— Здравствуйте! — сказал я. — Моя фамилия Гореликов, только что прибыл. Запишите меня, пожалуйста, на ужин. А с завтрашнего дня ещё и на завтрак и обед.
— Гореликов? — переспросил мужчина и потёр заспанное лицо ладонями. — А почему с утра не пришёл?
— Я только что приехал, — терпеливо объяснил я. — Самолётом из Ленинграда.
— Самолётом, — недовольно протянул мужчина. — А на ужин надо записываться с утра.
— Подскажите, где найти Виталия Ивановича, — не обращая внимания на его бурчание, спросил я.
— А тебе зачем? — насторожился мужчина.
— Это он пригласил меня участвовать в экспедиции.
— Как, говоришь, твоя фамилия? Гореликов? Сейчас найду.
Мужчина поднялся с раскладушки. Раскладушка недовольно скрипнула пружинами.
Завхоз скрылся в глубине палатки и там зашелестел бумагами.
— Ну, вот! — сказал он. — Есть Гореликов. Сейчас запишу на ужин. А ты сразу жаловаться!
В голосе завхоза звучала укоризна.
Я не собирался жаловаться, но и разубеждать мужчину не стал.
— Спасибо. Но, всё-таки — где найти Валентина Ивановича?
— Может, чаю хочешь, с бутербродами? — мрачно спросил завхоз.
— Не хочу, — отказался я. — Мне нужно сообщить Валентину Ивановичу, что я приехал.
— На раскопе он, — неохотно ответил усатый.
— Понятно, — ответил я и собрался выйти из палатки.
— Приезжают, когда вздумается, да ещё и жалуются! — злобно буркнул мне вслед завхоз. — Порядок должен быть!
Видимо, он уже репетировал, что скажет Валентину Ивановичу.
Я нашёл Валентина Ивановича возле жертвенного камня, того самого, под которым когда-то отыскал медальон прусских вождей.
Валентин Иванович выглядел очень хорошо для человека, которого только недавно выписали из больницы. В своей заграничной куртке с множеством карманов и светлой панаме он напоминал храброго исследователя Африки.
Валентин Иванович стоял возле огромного, поросшего мхом жертвенника и покрикивал на двух студентов, которые расчищали раскоп возле камня:
— Осторожнее! Не пропустите артефакты! Чёрт, да бросьте вы лопаты, возьмите совки и кисточки! Вы же не землекопы, а исследователи. Мне важна каждая находка, каждая косточка возле этого камня!
Увидев меня, Валентин Иванович обрадовался.
— Александр! — заулыбался он, осторожно слезая с камня. — Вы приехали!
— Здравствуйте, Валентин Иванович! — сказал я и заглянул в раскоп.
Ребята углубились не больше, чем на метр, и это было мне на руку.
Дело в том, что, как следует поразмыслив, я решил найти медальон. То есть, предъявить его общественности.
Дальше хранить медальон у себя не было никакого смысла. Если его выкрадут — я никогда себе этого не прощу. И уж тем более — вряд ли сумею его вернуть.
А находка медальона могла здорово помочь мне. Не то, чтобы я не доверял Валентину Ивановичу. Но в истории науки бывали случаи, когда известный учёный задвигал в тень молодого коллегу. А я не собирался рисковать.
Кроме того, находка медальона отвела бы от меня подозрения комитетчика. И это тоже было важно, раз уж он собрался со мной сотрудничать.
Едва начатый раскоп вокруг жертвенного камня идеально соответствовал моему плану. Ребята копали, отступая от камня не дальше, чем на метр, а стенки раскопа были идеально отвесными.
— Нашли что-нибудь? — спросил я Валентина Ивановича.
— Находок множество, — ответил он, — но медальона пока нет.
Я сочувственно кивнул.
— Это ведь только гипотеза.
— Да, — отозвался Валентин Иванович. — Но какая соблазнительная! Итак, чем вы займётесь, Александр? Хотите сортировать и описывать находки?
— С удовольствием, — согласился я. — Но я бы совместил архивирование с работой в раскопе.
— Вы уверены? — усомнился Валентин Иванович. — У нас ежедневно до сотни разнообразных находок. Похоже, поселение прусских жрецов существовало в этой роще не одну сотню лет.
— Уверен, — улыбнулся я. — Знаете, не хочется выглядеть перед остальными ребятами ботаником.
— Ну, как знаете, — по-прежнему, сомневаясь, ответил Валентин Иванович. — На каком раскопе хотите работать?
— А можно прямо здесь? — спросил я, — у жертвенника?
— Хорошая идея! — Валентин Иванович неожиданно засмеялся. — Я вас раскусил! Вы хотите сами найти медальон?
Если учесть, что медальон прямо сейчас висел у меня на шее, этот разговор, и вправду, выглядел смешным. Но я прикусил язык и кивнул:
— Конечно! Это будет потрясающая находка.
— Хорошо, — улыбаясь, кивнул Валентин Иванович. — С завтрашнего утра вы будете старшим на этом раскопе. Вы уже разместились?
— Да, — ответил я.
— Прекрасно! Идёмте в лагерь, обсудим план раскопок.
Видно, Валентин Иванович всерьёз настроился выполнить свою часть нашей договорённости.
В лесу вокруг жертвенника слышались весёлые голоса студентов, мелькали лопаты. То и дело попадались свежие раскопы.
