стивенсон?
Вопрос вновь задал Герберт.
— О смерти Каролины Парсонс, как я сказал.
— Почему с ней? Что вы ожидали услышать?
— Миссис Парсонс заболела внезапно и очень серьезно, да и болезнь оказалась странная. Никто толком ничего не мог сказать. Совсем недавно погибли муж и сын; ей было очень плохо. Она позвонила в Англию и попросила приехать. Вскоре после моего приезда она умерла.
— Почему она попросила вас приехать?
— Я уже говорил, мы были близкими друзьями! — Мартен сердито посмотрел на Герберта. — Или вам самому никто никогда не позвонит в беде? Никто не захочет увидеть в последний час?
Мартен не пытался изображать героя, он только хотел показать, что сердится. Не столько из-за бестактных вопросов, сколько скорбя о тяжелой утрате. Пусть видят, что его чувства неподдельны.
Детектив Монро сделала шаг вперед:
— И поскольку доктор Стивенсон — лечащий врач миссис Парсонс, вы хотели знать ее мнение.
— Да.
— Вы звонили, но она не желала подходить к телефону. Вы рассердились. Сильно рассердились?
— Она сама в конце концов позвонила.
— И что же она сказала?
— Сказала, что не имеет права разглашать врачебную тайну.
— И только?
— И совершенно не помните, где именно?
— Не помню.
— Вас кто-нибудь видел?
— Не знаю.
— Вы ее убили? — неожиданно спросила детектив Монро.
— Нет.
— Вы американец, но живете и работаете в Англии, — с напором произнес Герберт.
— Я получил диплом с отличием Манчестерского университета по специальности «ландшафтный дизайн». Мне там понравилось, и я решил остаться. Работаю в небольшой фирме «Фицсиммонс и Джастис», занимаюсь парками и другими проектами. У меня британский паспорт, и я считаю себя эмигрантом.
Вставая из-за стола, Герберт обменялся взглядом с Монро. Мартена этот взгляд поразил: они вовсе не думают, что Каролину могли убить и что в этом замешана доктор Стивенсон. И его, Мартена, тоже никто не видел бегущим вслед за Стивенсон. Они просто отрабатывают все телефонные звонки. То есть в полиции уверены, что доктора Стивенсон убили. Но такого быть не может; Мартен видел все своими глазами.
Вскоре после того, как он скрылся с места трагедии, кто-то решил поработать с трупом и придать самоубийству вид убийства — что еще тут можно предположить? Забрали, к примеру, маленький пистолетик и выстрелили в лицо из оружия гораздо более крупного калибра. При вскрытии никто ничего не заподозрит. Вот только зачем? Разве только самоубийство столь известного врача дало бы повод для гораздо более тщательного анализа мотивов, чем убийство.
Мартену очень хотелось узнать побольше о трупе доктора Стивенсон, но спросить у детективов он не рискнул. Здесь явно не знают, что думать, и, следовательно, не имеют оснований подозревать именно его. Но стоит выказать любопытство, и им займутся всерьез. Так что лучше идти, пока не держат.
— Кажется, я ответил на все ваши вопросы, — вежливо сказал Мартен. — Если не возражаете, я пойду.
Герберт задумался, пристально глядя на Мартена; тот затаил дыхание, опасаясь, что у него сейчас захотят снять отпечатки пальцев — так, на всякий случай. Вдруг его уже разыскивают?
— Как долго вы собираетесь пробыть в округе Колумбия, мистер Мартен? — спросил Герберт.
— Каролину хоронят завтра. А дальше не знаю…
— Когда соберетесь уезжать, поставьте меня в известность. — Герберт протянул Мартену визитную карточку. — Обязательно.
— Хорошо, сэр.
На этот раз отпустили… Мартен постарался не выказать облегчения.
Отойдя от зеркальной стены, детектив Монро открыла дверь.
— Спасибо за помощь, мистер Мартен. По коридору налево и вниз по лестнице.
— Спасибо. Рад был бы помочь больше.
Мартен вышел из кабинета, не задерживаясь. По коридору налево и вниз по лестнице.
Среда5 АПРЕЛЯ
11
Берлин, Германия. 10.45
Тяжелые двери бронированного лимузина закрылись; агент секретной службы включил передачу, и автомобиль президента Соединенных Штатов Джона Генри Харриса мягко тронулся, оставляя позади здание германской Федеральной канцелярии, канцлера Анну Болен и толпу журналистов со всего мира.
Президент Харрис и Анна Болен встречались вчера вечером и посетили концерт Берлинского симфонического оркестра, а сегодня утром на продолжительном завтраке обсудили, вместе с немногими ближайшими советниками, мировые дела и перспективы долгосрочного американо-германского сотрудничества. Дальше встреча с представителями прессы, рукопожатия перед камерой и расставание — все как сутки назад в Елисейском дворце. В обоих случаях президент старался прежде всего сгладить разногласия, последовавшие за отказом Германии и Франции поддержать в ООН вторжение американских войск в Ирак. Разногласия, не урегулированные до сих пор.
