иданности. Закончив и покачав головой, она чуть тише, но всё так же яростно, раздувая ноздри, добавила: — Нет, курсаты, мне в команде такие страсти не нужны. Вы как собираетесь вместе работать?
— Никак, — буркнул я, отворачиваясь.
— Оно и понятно. Значит, буду решать я, — резко рубанула ребром ладони воздух женщина. — И решение моё такое: одна из вас нашу группу покинет.
«Постойте, „одна“? — резанула мне слух фраза. — То есть ей?»
Еникеева, похоже, тоже поняла и молча, но гордо вскинула голову, ни на кого не глядя.
— Да, Ольга, — подтвердила майора мою и её догадку, — тебе придётся уйти, Пётр — более ценный для команды игрок.
— Я поняла, — бесстрастно ответила Еникеева, после чего, не дожидаясь команды, развернулась и пошла к выходу с полигона.
А я, провожая взглядом её прямую и напряженную спину, внезапно подумал, что так и не узнал, какая у неё предполагалась специализация.
— Пойдем, Пётр, — после недолгой паузы произнесла инструкторша, легонько подталкивая ладонью в спину. — Тренировку уж давно пора было начать. Седьмую участницу подберём завтра, а пока потренируетесь вшестером.
Глава канцелярии ЕИВ, статс-секретарь Танеева Алефтина Станиславовна была дамой грубой и весьма несдержанной при подчинённых, что, впрочем, не мешало ей обладать весьма живым умом, хитростью и изворотливостью, так необходимыми на этой должности. Она весьма умело чувствовала настроения Её Императорского Величества, буквально по жесту, по выражению лица угадывая реакцию государыни и успевая подстроиться, дабы её мнение совпадало с императорским.
Сегодня она тоже решила не сдерживаться. Посмотрев на свою сотрудницу, рявкнула:
— Ну и что ты мне принесла?! Ты хоть проверила?! Великий князь… Мы что теперь, за каждым парнем будем бегать, выяснять, не он ли пропавший племянник государыни?
— Госпожа статс-секретарь, Пётр — не каждый, вы же сами знаете.
— Да знаю я, — одетая в тугой мундир с полагающимися по статусу знаками отличия, Танеева расстегнула на одну пуговицу стоячий ворот, присела, но сразу вскочила вновь. — Бать твою, Виктория! Нам этот парень нужен был, чтобы заткнуть пасть всем этим адептам маскулизма, воюющим про равные права. Зачем нам ещё великий князь?
— А если это действительно он? — резонно заметила сотрудница канцелярии.
— Действительно, — хмуро проворчала статс-секретарь, не став ничего говорить подчинённой.
Вся правда о мальчике никогда и никем не афишировалась, да и знал её очень узкий круг лиц. Даже сама Танеева знала её лишь в той части, где требовалось подчистить концы и инсценировать похищение. Не более. Но и этого хватало, чтобы утверждать с точностью, что учившийся в Екатерининской академии Пётр Иванов никак великим князем быть не мог. Вот только подчиненные ни о чём догадываться не должны.
— Если мы докажем, что он — великий князь, то ударим по гаремным привилегиям, может, сократим квоты, и вполне вероятно, что сможем хотя бы частично прикрыть публичные дома, — не дождавшись реакции начальницы, продолжила Виктория.
— Вика-Вика… — пробормотала Алефтина Станиславовна, угрюмо прикидывая, что идти к императрице придётся в любом случае — слишком бесконтрольно стали распространяться слухи, а значит, нужна была официальная реакция императорской семьи. — Ну ликвидируем мы публичные дома, а где тогда пар спускать нашим женщинам? Мужчин раз в пять меньше, и это у нас, а в других странах и во все десять. Чем ты предлагаешь заменить их? Социальная напряжённость будет расти, а мне тут революции не нужно.
— Я уже предлагала.
— Многожёнство? Гаремы наоборот? — Танеева оглушительно расхохоталась.
— Это выход, — упрямо заявила её собеседница.
— Выход? А твой собственный муж-то готов спать с другой женщиной?
— Ну, в родовых гаремах же как-то спят.
— Мужчины там на правах общего имущества. Ценного имущества, не спорю. Но не полноправные члены общества.
В этот миг подчинённая взглянула на статс-секретаря, а затем веско и убедительно заявила:
— Госпожа, я прорабатывала этот вопрос, и мне кажется, что может получиться совместить и статус ценного имущества, и равные права.
— Это как?
— Очень просто, — улыбнулась Виктория, — всего лишь нужно дать мужчинам право спать с любой понравившейся женщиной вне зависимости от того, состоит он в браке или нет, и внедрить это в общественную мораль как социальную норму. Впоследствии можно будет модифицировать и само понятие брака, заменив его содержанием. В том числе и в складчину. К примеру, если одна девушка не может содержать парня и обеспечивать ему достойный уровень жизни, то она может сделать это, объединившись с несколькими другими девушками.
— Эк… — Танеева даже крякнула, услышав подобные речи. — Ну у тебя и фантазия, Вика. А с чего бы самим мужикам на подобное соглашаться?
