.
Оговорка не была случайной. Еще 7 января Красин прислал телеграмму: «Приезд Ленина в Италию считаю недопустимым ввиду савинковцев, врангелевцев и фашистов». 12 января Владимир Ильич написал в Политбюро: «Думаю, что указанная Красиным причина в числе других причин исключает возможность поездки в какую-либо страну как для меня, так и для Троцкого и Зиновьева». В этой связи ЦК РКП(б) и принимает решение: в Геную во главе делегации поедет Чичерин382.
Из этого, естественно, вытекала необходимость срочной разработки директив, которыми делегация будет руководствоваться. Первый вариант соответствующего проекта Владимир Ильич написал уже 1 февраля. В нем говорилось: «Вся сумма речей и заявлений наших делегатов на конференции должна быть заранее рассчитана так, чтобы… получилось в итоге краткое, но ясное изложение всей совокупности коммунистических взглядов (по вопросам международных отношений и экономики)…»
Но от варианта к варианту эта «пропагандистская» задача все более суживалась и на передний план выходят сугубо деловые вопросы. «Программа эта должна быть буржуазно-пацифистской», — пишет Владимир Ильич 6 февраля. Мы предлагаем «ряд паллиативов и мер реформистского типа»: аннулирование всех долгов, пересмотр Версальского договора, предоставление льготных займов странам, наиболее пострадавшим от войны, меры по борьбе с инфляцией, топливным кризисом И Т.П.1
Чичерину он поясняет: «Мы предлагаем широкий порядок дня, намекаем на свою “паллиативную” программу… Отклоняют?… Не хотите широкой, давайте более узкую… Пойдем и на самую даже узенькую, но только ни на что невыгодное для нас не пойдем. Ультиматумам не подчинимся. Если желаете только “торговать”, — давайте…»383384
24 февраля, в последнем варианте проекта, Ленин указывает, что изложение коммунистических взглядов должно быть самым кратким — «…(например, в придаточном предложении), с прямым заявлением, что проповедывать наши взгляды здесь мы считаем неуместным, ибо пришли за торговым соглашением и за попыткой соглашения с пацифистской частью другого (буржуазного) лагеря. И одна из главных наших задач в Генуе как раз и состоит в том, чтобы выделить это пацифистское крыло буржуазного лагеря и объявить «желательным соглашение с ним не только торговое, но и политическое (как один из немногих шансов мирной эволюции капитализма к новому строю, чему мы, как коммунисты, не очень верим, но помочь испытать согласны и считаем своим долгом…)»385Последнее предложение о «мирной эволюции» с точки зрения «левых» звучало уж совершенно «крамольным».
Крайне важной задачей, связанной с предстоящей конференцией, Владимир Ильич считал тщательный подбор состава делегации. Главное требование — компетентность. «Все члены делегации, — пишет Ленин 1 февраля, — должны подготовиться в общем ко всем политическим и финансовым вопросам, имеющим и могущим встать на конференции».
Для этого, среди прочего, они «должны знать превосходно книгу Кейнса («Экономические последствия мира») и подобные буржуазные и буржуазно-пацифистские книги…» И кроме того «каждый член делегации должен приготовиться специально, особо подробно, досконально к одному из важнейших дипломатических и одному из важнейших финансовых вопросов». Причем по избранной теме они обязаны предварительно выступить в печати386.
Это особо относится к подбору экспертов, которые поедут с делегацией в Геную. «Сначала экзамен им… Иначе к черту, — пишет Ленине Сталину и Каменеву 4 февраля. — Ей-ей, осрамят… Всегда успеем взять говно в эксперты: сначала попытаемся выделить нечто путное»1.
В тот же день, прочитав в журнале «Смена вех» статью о Генуэзской конференции, он, совершенно неожиданно для коллег, предлагает включить в состав экспертов ее автора — бывшего министра иностранных дел в правительстве Керенского, белоэмигранта, члена Парижского комитета партии кадетов Ю.В. Ключникова387388.
28 февраля 1922 года проект постановления ЦК «О задачах советской делегации в Генуе», предложенный Лениным, принимается Политбюро. В постановление включаются два дополнения Сталина: 1. «Вопрос о признании Соввласти ставить не в начале, а в конце конференции», не делая из него ультиматума;
2. В противовес предложения Красина о признании Центросоюза, сельхозкооперативов и пр. субъектами переговоров, — «иметь в виду лишь один субъект — государство российское»389.
