Для этой миссии мы решили пользовать аквалангами закрытого цикла — хоть и неудобные, зато не дают предательских, демаскирующих боевого пловца пузырей на поверхности воды. Скутеры для передвижения под водой были на обратный путь — но сейчас мы шли на ластах.
— Время!
Лоцман повернул штурвал — шум от двигателя стал чуть громче, лодка стала отходить от борта танкера, покачиваясь на волне. Рядом с танкером погружаться нельзя — засосет под винты.
— Готовность!
— Готов!
— Готов!
Уже в который раз в своей жизни я вставил в рот резиновый загубник скубы, в полном боевом снаряжении сел спиной к воде на резиновый баллон борта Зодиака. Черное зеркало воды загадочно манило.
Бросок в неизвестность…
— Пошел!
Лоцман хлопнул меня по плечу, и я упал спиной вперед. Теплая вода Персидского залива приняла меня в свои объятья…
Персидский заливОрмузский проливЛитораль[60]Ночь на 26.08.2006 г
Люблю я все-таки подводное плавание. Ощущения такие, как будто паришь над землей — даже прыжок с парашютом таких ощущений дать не может. Прыгая с парашютом, ты падаешь — а здесь просто паришь, наслаждаясь тишиной и покоем. Это если повезет и из темноты вдруг не появятся черные силуэты боевых пловцов противника. Тогда боевой нож в зубы — и покой нам только снится.
Как черные скаты мы бесшумно плыли в толще воды Персидского залива, на глубине около пятнадцати метров, интенсивно работая ластами, продвигались к берегу. Шли стандартным построением, «ромбом». Впереди, на переднем острие ромба я, дальше, метрах в десяти от меня двое молодых боевых пловцов буксируют платформу с грузом, обладающую нулевой плавучестью, в десяти метрах от них строй замыкает Сантино. Мне как самому опытному выпала задача вести группу, я же должен принять первый удар при нападении вражеских боевых пловцов. Впрочем, часто нападают из засады, сзади — в этом случае их встретит Алан. Морская толща трехмерна — поэтому способов засад и их отражения — великое множество.
Группу вел я, иногда сверяясь по приборам. На правой руке у меня висел комбинированный компас — глубиномер — часы, по нему под водой можно было ориентироваться достаточно успешно. На левой руке у меня висел небольшой прибор, представляющий из себя что-то типа небольшого радара, которым можно было сканировать окрестности и вовремя заметить идущий на тебя корабль. Полезная штука. Пару раз пришлось останавливаться и пережидать, чтобы не попасть под винты. Конечно, можно было идти и на большей глубине, но я этого не хотел. Глубина пятнадцать метров хороша тем, что к примеру с катера боевого пловца, идущего на такой глубине не обнаружить — и в то же время при подъема с такой глубины опытный человек обойдется без декомпрессионных мероприятий.[61] Конечно, мы будем подниматься с небольшой декомпрессией, чтобы не насиловать лишний раз организм — но при необходимости поднимемся и без нее.
Судоходство тем временем становилось все интенсивнее и интенсивнее, а вода все грязнее и грязнее — явный признак того, что близко порт. Мы поднялись до глубины в десять метров — дно ощутимо шло вверх.
Плавать в портовой зоне опасно по двум причинам. Первая — дно порта всегда бывает усыпано всякой гадостью, в том числе опасной для подводника — осколки битых бутылок, консервные банки с острыми краями, другая гадость. Кроме того, вода жутко грязная, насыщенная самыми разными нечистотами. Многие города в нецивилизованных странах сбрасывают промышленные и бытовые отходы прямо в близлежащий водоем — в итоге отравиться или чем-то заразиться в некоторых местах можно даже в акваланге. Не дай Бог малейший порез — и обеспечено заражение крови.
Вода становилась все грязнее и грязнее, мне казалось, что адское зловоние просочилось даже через сверхпрочную сталь баллонов акваланга и подмешалось в кислородно-азотную смесь, которой я дышу. Усилием воли позывы рвоты я подавил.
Перед «инфильтрацией», на "Рональде Рейгане" мы тщательно изучили снимки порта Бендер-Аббас со спутника в большом разрешении и высоком качестве. Выучили буквально каждую мелочь, каждый закоулок — если придется отрываться от преследования, то эти мелочи перестанут быть мелочами.
Место выхода из воды мы выбрали около старых деревянных пирсов, где швартовались рыбаки. Эти пирсы представляли собой толстые полусгнившие бревна, врытые в морское дно, на них крепились поперечные балки, и клался деревянный настил. Под настилом оставался примерно метр пространства, с обеих сторон к пирсу пришвартованы рыбачьи доу,[62] так что ни нас ни снаряжение увидеть не должны. Ночью жизнь на рыбачьем пирсе замирала, это было весьма кстати — лишним глазами и ушам мы бы не обрадовались.
