Раздраженным рыком от окна, генерала выразила своё вящее неудовольствие услышанному, негодующе произнесла, — вы слышите, госпожи официры, у них там, оказывается, боевые действия шли. С этой вот, ничья, а с остальными что?
Остальные промолчали.
— Значит Иванов был прав, — буркнула генерала без удовольствия, — и вас, девочки, просто поимели. Ну а ты, — обратилась она ко мне, — даже не испугался троих?
— А чего мне бояться, — ответил я словами из анекдота, — лес я знаю, секс люблю.
— Курсата! — прошипела моя начкафа, — вы опять тут пытаетесь всё в балаган превратить?
— Виноват, — ответил я, со вздохом, — у меня уже были женщины, а тут сразу три, всегда хотел попробовать.
— Даже так? и сколько же женщин у вас было, если не секрет?
— Ну штук двадцать, — пожал я плечами, — особо не считал.
— Да… — протянула начальница академии, переваривая сказанное мной, — даже не знаю что делать, восхищаться или ужасаться вашим достижениям, курсата. Ладно, все свободны. Курсат пока на занятия, решение по ним примем позднее. Убирайтесь — раздраженно бросила генерала вдогонку нам, — с глаз моих, чтобы я вас не видела и не слышала больше. А вас, Светлана Сергеевна, я попрошу остаться, — выразительно взглянула она на начкафу.
Когда мы уже вышли, я услышал, как генерала за дверью, не сдерживаясь, воскликнула, — И что за бл. ть, мы приняли?
Глава 7
— Вы хотели встретиться?
Мирослава посмотрела на двух наёмниц в гражданском, что поднялись с лавочки ей навстречу. Место они назначили в полузаброшенном парке, где порядком заросшие аллеи хорошо подходили для беседы вдали от любопытных глаз, в старом районе города, застроенном полувековой давности трёхэтажками. О претензионном названии последнего — «Космический» — напоминала только статуя серьёзной женщины в скафандре со шлемом в руках, первого человека в космосе — майоры Комаровой Юлии Алексеевны.
Женщина кивнула.
— Да, есть пара вопросов об одной из ваших операций.
Используя некоторые связи, а также деньги, выделенные боярыней, ей удалось нащупать контакт и выйти на главу наёмнической ватаги, что привезла Петра. Договариваться требовалось именно с ней, потому как без разрешения от неё, будь хоть ты трижды официра имперской безопасности, ни одна наёмница не скажет ни слова. Впрочем, все подобные ватаги сами вполне тесно сотрудничали или с армией, или с безопасностью, выполняя иной раз весьма щекотливые поручения. Мирославе и тут повезло: конкретно эти курировались её бывшими коллегами с первого главного управления ИСБ.
— Такое мы… — начала было одна, но вторая её остановила, тронув ладонью за плечо, и сказала Гиржовской:
— Мы слушаем.
— Мне не нужны подробности всей операции, — заявила безопасница. — Меня интересует только один объект, вот этот, — она вытащила фото с улыбающимся Ивановым и передала наёмницам. — Всё, что вам о нём известно, и желательно — как можно подробней.
Ничего не изменилось ни в выражениях лиц двух коротко стриженных женщин, ни в позах, в которых они стояли, но чутьё Мирославы буквально завопило: что-то эти две наёмницы о Петре знают. Напряжение — вот что выдало их… и всплеск активизировавшегося магического ядра.
— Через нас сотни таких прошли, думаете, мы их разглядывали особо? — снова грубо ответила первая.
— Но этот вам запомнился, — чуть склонив голову набок, протянула безопасница, не столько спрашивая, сколько утверждая.
И опять на контакт пошла вторая. Выразительно посмотрев на напарницу, она пригладила светлые волосы ладонью, ещё раз для верности посмотрела фото, а затем кивнула:
— Да, помню его.
— Это хорошо, — Мирослава чуть сощурилась. — Так что же в нём было отличного от других?
— Да всё, — всё так же хмуро и недовольно произнесла брюнетка. — Когда очнулся, нас не испугался совершенно, и это при том, что мы — две бабы, обвешанные оружием и в разгрузках, а он — в закрытом фургоне, который везёт его неизвестно куда. А потом и вовсе по-русски заговорил.
Гиржовская мигом сделала стойку и уточнила:
— Как заговорил? Пару фраз знал или?..
— Или, — подтвердила вторая наёмница. — Говорил свободно, видно, что язык родной. Говор, правда, чуть другой, но у нас страна большая, тех же москвичек от сибирячек всегда отличить можно.
— Откуда язык знает, не спрашивали?
— Спрашивали, сказал, что ничего не помнит. Мы слишком допытываться не стали, всякое бывает, да и не наше дело.
— К тому же товар сбыть без лишних проблем надо, — кривовато ухмыльнулась безопасница.
— Надо, — не стала отрицать наёмница, — но нашей задачей было довезти, и мы свою работу выполнили, за то и деньги получили, а с остальным пусть другие разбираются.
— Вот я и разбираюсь, — Мирослава замолчала, провожая взглядом случайных прохожих, которых нелёгкая занесла в эту часть парка, после чего продолжила: — А где его взяли?
— Не в курсе, — мотнула головой вторая, — нам его передавала другая команда.
