Несмотря не ждущую впереди неизвестность, Шитц с любопытством проследил за тем, как металлическая дверь также ушла в боковой паз и пошел вслед за Горбунковым по длинному, пробитому в камне проходу.
«Вот почему, — понял он, — домик так плотно стоял к скале».
А Семён Семёныч продолжал рассказывать, уверенно двигаясь всё дальше.
— Я сразу понял, что твой звонок неспроста, знал, что ты не поверишь, что я отойду от дел, вот только ты ошибочно решил, что мой проект как-то связан с деятельностью здесь, на Земле.
— А разве не так? — поинтересовался Шитц.
— Не так. Но ты всё сейчас увидишь.
Когда они вышли из тоннеля, психолог остановился и, замерев, долго и безмолвно рассматривал открывшуюся ему картину, а затем, с каким-то восхищением в голосе произнёс, — Ну Семён, ты даешь. Вот такого не ожидал. А это точно полетит?
— Полетит, ещё как полетит, — ответил тот.
В здоровенной, сотни метров в длину пещере на идеально ровном полу, стоял, грузно опёршись на крепкие металлические опоры, вытянутый в длину космический корабль, с расположенными по бокам пилонами в треть корпуса длиной, оканчивающимися соплами гигантских двигателей.
— Вот это махина, — воскликнул в возбуждении Шитц.
— Ещё бы, — Горбунков распахнул руки, словно пытаясь охватить всю махину разом, — триста тридцать метров длиной, сто тридцать в ширину, высота больше шестидесяти. Пятнадцать палуб, масса покоя больше ста пятидесяти тысяч тонн, экипаж тысяча человек и ещё две тысячи это семьи.
— То есть, — понял Шитц, — вы решили навсегда?
А Семён Семёныч, повернув к нему как-то по детски улыбающееся лицо, кивнул и ответил, — Да, Андрей, навсегда. Пока планируем промежуточную базу на Луне, затем Марс, а дальше посмотрим на спутники Юпитера и Сатурна. Всё просчитано и для организации автономной колонии готово.
— Но зачем?
— А затем, — посерьезнел Глушаков, — что идею равноправия во всём мире я отбросил как невыполнимую на данном этапе. Мы построим равноправие в отдельно взятом социуме, там, где нам никто не сможет помешать.
— В космосе… — протянул Шитц и Семён Семёныч кивнул. Затем протянул руку, которую психолог крепко пожал и сказал, — Ну, бывай, Андрей, мне пора.
— Счастливо, — произнёс тот в ответ, а затем добавил, — удачи! — Проводил взглядом идущую к трапу фигуру, вздохнул долго и печально.
Как только погрузка была окончена, свод пещеры вздрогнул, осыпавшись мелкими камешками, разделился на две половинки, послышались частые взрывы пиропатронов, и половинки разъехались в стороны, открывая чистое голубое небо, в которое, засияв двигателями, корабль стал медленно подниматься.
Уже над горой, в него вонзилось несколько огненных заклинаний, но вспыхнувший щит не дал им добраться до корпуса, а затем маршевые сопла с грохотом выстрелили двумя синеватыми потоками огня и корабль, набирая скорость, уверенно пополз по гиперболе ввысь, преодолевая земное тяготение.
Когда Шитца нашли оперативницы ИСБ, он сидел, привалившись спиной к стенке пещеры и только слабо и печально улыбался. В который раз он ошибся в старом друге.
За полгода после нападения на поместье, когда меня и всю мою семью чуть было, в буквальном смысле, не испепелили, я маленько подуспокоился, да и жёны постоянно намекали, что всё хорошо, раз хорошо кончилось. Хотя по началу, конечно, на своих высокородных «родителей» орал так, что стёкла в окнах звенели.
Разругался в дым, думал точно отлучать от кормушки и из великих князей разжалуют. Однако нет, даже с довольствия не сняли, хоть я демонстративно собрав всех в охапку умотал в имение Златолесской. Руслана, кстати, была не против.
