Если Аримана и обуяла гордость при подобных мыслях, он не подал виду.
«Ты обречен на неудачу, Азек. Впрочем, ты и сам знаешь. Мне сказать, почему?»
— Зачем мне спрашивать, если ты и так скажешь?
Горящая улыбка Астенну стала шире.
«Ты потерпишь неудачу потому, что мнишь, будто изменения плоти следует бояться. Ты мнишь его проклятием, однако не видишь того, какое оно несет благо.»
Взором Корвида Ариман проник сквозь внешние слои пылающей плоти воина.
— Благо? По-твоему, благо — позволить всему, кем ты когда-то был, исчезнуть? Стоять на границе просвещения, лишь чтобы быть низвергнутым в бездну мутаций? Это твое благо? Нет, когда-то ты был великим, но теперь ты чудовище.
«Чудовшце?» — хохотнул Астенну. «Изменение плоти показало мне, что есть немного чудовищ, оправдывающих тот страх, что мы оказываем на них. Ты боишься того, во что превращаемся я и остальные, но каждый скрывает в себе монстра. В особенности ты, Азек.»
Ариман знал, что каждое слово Астенну рассчитано на то, чтобы проскользнуть сквозь трещины в его душе, и что больнее всего жалят те шипы, в которых таится правда. Он выбросил слова Астенну из головы и изучил мириады путей в будущее, которые следовали за распадом его плоти.
Пока огненное существо увещевало его и насмехалось над ним, он наблюдал за тысячей вероятностей гиперэволюции Астенну. В некоторых случаях огонь окончательно пожирал его, в других он плавился и угасал, однако ни в одном из них не происходило обратных перемен. Без постороннего вмешательства тело Астенну будет изменяться все глубже и глубже.
Ариман втянул силу назад, на секунду почувствовав костями холод лунного каустика. Доспехи казались тяжелее, чем прежде, каждая керамитовая пластина, окаймленная цветом слоновой кости, блестела в отраженном свечном пламени.
Ему давным-давно следовало убить Астенну, но то, что он узнавал от него, позволяло чуть лучше понять процесс изменения плоти.
А то, что можно было понять, можно было и подчинить.
Изменение Астенну случилось так внезапно и неистово, что Ариман выследил его без особого труда. Сознание главного библиария Тысячи Сынов опутывало всю планету подобно паутине, а дегенерация воина особо сильно дернула ее ниточки.
«Тебе этого не остановить, Азек. Оно настигнет всех нас. В свое время оно придет и к тебе. Девятеричный дар уже внутри тебя. Я вижу его.»
Аримана вдруг охватил гнев, и он шагнул к границе круга, заставив мерцающий свет потускнеть под ногами.
— Изменение плоти не коснется меня, Астенну. Я не допущу этого.
Секунду Астенну молчал.
«А кто сказал, что решать тебе?»
Слишком поздно Ариман понял, что последние обереги вокруг Астенну выгорели до черноты. Огненное существо бросилось на него, горящие в его теле вены полыхнули с обжигающей сетчатку яркостью.
Пламенные когти оцарапали нагрудник.
Быстрым кинетическим ударом Ариман отбросил Астенну в сторону, но бывший брат вскочил на ноги, словно кошка, и его тело объял сверкающий ореол белого пламени.
Воздух засиял от жара, и с губ Астенну, будто проклятия, слетел бессловесный хрип не-звуков.
Ощущения Аримана метнулись в ближайшее будущее, и он вовремя отшатнулся вбок, когда Астенну прыгнул через всю комнату. Следом за ним вздымался огонь, и каждая секунда его присутствия впечатывалась в реальный мир вопящим эхом.
Ариман вытянул руку и призвал посох-хеку. Он взмахнул им, словно широким мечом, и загнутое крюком лезвие резануло Астенну грудь, заставив его сложиться вдвое. По посоху пробежалось призрачное пламя, но Ариман погасил его мыслью. Астенну прыгнул снова, и перед ним понесся сполох огненного дыхания.
Однако прежде чем оно успело достичь Аримана, Астенну окружила мерцающая сфера замерзающего воздуха — он завопил, когда огонь угас, а горевший в венах свет померк до слабого тления.
Оказавшись закованным в сфере чистого холода, Астенну оставалось лишь бессильно браниться на варварском демоническом языке. Ариман ощутил тревожный зуд, говоривший о применении могущественной биомантии.
У него за спиной раздался голос:
— Это существо огня, а ты не догадался применить против него искусство Павонидов? Ты забываешь, как пользоваться своими силами, брат.
Ариман обернулся и увидел Хатхора Маата, стоявшего с вытянутыми перед собой руками. С кончиков его пальцев исходило морозно-белое свечение. Возле него стояли Собек и Амон, их ауры переливались канализируемой силой. Пока тонкое тело Азека находилось в защитном круге, он не чувствовал их приближения.
Почитаемый Амон приблизился к дерзко шипящему Астенну, с ужасом взирая на деградировавшее существо.
— Астенну… — горько произнес он. — Астенну, что с тобой случилось?
— То же, что случится со всеми нами, если мы потерпим неудачу, — ответил Ариман.
Амон кивнул, соглашаясь со словами Аримана, хотя и без особой охоты.
