Анна отказала в очередной раз, и он рванул в Египет – с отчаяния, как раньше мужчины отправлялись на поле брани, чтобы сложить голову за родину и любимую. Во время путешествия его раздирали противоречивые чувства – с одной стороны, он находился в тоске, раздражении, с другой – восхищался увиденным, был заворожен. Особую сладость придавала скрытость, он помнил, что первая заповедь мага – знай и молчи. И собирался выполнять ее неукоснительно, потому что понимал: ему следует все отчеканивать в светоносные и медоносные слова, не расплескивать увиденное и услышанное всуе. А для этого необходимы молчание и тайна.
Николай знал, что если бы отец узнал о его путешествии, был бы недоволен. Он вообще смотрел на его жизнь с неодобрением. Но Николай был упрям и понимал, что если не сможет осуществить задуманное, то не станет настоящим поэтом. Египет – это была мудрость, древние знания, таинственные и глубокие.
Но его тоска по Африке была не тоска по знаниям, а тоска по глубине. У него вспыхнуло желание прикоснуться к прародине, даже не к мудрости, а к тому, что было еще до всего. До цивилизации, до языка, до всех условностей. Ему хотелось ощутить сухость и жар раскаленной земли. Земли, на которой человек чувствовал себя лишним, ненужным. Ведь от его исчезновения ничего не менялось: все так же полыхали закаты, ветер гонял облака, сияли звезды.
Он поехал в Африку, чтобы не сойти с ума от невозможности быть с Анной. Но приобрел гораздо больше. И теперь даже то, что Анна стала наконец его женой, не имеет значения. Возможно, поэтому их семейную жизнь нельзя назвать счастливой.
Мужчины смотрели на него внимательно. Продолжая оценивать.
– Что ж, вы нам подходите, – произнес хозяин кабинета.
Николай даже растерялся:
– Простите, господа, а можно узнать: в чем, собственно говоря, дело?
– Василий Семенович, будь добр, объясни…
То, что Николай услышал, его ошеломило. Он не подал виду, насколько был удивлен и даже потрясен тем, что ему предложили. Он понимал, что такие предложения каждый день не делаются, и вообще глупо отказываться от возможностей, которые предлагает жизнь.
Он вышел на улицу и вновь вспомнил свою первую поездку в Египет. Ему нагадали, что он рано умрет. В первую минуту не поверил, рассмеялся. Сама мысль, что он может вот так запросто умереть в расцвете сил, когда еще столько не сделано, не сотворено, не написано, была нелепа и абсурдна. Ведь мир лежал перед ним, как океан, и, не познав эти воды, умереть было невозможно. Но вслед за этой мыслью, за ее ненужностью и нелепостью был второй отклик – интуитивный. Как будто бы с легким хрустом разломили спелый гранат. Каким-то шестым чувством Николай понял, что, возможно, это правда. Он вскинул глаза на гадалку. Та была невозмутимо спокойна – настоящий египетский сфинкс. Она пробормотала по-французски: гадание предполагает, но не определяет. И он вздохнул с облегчением: это всего лишь возможная вероятность событий. Все можно переиграть и отменить в последний момент. Но когда он вышел из тесной маленькой комнатушки, где было нестерпимо жарко, и направился к морю, где закат как огромный занавес опускался на воду, постепенно тускнея, – это зрелище вдруг показалось Николаю знамением его краткой яркой жизни. И тогда он понял: ему так многое нужно успеть сделать. И странная жажда охватила его – нужно было немедленно, не упуская ни одного момента, торопиться, спешить… Он вдруг понял странную хрупкость жизни, которая в любое мгновение может рассеяться без следа.
И вот теперь – это предложение. Он не мог и не имел права отказываться. Это его шанс. Он должен согласиться. Николай вздернул вверх подбородок и решительно зашагал вперед – он настоящий рыцарь, конквистадор.
Москва. Наши дни
Анна испытывала странное волнение, соприкасаясь с этой историей. Раньше она не выделяла Николая Гумилева в ряду других поэтов Серебряного века. Но сейчас, заново перечитывая его стихи, она пленялась все больше и больше. В них так неистово, так страстно бился пульс впечатлений, забытых древних чувств, память исчезнувших миров…
Я помню ночь, как черную наяду,
В морях под знаком Южного Креста.
Я плыл на юг; могучих волн громаду
Взрывали мощно лопасти винта,
И встречные суда, очей отраду,
Брала почти мгновенно темнота…
Анна сидела за книгами, делала выписки, сверялась. Ей не хотелось ударить в грязь лицом перед Васей, она решила выстроить стройную концепцию, которая позволит приблизиться к разгадке поэта-путешественника. Она словно видела его, чувствовала… И в какой-то момент пришло озарение. Анна вдруг поняла, что Гумилев искал в Африке.