Гарем из парней разгонять не стал, поступил хитрее, построил весь женский контингент поместья, поинтересовался, довольны ли парнями, после чего категорически заявил, что либо они сами сейчас деляться на группы по интересам в количестве равном количеству парней, либо их разделю я сам по желанию своей левой пятки.
Затем, когда все более-менее определились, привел гарем, и в приказном порядке сказал бывшим коллегам по добровольно-принудительному секс-труду, выбрать себе понравившиеся группы.
По началу ломались, конечно, больно непривычно было, что выбирают не их, а они, но с грехом пополам распределение произошло, после чего я торжественно дал своё согласие на свадьбы.
Потом, конечно, этот опыт распространили на другие благородные рода и понятие гарема стало ещё одной страничкой истории государства Российского, и мы с гордо поднятой головой пошли в новое для нас — мужиков, будущее.
А потом у меня родился сын. Да, самый натуральный мальчик, Марина постаралась. И самое первое, что я почувствовал, потянувшись к крохе, заботливо укутанной в пелёнки и дрыхнущей на руках матери, это такой узнаваемый флёр эльфийской магии. Передалась, значит, по наследству сверхсила моя. А это значит, что если будут ещё сыновья, то и они переймут мои способности, не будут слабаками в мире женщин. И это меня безумно радовало.
Сто двадцать восемь лет спустя
На орудийном лафете стоял гроб. В почётном карауле, с ружьями на плече гроб окружали три десятка гвардеек кремлёвского полка в церемониальных мундирах, а стоявший на трибуне отец царствующей императрицы Ольги, вдовствующий император Владимир, крепкий, не смотря на возраст ещё мужчина, разменявший девятый десяток, задумчиво посмотрел в лежащий на трибуне текст прощальной речи, затем резко скомкал его, с силой сжав в ладони, выбросил и произнёс, — Никакие слова не смогут передать то огромное чувство благодарности, то уважение и ту скорбь, которую вместе со мной испытывает весь российский народ. Великий князь Пётр Алексеевич, которого в детстве я всегда называл по простому, — дядя Петя, был для меня примером того, каким должен быть настоящий мужчина, муж, в котором государственный ум сочетался с широтой души и огромным сердцем. Прозвище «Завгар» — заведующий гаремами, он получил полностью искоренив это позорное понятие. Своим примером, своей волей, не щадя жизни, он шаг за шагом освобождал мужчин империи от этих средневековых оков. «Всеимперский Завгар», так бы я назвал его, потому что он не останавливался, пока не канул в Лету последний гарем. И потом, всю его жизнь, каждый мужчина империи знал, что он может попросить помощи у великого князя и помощь всегда будет ему дана. Организованная Петром Алексеевичем общественная организация «За права мужчин», через два десятилетия переименованная в МПРИ — «Мужскую партию Российской Империи» действует до сих пор, помогая попавшим в сложные жизненные обстоятельства представителям мужского пола.
Но не только этим отметился мой дядя Петя. Сто пятьдесят четыре ребёнка: восемьдесят три сына и семьдесят одна дочь — Империя может по праву гордиться и этим его достижением. Тем более что количество внуков, правнуков, праправнуков и прапра… Петра Алексеевича и вовсе достигло уже пятизначной цифры.
Вздохнув и немного помолчав, мужчина оглядел волнующиеся за пределами оцепления людское море, добавил, — Заслуги его перед Империей огромны, о чем будут помнить всегда. И обладание сверхсилой подарило ему долгую жизнь но, к сожалению, пришло и его время.
В глазах вдовствующего императора предательски заблестели слёзы, — Спи спокойно, «Завгар Империи». Ты будешь всегда в наших сердцах. А чтобы деяния твои не были забыты, чтобы народ никогда не забывал твой лик и мог припасть к святым мощам, твой гроб с стеклянной крышкой будет навечно упокоен в этом мавзолее.
Тут огромное полотнище за его спиной, повинуясь резкому взмаху руки, опало вниз и взглядам ахнувшего народа открылось приземистое двухэтажное здание из тёмно-красного гранита, где над входом золотом отливали огромные буквы «ПЁТР АЛЕКСЕЕВИЧ РОМАНОВ».
Конец