ающиеся моменты боя в голове. — Будь там сильные одарённые, ближний бой для него закончился бы печально. Всё-таки мобильные комплексы в первую очередь создавались в противовес магичкам боевого направления…
— А затем стали основной ударной силой армии, её, так сказать, бронированным кулаком, — перебила Седова. — И сейчас это — самый массовый род войск, так что на поле боя он скорее встретит другой доспех, чем магичку. Но в чём-то ты права, — задумчиво проговорила Седова. — И всё же, если не только у одного Иванова такие способности проснутся, то можно будет этакие противодоспешные подразделения создавать.
Генерала уже прикинула, что будет, если дело выгорит, что из этого может получиться и как можно себя в случае успеха выставить в выгодном свете, и воодушевилась, потому как речь могла зайти о, ни много ни мало, ещё одной внеплановой звезде на погоны. А генерал-лейтената — это куда весомей и по жалованию, и по привилегиям.
Внезапно нахмурившись, она достала коммуникатор и, набрав неизвестного абонента, буркнула короткое приветствие, после которого быстро сказала:
— Антонина, ты меня знаешь, я по пустякам просить не буду. Сейчас от нас парня повезли, реанимация, — голос неизвестной перебил её, что-то спросив. — Да. Да, того самого! Что значит «заездили»?! — теряя терпение, Седова начала повышать голос. — Вы там совсем со своей медициной стыд потеряли?! Нет. Не шучу! — тон Антонины изменился, став серьёзным, и генерала продолжила уже по-деловому: — Значит так, парню досталось серьёзно — и телу, и, особенно, голове. У вас там, конечно, в военном госпитале те ещё живодёры, но дело своё знают. В общем, мне нужно, чтобы ты выдернула его к себе и под полный контроль взяла. Я в долгу не останусь. Сделаешь? Ну и славно.
Довольная начальница академии отключила коммуникатор и, повернувшись к Ржевской, с нажимом, чуть сощурившись, произнесла:
— Майора, о том, что здесь произошло, особо не трепись, а по выводам своим относительно его боевой эффективности подготовь-ка рапорт мне на стол. Надо кое над чем подумать.
— Как он? — поинтересовалась сотрудница канцелярии.
Встреча эта не была плановой, но её требовали обстоятельства. Информацию хотели здесь и сейчас, и поэтому, проехав пару мостов и бросив свою машину в одном из глухих двориков, Ржевская села в остановившуюся у обочины тонированную машину и, покосившись на сразу же задавшую вопрос женщину, глухо ответила:
— Жив. Обещают, что восстановится, но минимум неделю у них.
— Понятно, — Виктория плавно вырулила на улицу, вливаясь в поток, и неспешно поехала в сторону центра. — Куда его положили?
— В военный госпиталь.
— Это хорошо, — кивнула собеседница, — и охрана серьёзная, и лекарки опытные. Так что произошло?
— Здесь всё, — Марина вытащила традиционный уже диск с информацией, передавая сотруднице канцелярии.
— Вы же знаете, — чуть улыбнулась Виктория, убирая отчёт на заднее сиденье, — что мне важны не сухие факты, а ваши собственные мысли насчёт случившегося. Поэтому давайте-ка с самого начала и по порядку.
Чуть кивнув, Ржевская посмотрела в окно на проплывающие мимо дома и негромко заговорила:
— Всё началось с имитационного тренажера.
Управляя автомобилем, женщина, тем не менее, слушала майору очень внимательно, не перебивая и не подгоняя, все вопросы, видимо, отложив на потом.
— Меня ещё тогда насторожило то, как он ведёт себя в имитаторе. Правда, в чём именно дело, я поняла позднее, поскольку со стороны казалось, что Пётр просто жмёт на спуск не дожидаясь команды, ну знаете, бывает такое у чересчур переволновавшихся курсат. Фальстарт своего рода.
— А оказалось не так?
— Не так. Там была слишком быстрая реакция, практически мгновенная.
— У мужчины?
— Да, — кивнула Марина, — представьте себе. Я голову сломала, пытаясь понять, как такое возможно, а потом до меня дошло, что единственный вариант — это взаимодействие не через руки, а напрямую.
— Мысленное управление? — дёрнула бровью Виктория, смотря вперёд.
— Похоже, что так.
— Что ж, — пробормотала сотрудница канцелярии, — всё интересней и интересней. Похоже, пора кое с кем побеседовать поподробней.
Очнулся в какой-то странной палате. Почему странной — сразу даже и не смог разобраться. Но что-то царапало на подсознательном уровне, намекало о своей необычности. А затем я понял: тишина и пустота. Вот что было странным. Не имелось соседей: ни какого-нибудь сухонького старичка с застарелой болячкой, ни пары мужиков средних лет, что азартно рубились бы в карты, ни даже завалящей молодёжи моего возраста.
Вдруг включилась память, и я осознал, в каком мире нахожусь, отчего вся инаковость палаты тут же пропала. Если в том мире на индивидуальный подход и личные апартаменты в больнице мне рассчитывать не приходилось, то здесь положение боярского содержанца делало меня весьма привилегированным лицом.
Внезапно тишину нарушила какая-то возня за дверью, следом раздался приглушённый напряжённый спор на два голоса, глухой удар чего-то тяжёлого об пол, и в приоткрывшуюся дверь быстро проскользнула моя верная телохранительница Семёнова.