— Мы просто внушим им мысль, что множество половых партнёрш — это не позор, а повод для гордости. Подтянем науку, объявив, что с точки зрения биологии именно полигамия наиболее благоприятна для человеческого вида, и создадим иллюзию того, что не девушки берут его в складчину, а это он милостиво соглашается одарить их своим вниманием. Под это дело мы сможем не просто равные права декларировать, а даже и более привилегированное положение мужчин в обществе. По факту же все они станут просто общим ценным имуществом всех женщин империи.
— Тем самым и волки будут сыты… — произнесла, сощурившись, Танеева.
— И овцы целы, — кивнула Виктория.
— Так, но тут не обойтись без того, кто на себе и своим поведением покажет остальным пример. Того, кто готов к этим самым множественным половым связям и сожительству с большим количеством женщин, причём освещаемому публично.
На это сотрудница канцелярии улыбнулась и ответила:
— Вот тут как раз Пётр Иванов нам и поможет, и если он действительно окажется великим князем, это будет лишь на руку.
— А он сам-то согласится? Всё-таки решиться на такое, переломив себя, весьма тяжело в психологическом плане.
— Не беспокойтесь, — уверенно рубанула Виктория, — зная кое-что об его образе жизни, могу сказать одно: ему это даже понравится.
— Здравствуйте!
Уже подходя к тяжёлым дверям парадной, я, обернувшись, увидел странно знакомого толстячка в клетчатом костюме и с зонтиком в руках, что неуверенно мялся возле лавочки, не решаясь присесть.
— Здравствуйте, — кивнул я ему, останавливаясь и буквально кожей чувствуя напрягшуюся за спиной Семёнову. После моего вояжа в реанимацию она чересчур рьяно взялась за мою охрану, старательно отсекая всё и всех, кто, по её мнению, мог представлять хоть какую-то опасность. Вот и сейчас я был почти на сто процентов уверен, что девушка раздумывает, а не является ли зонтик в руках гражданина скрытым оружием.
— Извините, — мужчина достал платок и вытер выступивший на шее пот, после чего продолжил: — Вы меня не знаете, но мы в некотором роде знакомы, я живу тут, в доме через дорогу.
Присмотревшись, я поднял брови в лёгком удивлении. И вправду, «в некотором роде знакомы». Я вспомнил, где его видел — в окне напротив. Невольный свидетель наших с Иланой, да и не только с ней, постельных утех.
Кашлянув с некоторым смущением, я произнёс:
— Так это вы? Если вы насчёт того самого, то уверяю вас, в следующий раз мы не забудем задёрнуть шторы. И всё, что будет происходить в дальнейшем, ни в коей мере не помешает вам и всем остальным.
Теперь дошло и до Иланы, и девушка резко скрылась за моей спиной, словно это хоть как-то могло её спрятать, особенно с учётом того, что она на голову выше меня.
— Нет-нет, — поспешно ответил собеседник, — я вовсе не поэтому. Вернее, поэтому, но не для этого… — совсем запутался он в сказанном, а затем, махнув рукой, отбросил условности и спросил прямо: — Скажите, молодой человек, как вы можете вот так спокойно это делать?
— Без стеснения? — уточнил я.
— Да, — тут же закивал обрадованно толстячок.
— Хм… Просто уверенность в себе и своих силах, — пожал плечами я.
— А вы можете этому научить? — взгляд мужчины стал просительным.
В этот миг мрачно нависающие над нашими головами тучи наконец разродились крупными, тяжёлыми каплями дождя, и я, взглянув наверх, заторопился домой. Ну не хотелось мне сейчас становиться чьим-то тренером, особенно в таком неоднозначном деле. Но неизвестный был так жалок, так беспомощен, стоя под всё усиливающимся дождём, забыв даже про судорожно стискиваемый ладонями зонтик, что я не выдержал и, затащив его под козырёк, со вздохом сказал:
— Ладно, так и быть, помогу.
— Тогда пойдёмте, прямо сейчас, пожалуйста! У нас есть пару часов до того, как вернётся моя Софа. Мы очень ждём!
— Хорошо, — в тот момент я не обратил внимания на это неоднозначное «мы», ненавязчиво сигнализирующее, что опять существует какой-то нюанс, и поэтому согласился со спокойным сердцем. — Пойдёшь со мной? — повернулся я к Семёновой, но та, вся пунцовая, резко замотала головой.
— Нет уж, я лучше дома посижу, не хочу слушать про эти ваши мужские секретики.
Впрочем, проводить нас до подъезда соседнего дома это ей не помешало, как и взять с меня обещание сразу по окончании тренинга позвонить и дождаться, когда она придёт меня забрать.
По пути мы познакомились. Мужчина оказался Хаимом Иосифовичем Рубенштейном и был типичным домохозяином в современной по меркам Российской империи семье. То есть кухня, дом и кровать с редкими выходами на рынок и в магазин — основные места его обитания.
Вот только я недооценил то, сколь широка была компанейская натура Хаима Иосифовича, а когда мы переступили порог его четырёхкомнатной квартиры с высокими потолками, то стало уже поздно.
— Господа, вот и он! — гордо возвестил невысокий еврей прямо с порога, и два десятка мужчин, заполонивших всё свободное пространство перед нами, дружно устроили продолжительные овации, словно в гости пришёл кто-то известный и знаменитый.