— Смотрите, — сказал мне Валентин Иванович. — В этом году, я думаю, будет лучше сосредоточиться на внешней стене святилища. Таким образом, мы наметим границы поселения жрецов. А в следующем году сможем детально исследовать территорию внутри стены. Как ваше мнение?
— Согласен, — кивнул я. — Скоро учебный год, провести масштабные раскопки мы не успеем.
В самом деле, не стоило пытаться объять необъятное всего за месяц работ.
— Скажите, Александр, — осторожно спросил Валентин Иванович. — С вами уже беседовали?
— Да, — кивнул я.
У меня не было причин скрывать это от Валентина Ивановича.
— И как? — продолжил Валентин Иванович, внимательно глядя на меня.
— Я согласился помочь найти ключ, — откровенно ответил я.
Валентин Иванович неопределённо хмыкнул. Но по его лицу было видно, что декану полегчало.
— Скажите, — в свою очередь спросил я. — Нас охраняет КГБ? Это из-за медальона прусских вождей.
— Да, — откровенно сознался Валентин Иванович. — Мы надеемся, что найдём его здесь, поэтому приняли все меры безопасности.
В лагере нас встретил завхоз.
— Валентин Иванович! — заныл он. — Ну, что это такое? Приезжают, когда вздумается, и сразу жаловаться! А я что могу поделать? Я его на ужин записал, а с завтрашнего дня и на полное довольствие!
— Вы о чём, Георгий Петрович? — удивлённо поднял брови декан.
За ужином мы весело болтали с Олей и Севкой. Напряжённость, которая возникла между нами в Балтийске, пропала без следа. И я был уверен, что это к лучшему.
— Представляешь, мы раскопали мерянское поселение на Которосли! — рассказывала Оля. — Самые старые слои — восьмой век!
— А две недели тому назад ездили во Владимир! — поддакнул Севка. — Побывали на могиле Александра Невского.
— Александр Невский похоронен в Ленинграде, — поправила его Оля. — Пётр Первый перевёз его останки в новую столицу. Стыдно этого не знать!
— Неважно! — защищался Севка. — Это было позже, через четыреста лет!
Когда я вернулся в палатку, то обнаружил, что на нарах рядом с моим рюкзаком лежит аккуратно скатанный тонкий матрас. В него были завёрнуты подушка и одеяло.
— Спасибо, ребята! — улыбнулся я соседям, которые заинтересованно смотрели на меня. — Давайте знакомиться!
И я достал из рюкзака бутылку хорошего вина, которое привёз из Ленинграда.
Перед рассветом я осторожно выбрался из палатки. Небо на востоке уже посветлело, но в лесу ещё было темно. Лагерь спал, мерно похрапывая на разные голоса. Между чёрными стволами дубов и лип плутал зябкий ночной ветерок. Я поёжился и нащупал под тонкой тканью рубашки медальон древних пруссов.
Это была необходимая часть моего плана. Я не мог просто обнаружить медальон в раскопе. Слишком уж чистым и ухоженным он выглядел. А должен выглядеть так, словно все эти столетия спокойно пролежал в сырой прибалтийской земле.
Поэтому ещё днём я отыскал в стороне от лагеря приметный раскидистый клён. Клёнов в лесу было мало, а этот невозможно было перепутать ни с каким другим деревом.
Осторожно пробираясь между растяжками палаток, я вышел из лагеря. Фонарик у меня был, но зажигать его я не рискнул. Не хватало ещё, чтобы кто-нибудь меня заметил и заинтересовался, куда я иду.
Чуть ли не ощупью я добрался до нужного мне дерева. Опустился на колени, так, чтобы ствол загораживал меня от лагеря. И перочинным ножом осторожно снял небольшой пласт дёрна между корней.
Выкопав небольшую ямку, я опустил в неё медальон, предварительно вытащим из отверстия новый кожаный ремешок. Присыпал медальон землёй, разровнял и утрамбовал её, а сверху положил пласт дёрна и осторожно прижал. Теперь ямка, в которой лежал медальон, стала совсем незаметной.
Так же осторожно я вернулся в лагерь. Пробрался в свою палатку, лёг на жёсткие нары и крепко уснул. До подъёма оставалась ещё пара часов, и я не собирался их терять.
А на следующую ночь нас всех поднял истошный лай собак и грозные окрики. По тёмному лесу, словно клинки, метались ослепительно-яркие лучи фонарей.
Мы вскочили с постелей и растерянно замерли посреди палатки.
— Что это? — спросил один из парней — невысокий кучерявый Паша. — Что случилось?
— Может быть, кто-то попытался пролезть в лагерь? — предположил мой сосед слева.
Его звали Андреем, и на раскопки в Приморск он приехал из Москвы.
— Скорее уж, кто-то попытался сбежать! — язвительно ответил Серёга.
Он учился в нашем институте, на курс старше меня и откровенно меня невзлюбил за близкое знакомство с Валентином Ивановичем.
— Сидим тут, как в тюрьме! Даже за пивом не сбегать!
Это была правда. Лагерь охранялся на совесть. Впрочем, я уже знал, что сержант на «Газике», на котором лежало снабжение лагеря, никогда не отказывался привезти ребятам сигарет, а то и пива или водки. Но за порядком в лагере следили строго.
Чья-то рука решительно откинула полог нашей палатки. На пороге стояли двое военных с автоматами и фонарями. Лучи фонарей ощупали наши растерянные лица. Я зажмурился от яркого света.