— Где?
— В Японском море, ночью. Нам сказали только точку и время рандеву. Кто и что — не доводили.
— А что за команда передавала?
Тут ухмыльнулась скрестившая руки на груди блондинка.
— Нам они не представлялись, как и мы им. Обвес — импорт, без опознавательных знаков. Балаклавы, шлемы — всё как у всех.
— Ну а мысли хоть какие-то были? — на всякий случай поинтересовалась Гиржовская.
Информация и впрямь не особо полезная. В Японском море могла оказаться команда, работающая по любой стране обеих Америк, Австралии с Океанией и кучи других в том регионе, занимаясь похищением юношей для гаремов благородных родов.
— Мысли были, куда без них, — ухмыльнулась уже брюнетка, — только больше про пожрать да потрахаться.
— Не сомневаюсь, — прокомментировала Мирослава. — А по той команде что, даже никаких предположений о том, кто они и откуда?
— Точно наши, — внезапно ответила вторая, заработав новый недовольный взгляд напарницы, — больно ухватки знакомые. Группа серьёзная, явно под ССО ходит.
Служба специальных операций была подчинена главе министерства обороны и являлась отчасти конкурирующей структурой для ИСБ-шной службы внешней разведки. Контрразведку в МО не особо любили, так что получить оттуда сведения Гиржовской будет… проблематично. Впрочем, не невозможно. Но придётся подключать те связи, которые явно зададут вопросы, для чего это нужно и зачем, чего безопаснице рода Златолесских не очень-то и хотелось.
— Это всё? — уточнила она, и когда наёмницы не сговариваясь кивнули, достала из барсетки плотный конверт, передавая тот из рук в руки. — Здесь вам за беспокойство и сверху за молчание. Мы с вами не встречались и ни о чём не разговаривали.
Не прощаясь, наёмницы развернулись, быстрым шагом скрываясь за поворотом аллеи, а Гиржовская, проводив их взглядом, нахмурилась и пробормотала:
— И откуда же ты, Петя, такой взялся? И на русском говорил, и наёмниц не испугался. Имя, кстати, если правильно помню, выбрал сам. А это — уже зацепка…
Вернувшись в наспех отстроенную усадьбу, Мирослава немедленно вызвала помощницу.
— Ася, быстро мне список пропавших мальчиков из благородных родов в возрасте от шестнадцати до двадцати двух… нет, двадцати четырёх лет.
— Пропавших когда? — уточнила девушка, помечая у себя в планшете.
— Бери максимально, за последние лет пятнадцать.
— Поняла.
Помощница тут же умчалась к себе, а Гиржовская принялась в очередной раз анализировать факты.
То, что Пётр свободно разговаривал на русском, значило только одно: его похитили где-то в империи. Пятнадцать лет она взяла, конечно, с очень большим запасом. Проживи парень за границей столь долго, даже без базового внедрения местного языка уже и бы акцент заимел, и разговаривал бы не так бойко. Но на всякий случай зону поиска нужно делать максимально широкой, потому как исключения из общего правила бывали всегда, а Иванов являлся сборищем подобных исключений. Одни его познания в сексуальных практиках, да ещё таких нетрадиционных, что смогли удовлетворить даже её, чего только значили.
Однозначно парень не был и простолюдином. Эти перед женщинами с оружием явно испытывали бы как минимум боязливую настороженность, если не неприкрытый страх. Спокойно в этой ситуации мог вести себя тот, кто привык к окружению охраны и своему привилегированному положению. А значит, сын кого-то из благородных. Имя «Пётр» давало зацепку, но, опять же, весьма косвенную, его он мог выбрать из каких-то других соображений.
Сильно настораживало, конечно, что он упорно хранил эти знания в секрете, не рассказав никому, даже боярыне. Впрочем, возможно, могла действительно иметь место потеря памяти, вызванная, например, магическим путём.
И тем не менее, почему-то он упорно что-то скрывал.
А может, он всё-таки засланный казачок?
Мирослава опять обдумала эту мысль, но со вздохом от неё отказалась. Его поведение с наёмницами — это же полный профессиональный провал. Нет, тут что-то другое.
Почти час понадобился помощнице, чтобы сделать выборку, после чего на стол Гиржовской лёг на две трети заполненный фамилиями лист.
— Спасибо, — кивнула женщина и принялась внимательно список изучать.
Сверяясь со справкой из сети, она вычёркивала тех, кто заведомо не имел ничего кроме благородной фамилии. Такие обедневшие рода тоже существовали, проживая не в родовых поместьях, а как обычные граждане империи, имея лишь запись в дворянской книге да несколько оставшихся от прошлого реликвий в семье. Иванов точно не из их числа.
Гиржовская сознательно не акцентировалась на имени Пётр, чтобы не совершить ошибки. Но когда закончила отсеивать лишних, в менее чем десятке фамилий один Пётр всё-таки присутствовал, да какой! Пётр Алексеевич, сын великой княгини Марии Владимировны, родной сестры императрицы. Великий князь.
«Мда… — подумала Гиржовская, разглядывая имевшееся в сети ГИС (главимперсвязи) фото парня, сделанное лет в пятнадцать, где тот, улыбаясь, стоял в окружении матери и отца. — А ведь телосложение похоже».