Увидев, что я смотрю на неё, она заулыбалась и, достав из-за спины слегка потрёпанный букетик, такое ощущение, что надёрганый с ближайшей клумбы, тут же протянула мне.
— Петя, это тебе, выздоравливай!
Глянув на мою кислую рожу, она мгновенно сориентировалась и всунула цветы в вазу у изголовья, которую я раньше не заметил. Там уже стояли цветы, и я, со вздохом немного на них попялившись, философски подумал, что местные традиции сломать будет сложно.
— Кто там был? — показал я глазами на дверь.
— А-а… — махнула Илана рукой, присаживаясь ко мне на койку и заботливо поправляя сбившееся покрывало. — Салага какая-то, пыталась меня не пустить. Меня, старшую сержану разведки, х-ха!
— Понятно, — протянул я. Поискал поблизости свой коммуникатор, но не нашёл и уточнил: — Долго я здесь?
— Да три дня уже.
Семёнова вела себя, конечно, не как матёрый телохранитель, скорее как наседка, чуть ли не квохча надо мной, но глупо было ставить это ей в вину, больно уж своеобразные у нас были отношения. Вот и сейчас, вспомнив пару эпизодов нашего времяпрепровождения, я почувствовал, как покрывало начинает шевелиться, и, приподняв его, понял, что лежу совершенно голый, без трусов, а мой верный товарищ бодро вздымается всё выше и выше.
— Вот теперь точно вижу, что ты поправляешься, — довольно произнесла девушка, а затем, протянув руку, сжала член прямо через простыню.
— Полегче, подруга, — осадил я её, чувствуя, как в крепкой ладони сержаны мой «нефритовый стержень» начинает пульсировать сильнее, — понежней, я же, как-никак, больной.
— По нему не заметно, — улыбнулась Илана ещё шире.
Но тут дверь распахнулась, и в палату влетело сразу несколько человек в белых халатах.
— Вы что делаете?! — шокированно выдохнул какой-то мужчина, глядя то на Семёнову, то на меня. — Ему нужен покой и отдых! — в этот миг он заметил мой стояк и побледнел сильней. — Вы что, зелье ему влили?!
Мужчина подбежал, торопливо роясь в карманах и бормоча себе под нос:
— Было же где-то, ну где оно?..
— Доктор, доктор, — позвал я его, — успокойтесь, ничего она мне не вливала, это я сам.
— Сам? — недоверчиво посмотрел на меня врач.
— Конечно, — кивнул я, подтверждая. — Тем более, она моя телохранительница и никогда ничего мне во вред не сделает.
— Как-то она странно себя для телохранительницы ведёт, — с сомнением произнёс мужчина, всё ещё до конца не убеждённый.
— Илана, — шепнул я, — руку убери!
— Ой… — чуть покраснев, девушка тут же разжала пальцы, выпуская мой член из плена, и целомудренно положила ладони на колени.
— Молодой человек, — сделав паузу, продолжил врач, — вы уж, пожалуйста, объясните всем своим поклонницам, что после заработанного вами сенсорного перенапряжения вам категорически противопоказано испытывать сильные эмоции. По крайней мере, в следующие месяц-два.
— А что, у меня много поклонниц? — уточнил я, зацепившись за первую часть фразы.
— Да уж немало, — хмыкнул мужчина. — Десятка два точно в этих стенах побывали, нескольких прямо из палаты выводили, — он посмотрел на Семенову. — Правда, настолько нагло к вам врывающихся ещё не было.
— Так это, доктор, — ухватил я за хвост пришедшую в голову мысль, — что говорит медицина, жить буду?
— Ну а куда ж вы денетесь, батенька? — посмотрел он на меня с добродушной улыбкой прожжёного вивисектора. — Вас тут три лекарки с того света вытаскивали, да и я в нейрофизиологии не последний специалист. Подлечили мы вашу головушку, и даже почти ничего не сломали.
— Почти? — уцепился я за внушающее лёгкую тревогу слово.
— Ну а что вы хотели? — развёл руками собеседник. — Мозг — это до конца не изученная система, которая хранит множество тайн. Как на вас отразится наше вмешательство — покажет только время. Однако разговариваете вы связно, мыслите чётко, в пространстве ориентируетесь, так что могу сделать вывод, что всё прошло вполне успешно. Остальное уже мелочи.
— Спасибо, доктор!
— Не за что, молодой человек, — засунув руки в карманы, успокоившийся мужчина отошёл от кровати, после чего повернулся к Илане и произнёс, — а вы, дорогая моя, давайте-ка тоже собирайтесь, нечего пациенту покой нарушать, ещё навидитесь. Давайте-давайте.
Когда Семёнова ушла, я от нечего делать пошарил взглядом по палате, но вскоре, зевнув, прикрыл глаза. Недолгое посещение меня и впрямь утомило, и незаметно для себя я нырнул в объятия Морфея, засыпая крепким здоровым сном.
Стоило парню заснуть, как воздух в углу покрылся рябью, а затем отражающее поле замерцало и исчезло, открывая взгляду неизвестную в свободном, чуть мешковатом костюме с надетой на голову балаклавой.
Подойдя к кровати, таинственная незнакомка нежно погладила проступающее под тонкой тканью тело парня и, плавно задрав покрывало повыше, до живота, принялась ладонью медленно массировать его уже совсем опавший и съёжившийся «прибор».