Несмотря на видимость доброй воли и теплоты, оба визита не принесли практически никаких плодов; президент остался заметно расстроен. Джейк Лоу, старый друг и доверенный политический советник, сидел рядом, глядя на монитор микрокомпьютера. Джейку было пятьдесят семь, и он в последнее время сильно располнел.
— Мы просто не можем себе позволить разногласий с союзниками по ту сторону Атлантики, — сказал президент Харрис. — Официально они соглашаются, но практически не думают делать шаги в нашу сторону. Ни Франция, ни Германия.
— Трудная дорога, мистер президент, — негромко ответил Лоу.
Сколь бы ни был президент углублен в себя, люди, знавшие его так же хорошо, как Джейк Лоу, понимали, что иногда ему нужно обсудить каждую деталь. Особенно когда случалось зайти в тупик.
— И не уверен, что в конце пути всем будет хорошо, — добавил Джейк. — Я говорил раньше и сейчас могу только повторить, что лидерами сплошь и рядом становятся не те люди, не в том месте и совершенно не вовремя. Суровая правда истории. Помочь может только смена режима.
— Ну, эти-то в обозримом будущем не изменятся. А ждать для нас — непозволительная роскошь. Надо, чтобы с нами были все и прямо сейчас, если мы хотим-таки собрать нашего ближневосточного Шалтая-Болтая. Мы это знаем. Весь мир это знает.
— Кроме французов и немцев.
Президент Харрис откинулся на спинку сиденья, пытаясь расслабиться, но ничего не вышло. Когда в такие минуты он говорил, гнев и разочарование слышались в каждом слове.
— Вот вам непреклонный сукин сын — и непреклонная сукина дочь. О да, сейчас они соглашаются, а когда дойдет до дела, вежливо отступят в сторону, оставив нас в дерьме. Еще в ладоши хлопать будут! Должен существовать способ с ними справиться, но мне он неизвестен, Джейк. А после вчерашнего и сегодняшнего не представляю, как и подступиться…
Оборвав себя, президент Харрис выглянул в окно. Кортеж двигался мимо Тиргартена, знаменитого берлинского парка длиной две мили. Дальше официальный маршрут пролегает по Курфюрстендам — по обе стороны этой улицы раскинулся район модных магазинов, где можно купить все.
Возглавляли гигантскую кавалькаду тридцать немецких полицейских на мотоциклах, за ними два джипа секретной службы, дальше — три совершенно одинаковых президентских лимузина. Узнать, в каком из них президент, невозможно. За лимузинами — еще восемь джипов секретной службы, «скорая помощь», автобус для прессы, автобус для президентского штаба и еще тридцать мотоциклистов.
От самой Федеральной канцелярии по обеим сторонам каждой улицы стояла толпа, будто каждому берлинцу захотелось посмотреть на президента Соединенных Штатов. Некоторые хлопали в ладоши и размахивали звездно-полосатыми флажками; другие неодобрительно свистели, трясли сжатыми кулаками и что-то сердито выкрикивали. Местами над толпой поднимались плакаты неодобрительного содержания: «США, уходите с Ближнего Востока!», «Харрис, убирайся домой!», «Нефть не стоит крови!» и один совсем простой: «Джон, поговорим, пожалуйста». Остальные просто стояли и смотрели на гигантский кортеж лидера последней мировой сверхдержавы.
— Если бы я был немцем и стоял сейчас, глядя, как мы едем мимо, что бы я сейчас думал? — пробормотал Генри Харрис, глядя на толпы народа. — Чего бы я ожидал от Соединенных Штатов? Чего бы хотел? Что бы я думал о наших намерениях?
Президент посмотрел на Джейка. Харрис знал его с тех пор, как впервые баллотировался в сенат.
— Что ты думаешь, Джейк? Если бы ты был одним из них?..
— Я бы, наверное…
Тут Джейка Лоу перебил писк смартфона: голосовое сообщение от Тома Каррена, руководителя президентского штаба, сейчас находившегося на борту президентского самолета в аэропорту Тегель.
— Да, Том. — Джейк говорил в микрофон гарнитуры, которую не снимал с головы. — Что? Когда?.. Выясни пока все, что сможешь, — мы будем на борту через двадцать минут.
— Что такое? — спросил президент.
— Лорейн Стивенсон — домашнего врача Каролины Парсонс — убили прошлой ночью. В интересах расследования полиция не предавала это огласке…
— Убили?
— Да, сэр.
— Боже мой… — Президент смотрел в окно невидящим взглядом. — Майк, сын, Каролина — и теперь доктор? Все до единого, один за другим — в течение нескольких дней? — Президент снова глянул в глаза своему советнику. — Что происходит, Джейк?