Те «вселенские» проблемы, которые занимали Владимира Ильича, ни в коей мере не отодвинули в сторону вопросов внутренней политики, требовавших безотлагательного решения. В конечном счете всё теперь зависело именно от этого. И хотя Политбюро пыталось сузить их круг, даже в Горках они заполняли все временное пространство. Так что с рождественскими каникулами, на которые рассчитывали врачи, так у Ленина ничего и не получилось.
Накануне отъезда в Горки, 28 декабря, Пленум ЦК заслушал доклады Рудзутака, Андреева и Шляпникова о роли профсоюзов в связи с НЭПом. Вопрос этот порождал изрядную сумятицу в умах и нещадно эксплуатировался не только меньшевиками и эсерами, но и «рабочей оппозицией», утверждавшими, что НЭП, улучшив положение крестьян, резко ухудшил положение и урезал права рабочих.
После обмена мнениями пленум создал комиссию в составе Рудзутака, Андреева и Ленина для выработки тезисов о задачах профсоюзов, которые могли бы лечь в основу резолюции предстоящего XI съезда партии. 30 декабря Ленин написал членам комиссии и Молотову, что в связи со сложностью вопроса «особенно спешить не надо и… я через 3–4 дня, а может быть и раньше, закончу первый проект…» Обещание Ленин выполнил, и 4 января 1922 года тезисы были готовы1.
Новая экономическая политика, писал Владимир Ильич, действительно внесла «ряд существенных изменений в положение пролетариата…». После завоевания власти коренным интересом российских рабочих является «повышение в громадных размерах производительных сил общества». Задача эта усугублялась ныне «послевоенным разорением, голодом и разрухой». А без ее решения «немыслима победа социализма»390391.
По сути дела, ради этого теперь и допущена «свободная торговля и капитализм, которые подлежат государственному регулированию, а, с другой стороны, государственные предприятия переводятся на так называемый хозяйственный расчет, то есть, по сути, в значительной степени на коммерческие и капиталистические начала»392.
Для обеспечения булыией эффективности производства, свободы маневрирования на рынке, вся полнота власти и на частных, и на государственных предприятиях сосредотачивается в руках директоров и заводоуправлений. И непосредственное некомпетентное вмешательство в их распорядительные функции профсоюзов, обязанных защищать интересы рабочих, «должно быть признано безусловно вредным и недопустимым».
Значит необходимо открыто признать наличие противоположности интересов труда и капитала и неизбежность на данном этапе классовой борьбы. «Отсюда вытекает, — пишет Ленин, давая ответ на один из самых дискуссионных вопросов, — что в данный момент мы никоим образом не можем отказаться от стачечной борьбы, не можем принципиально допустить закона о замене стачек обязательным государственным посредничеством».
И это касается не только частнокапиталистических предприятий, но и государственных, где стремление администрации к увеличению прибыли и преувеличение «ведомственного усердия, неминуемо порождает известную противоположность интересов между рабочей массой и директорами, управляющими госпредприятий или ведомствами, коим они принадлежат».
При наличии пролетарской госвласти такие стачки являются средством «борьбы с бюрократическими извращениями этого государства, с его ошибками и слабостями, с вырывающимися из-под его контроля классовыми аппетитами капиталистов и т. п.» Только такими причинами, а также политической и культурной неразвитостью трудящихся масс, не умеющих использовать свои законные права, подобные забастовки могут быть объяснены и оправданы1.
Именно об этой неразвитости, недостатке культуры достаточно широких слоев рабочей массы Ленину напомнило событие, произошедшее как раз в эти дни. 3 января, когда Владимир Ильич уже заканчивал работу над тезисами, «Правда» опубликовала заметку о самоубийстве инженера В.В. Ольден-боргера.
Владимир Васильевич Ольденборгер принадлежал к числу тех инженеров, которые сразу после Октября стали честно сотрудничать с Советской властью. Будучи главным инженером Московского водопровода, он на протяжении всей Гражданской войны сумел обеспечивать его функционирование. И в большевистской среде его называли не иначе, как «нашим комиссаром воды».
Но в 1921 году, с появлением на Мосводопроводе инспекторов РКП Семенова и Макарова, начались склоки, переросшие в травлю Ольденборгера. И все это — на глазах и при попустительстве комячейки и рабочего коллектива, который им же был создан. Дело кончилось доносом в ВЧК, обвинявшим главного инженера в техническом расстройстве водопровода и причастности к «контрреволюционной организации».
Ознакомившись с информацией по этому делу, Ленин оценил его как позорное для партии и Советской власти и 4 января предложил Политбюро привлечь к суду всех повинных в травле Ольденборгера, широко («внушительно и гласно») освещая его ход в центральной печати. Помимо гражданского суда, Владимир Ильич счел необходимым создание особого партийного суда с приданием ему