— Не хочу казаться назойливым, — напряженно процедил Хатхор Маат, — однако долго поддерживать криосферу я не смогу. Поэтому убейте его поскорее.
Ариман втянул силу назад и поднялся по Исчислениям, чтобы сфокусировать мысли. Он кивнул Хатхору Маату, и тот опустил руки. Астенну бросился на них, но Собек задержал его на середине прыжка, поймав в кинетическую сеть.
Воля Аримана стала физически осязаемой, продолжением его могущества и силы, умноженной многократно. Он схватил ею Астенну и переломил пополам.
Комната наполнилась отвратительным хрустом лопающихся костей, и пламя в теле Астенну померкло, словно погашенная люмосфера.
Эфирная аура рассеялась, будто развеянный ветром дым, и очередная частица сердца Аримана обратилась в камень от потери еще одного из Тысячи Сынов.
От Хатхора Маата не укрылась его досада:
— Не стоит скорбеть о таких монстрах, как он.
Ариман зло повернулся к Павониду:
— Человек знания должен не только уметь любить врагов, но также ненавидеть друзей.
Амон повертел голову мертвеца из стороны в сторону, как будто желая понять, что стало причиной дегенерации. Собек опустился на колени и провел пальцем по порошковым линиям лунного каустика.
— Ты сильно рискуешь, изучая Изменившихся, — сказал он.
— Я рискую больше, не изучая их, — ответил Ариман. — Все мы.
— Ты узнал от него что-нибудь полезное? — спросил Амон.
Ариман на секунду заколебался, прежде чем ответить:
— Теперь я понимаю, как распространяется порча.
— Но ты не знаешь, как обратить ее вспять?
— Нет, пока нет.
Амон пожал плечами:
— Нужно сообщить об этом Алому Королю.
— Ты же знаешь, что мы не можем, — зло бросил Ариман.
— Почему? Однажды он остановил это, сможет и вновь.
— Он просто отсрочил нашу дегенерацию. В своем высокомерии он счел, что овладел порожденными Великим океаном силами.
Амон издевательски рассмеялся:
— И ты думаешь, что остановить это сможем мы. И кто теперь высокомерен?
— Ты пробыл вдали от легиона слишком долго, Амон, — прорычал Ариман. — Скитания завели тебя в самые дальние уголки мира, но что ты узнал? Ничего.
Амон приблизился к нему вплотную.
— Значит, я узнал не больше твоего, Азек.
Собек быстро встал между Амоном и Ариманом.
— Примарх может нам помочь.
Ариман покачал головой и пролистал Книгу Магнуса до страницы с незаконченной формулой и эзотерическими вычислениями.
— Мы уже шли этим путем прежде, братья. Когда Рубрика будет готова, мы поднесем ее нашему отцу. Если он узнает о Великой Работе, пока она не завершена и не опробована, то остановит ее.
Хатхор Маат прикоснулся к пожелтевшим страницам Книги Магнуса, будто она была священной реликвией.
— Зря ты предполагаешь, будто его это вообще волнует. Когда в последний раз кто-либо из вас видел Магнуса или чувствовал его присутствие в этом мире?
Их молчание только раззадорило словоохотливость Хатора Маата, что никогда не было особо сложной задачей, и его лицо приняло более вальяжное выражение.
— Магнус размышляет в Обсидиановой башне. Кто знает, какие мысли тревожат его разум? Определенно не судьба оставшихся сынов.
— Ты очень много думаешь, Хатхор Маат, — сказал Амон. Когда-то он был советником примарха и всегда становился на защиту повелителя, когда споры становились слишком накаленными.
— Думаешь? И что ты предлагаешь нам делать? Покорно ждать, что нам преподнесут волны варпа? Будь они прокляты вместе с тобой, — Хатхор Маат приблизился к искаженному трупу Астенну, чьи прежнее благородство и величие были теперь уничтожены и осквернены. — Я не уподоблюсь ему, и если мне придется пойти против воли примарха, то так тому и быть.
К щекам Амона прилил румянец, и его аура сместилась на высшие Исчисления боя. Однако Собек усилил свои способности Корвида, чтоб спроецировать в разум обоих воинов их будущее: сломанные кости, сожженная плоть и конечная гибель.
— Довольно.
Амон и Хатхор Маат поморщились при виде своей смерти. Адепты уняли свои силы, и рассеивающиеся энергии полыхнули из психовосприимчивого шпиля вспышкой эфирного огня.
Ариман шагнул на середину комнаты.
— Мы идем по предначертанному пути с единой целью, и забыть эту цель — величайшая глупость.
— А раз за разом повторять одно и то же, ожидая других результатов, — образцовое безумие.
— Тогда что ты предлагаешь?
— Ты знаешь.
Ариман вздохнул:
— Отлично. Я поговорю с Алым Королем.
Обсидиановая башня не зря получила свое название — изогнутый шип из черного камня возвышался над остальным пейзажем. Такую невероятную конструкцию она обрела в считаные мгновения по мимолетной прихоти, которую Алый Король воплотил в реальность. Башня состояла из неровного стекловидного вещества, подобного шероховатой вулканической скале, пронизанной прожилками света. В ее поверхности не было ни единого окна или двери, кроме тех, что силой мысли создавал примарх.
Вершина башни сияла, частично излучая свет и частично поглощая его. Никто не мог смотреть на сияние, не ощу