План был в том, чтобы под пирсом прикрепить к балкам платформу с грузом на обратный путь, самим подняться на одну из пустых доу, распаковать водонепроницаемый мешок с одеждой, спокойно переодеться и выйти в город. Акваланги после переодевания мы должны были передать молодым, а они прикрепят их чуть подальше, на другом пирсе. Два запасных комплекта были на платформе с грузом. Даже если одну «закладку» каким-то чудом найдут — вторая, заложенная в другом месте, даст нам шанс выбраться. Предусмотрительность, которая лишней в работе спецназа никогда не бывает.
Пирс наполовину сгнил, под ним скопилось море нечистот, воняло страшно. От мысли, что при отходе нам придется спускаться в это дерьмо, меня чуть не стошнило. Вспомнился учебный центр, база амфибийных сил в Коронадо, как мы барахтались в яме — ловушке[63] под громкий издевательский хохот стоящих вверху боевых пловцов — инструкторов.
Кажется, приплыли… Это я не в том смысле, что п….ц подкрался незаметно — действительно приплыли. Даже сквозь толщу воды слышится гул работающего днем и ночью порта.
Всплытие. Осторожно, словно черные тени всплываем. Очень важно появиться на поверхности без всплеска — это может привлечь внимание и на нас начнется охота.
Как и любая база военно-морского флота, в порту Бендер-Аббас проводились противодиверсионные мероприятия. Заключались они в том, что порт патрулировали малые катера и существовала ловчая сеть, представлявшая собой огромную сеть из прочной стали с большими ячейками, которая натягивалась на ночь и призвана была не допустить проникновения в акваторию порта боевых пловцов. При тревоге с патрульных катеров в воду бросали гранаты. Но всеми этими мероприятиями прикрывалась только военная часть порта, где стояли корабли иранского ВМФ, и можно было ждать диверсии. Мы же направлялись в старый порт, использовавшийся сейчас рыбаками — а вот его прикрывать от диверсантов никто и не думал.
На гладкой как стекло поверхности воды внезапно пробежала мелкая рябь, через секунду абсолютно бесшумно появилась ужасного вида голова. Загубник спецакваланга во рту, водолазная маска защищает лицо, все сделано из черного, небликующего материала. Замерев на несколько секунд, человек медленно и осторожно стал поворачивать голову, оглядываясь.
Огни порта светились примерно в полумиле от места всплытия. Грузовой порт не прекращал работу даже ночью — горело рабочее освещение, работали громадные, похожие на жирафов краны, загружались и разгружались контейнеровозы. Жизнь кипела.
Еще дальше, в военной части порта горело только дежурное освещение, у пирса были видны несколько «Богхаммеров» и дальше, стояли два сторожевика советского производства. Там все было тихо.
Человек осторожно повернул голову в другую сторону, в сторону старого, рыбацкого порта. Там все было тихо, на воде у пирса мерно покачивались старые доу — в темноте их почти не было видно. Судя по внешнему виду на пирсе в это время не было ни единого человека. Расстояние до них было примерно миля.
Тихо плеснулась вода, черная голова исчезла под гладью моря…
Господи, какая тут мерзость… Прикрываясь бортами плотно стоящих доу, я медленно крался, пытаясь найти подходящее место для крепления грузовой платформы, за мной острожно крались остальные.
Кажется можно здесь. Я махнул рукой, скользнул между носом одного доу и кормой другого под пирс. Следом за мной прошел молодой, таща за собой платформу, второй молодой и Алан толкали ее сзади, утопая ногами в иле и грязи. Квадратная, бесформенная, черная платформа с увязанным на ней грузом поддавалась с трудом, я схватился за резиновый трос, потянули вместе…
Уфф… Кажется приплыли.
Молодые начали растягивать резиновые тросы, крепя грузовую платформу к балкам пирса, я снял с нее большой, похожий на парашют мешок с одеждой и документами, протиснулся обратно, замер у кормы доу, который я выбрал для выхода. По размерам она была маленькой, такой, что на нее можно было забраться с воды.
Есть там кто или нет — вот в чем вопрос. Вопрос, неправильный ответ на который может привести к тому, что операция провалится не начавшись. Некоторые рыбаки уходили спать домой, некоторые оставались спать в доу, кто-то мог элементарно подцепить в порту шармуту[64] и остаться ночевать с ней здесь — не тащить же ее домой, в самом деле. Оставшийся на лодке ночевать рыбак мог проснуться от шума или покачивания доу, выйти и увидеть спросонья на палубе своей лодки двух боевых пловцов. Ни к чему бы хорошему это не привело. Можно будет в этом случае решить проблему элементарно: концы — в воду. Но это лишний шум, следы, полицейское расследование, могут потом обнаружить снаряжение или наши следы где-то — зачем это надо? К тому же я предпочитал не лить кровь, если можно было обойтись без этого. Крови и так что-то льется много в последнее время…
Так есть там кто-то или нет?
Достал водолазный нож, несколько раз постучал по деревянной обшивке доу, сам оставаясь с неосвещенной стороны и готовый моментально нырнуть в воду. Замер, прислушиваясь.