Африка. Харар. 1913 год
Николай был уверен, что эта поездка в Африку станет особенной. Он это предчувствовал и знал.
Инструкции, полученные им в том кабинете, были предельно ясны и конкретны, но в то же время изобиловали неопределенностями, которые придется решать по ходу дела. На него возлагалось многое, на его плечи легла ощутимая, но невидимая тяжесть будущих решений, которые могли изменить будущее. Но Николай старался не думать об этом постоянно. Он наслаждался путешествием, красотой, которая окружала его. И легкость бытия, которую не испытывал раньше.
Пожалуй, только в Африке он ощущал жизнь во всей ее полноте. Здесь слетали все ненужные условности цивилизованной жизни, вся мишура и театральность, которые пронизывали города. А с палубы парохода все эти маски, Арлекины, Пьеро, томности и жеманности виделись как пыль и труха.
Как могли мы прежде жить в покое
И не ждать ни радостей, ни бед,
Не мечтать об огнезарном бое.
О рокочущей трубе побед?..
Как могли мы… Но еще не поздно,
Солнце духа наклонилось к нам,
Солнце духа благостно и грозно
Разлилось по нашим небесам…
В жаркой раскаленной Африке и есть настоящая подлинная жизнь, не замутненная человечеством. Прародина и праистория. И сейчас Николаю предстояло выполнить задание, найти то, что давно искали и не могли найти в силу зыбкости легенды, таявшей в глубине веков. Предстоял визит к вождю одного из племен. Ему нужно было приглядеться к этому вождю и составить его описание. А также была запланировала очень важная встреча с губернатором Харара.
Николай испытывал легкое волнение перед встречей, как всегда испытывал волнение перед чем-то значительным и важным.
Дворец губернатора представлял собой двухэтажный деревянный дом. Почему-то в памяти всплыли дачи в Парголово. Возле дома был большой грязный двор, где толклись люди. Поднявшись по лестнице, Николай оказался в большой комнате, устланной коврами. Но обстановка комнаты была довольно скромной: несколько стульев и бархатное кресло. Губернатор поднялся навстречу.
Николай подумал, что королевская, царская кровь – это не пустой звук, а реальность, которую можно видеть воочию. Достаточно один раз увидеть, чтобы понять, чем люди, отмеченные печатью свыше, отличаются от простых смертных. И это не описать словами. Губернатор выделялся среди остальных абиссинцев прежде всего достоинством, манерой держаться. Это был человек, в чьих жилах текла кровь царственных предков. Вероятно, недаром его считали потомком царя Соломона и царицы Савской.
По африканским обычаям в дом, тем более к высокопоставленному лицу, являться можно только с подарком. И ящик вермута оказался подарком достойным. Губернатор милостиво разрешил себя сфотографировать.
Фотографом в этой экспедиции был племянник Николая – Коля Сверчков. Но, конечно, он не знал об истинной цели поездки.
Экспедиция была не из легких, но Николай словно специально искал дополнительные опасности. И когда представилась очередная возможность заглянуть в лицо смерти, он не преминул это сделать. Очаровавшись одной из африканских легенд, Николай решается проверить, насколько он грешен. По абиссинской традиции, только чистый и праведный человек способен пробраться сквозь узкую щель между камнями. Если испытуемый застревал, то об его спасении не было и речи, грешника обрекали на смерть. Николаю удалось выбраться, и он очень этим гордился. Он считал, что обязан пройти испытание, чтобы получить заслуженную награду, что только преодолев все, он сможет выполнить порученное ему задание.
Москва. Наши дни
Анна заметно волновалась, когда рассказывала, что ей удалось выяснить.
– Мы уже рассматривали три путешествия Николая Гумилева. Первые два – в Египет. Третье – в Сомали. А четвертое и пятое были совершены в Абиссинию.
Вася кивнул, он не прерывал помощницу и внимательно слушал.
– Еще раз нужно остановиться на первом путешествии, потому что именно оно больше всего рассказывает о самом Николае Степановиче. Мы уже говорили о том, что эту поездку Гумилев совершил после того, как закончил курс Сорбонны, увлекся оккультизмом и встретился с Папюсом. Да, скорее всего, своим первым путешествием он как бы прошел боевое крещение. И наверняка он встречался с египетскими магами. Но никаких свидетельств не осталось, мы можем только строить гипотезы. Но то, что Гумилев был посвященным масоном, у меня нет ни малейшего сомнения! Это даже отражено в его стихах. Вот послушай. – Анна достала сборник и открыла на нужной странице:
Я – угрюмый и упрямый зодчий
Храма, восстающего во мгле,
Я возревновал о славе отчей
Как на небесах, и на земле…
Вася слушал ее версию с интересом.
– И это очень важный факт его биографии и личности! Ведь даже литературная организация, которую возглавлял Гумилев, называлась: «Цех поэтов». Это отсылка к Средневековью.