А когда, наконец, разошлись, каждому хотелось верить, что вода донесет их подарок до нового моря…
Прошло много дней. Кое-кто уже начал забывать об этой славной затее, и вдруг из города Горького пришло в школу письмо.
А в письме капитан парохода «Урал» писал ребятам, что идет с возом барж на Цимлянское море, что встретил по дороге их баржу и теперь ведет ее к Сталинграду.
«У меня было шесть барж за кормой, — писал он в конце, — с вашей будет семь. Рейс нелегкий. Но у нас экипаж боевой, мы обсудили это дело и обещаем, что в пути не задержимся и ваш груз доставим в срок».
«НОВЫЙ ИДЕАЛ»
Свесив ноги в придорожную канаву, Алешка сидел на солнцепеке и думал.
Неладно получилось: на завод его не пустили, послали в проходную за пропуском, а в проходной спросили паспорт. Паспорта у Алешки, конечно, не оказалось. Он так и сказал дежурному. Тогда тот посмотрел на Алешкин не очень-то нарядный картуз, на курносый нос, коричневый от загара, уперся недоверчивым взглядом в упрямые Алешкины глаза и сказал:
— Справку от колхоза…
— И справки нету, — ответил Алешка, но от окошка не отошел. Он помолчал, оглянулся кругом, пощупал деньги, зашитые в поясе, и решительно заявил: — Вы меня так пропустите, мне по важному делу нужно…
— Знаем мы ваши дела, ступай-ка, друг, не отсвечивай, — добродушно сказал дежурный и захлопнул окошечко.
Пришлось уйти. Но совсем отступать Алешке не хотелось, — не такой он был человек, чтобы отступать.
Алешка поднялся, отряхнул штаны и решительно зашагал к заводским воротам.
Тут ему неожиданно повезло: за спиной фыркнула легковая машина, сторож распахнул ворота, и Алешка бочком, незаметно проскочил во двор.
Машина сразу свернула. Алешка остался один на самом виду и не успел оглянуться, как сторож сгреб его за шиворот и повел назад к воротам.
— Хитер, — сердито приговаривал он на ходу, — добром ему говорят: «Нельзя!» Нет, не слушает, лезет… Ну, подожди ж ты!
Но чего еще ждать, Алешка так и не узнал. Кто-то окликнул сторожа. Алешка обернулся. У машины стоял высокий человек в серой шляпе и с интересом смотрел на них.
— А ну, давай-ка его сюда, — сказал он, и по тому, как заторопился сторож, Алешка понял, что предстоит ему беседа с большим начальником… Так оно и оказалось.
— Вот, товарищ директор, с утра здесь крутится, — сказал сторож и отпустил Алешку.
— А ну-ка, пойдем побеседуем, — сказал директор и показал Алешке на дверь. — Вон туда, вверх по лестнице…
Наверху они прошли одну комнату, другую. Потом директор маленьким ключиком отпер дверь, прошел в конец большого кабинета, уселся за стол и показал Алешке кресло напротив.
— Садись! Фуражку можешь снять, мешок положи вот там. Не пропадет, не бойся. Так. Ну, а теперь рассказывай.
— А чего рассказывать, — буркнул Алешка и недоверчиво посмотрел по сторонам.
— Звать-то тебя как?
— Голованов, Алексей Николаевич…
— Ишь ты, — удивился директор, — уже Алексей Николаевич. Рановато… Я, брат, лет до двадцати в Алешках ходил, а тебе, небось, и шестнадцати нет…
— Пятнадцать… в марте будет…
— Ну, вот видишь: пятнадцать, а уже Алексей Николаевич. Повезло тебе, Голованов… Ты сам-то здешний или приехал откуда?
— Приезжий…
— Родители есть?
— Отца на фронте убили, а мать жива, в колхозе работает.
— Сам тоже работаешь?
— А то как же, — пробасил Алешка, — второй год.
— Так. Значит, заработки маловаты?
— Почему маловаты? — осмелел Алешка. — У меня не маловаты, с мое еще не всякий заработает: прошлый год двести пять трудодней да за этот сто семьдесят.
— Ого! А не врешь ты, Алексей Николаевич?
— Мне врать нечего, — солидно сказал Алешка и незаметно пощупал свой пояс.
— Значит, учиться собрался?
— Чего мне собираться, я и так учусь. В седьмой перешел.
— Пионер?
— А то вы не видите сами! — сказал Алешка и скосил глаза на значок, приколотый к пиджаку. — Председатель совета отряда…
— Так… Ну и что же тебе в колхозе не нравится?
— Почему не нравится? Мне нравится…
— Стой-ка, Алексей Николаевич, — перебил директор, — чего ты крутишь? И заработок у тебя хороший, и в школе ты учишься, и дома тебе нравится, а сам удрал.
— Никуда я не удрал, я за машиной приехал…
— Вот оно что! А что же, кроме тебя, и послать некого?
— А меня и не посылали. Я сам приехал.
— Вон ты какой человек, Алексей Николаевич. С тобой, видно, говорить пообедавши нужно, а я еще и не завтракал, — засмеялся директор и нажал кнопку на столе.
Дверь сразу открылась, и вошла высокая женщина.
— Клавдия Капитоновна, — сказал директор, — тут ко мне заказчик приехал, так вы распорядитесь, пожалуйста, чтобы нам принесли позавтракать.
Директор занялся какими-то бумажками, что-то читал, черкал, подписывал, с кем-то строго говорил по телефону. Потом женщина в белом халате принесла чай, бутерброды и ушла.
— Закусим? — предложил директор и, отодвинув бумаги, принялся за еду.
Алешка застеснялся было, но голод не тетка, — все-таки съел бутерброд, выпил чай и поставил стакан кверху донышком. Директор закурил.
— Ну, — сказал он, — теперь выкладывай все подряд, только правду.
И Алешка, подобревший от еды, стал «выкладывать». И о том, как прошлой весной вывел он на огород пионерскую бригаду ребят-пятиклассников, как сначала посмеялись над бригадой и особенно над бригадиром — уж больно ростом мал. И как потом стало не до смеха, потому что и взрослые на прополке не всегда поспевали за «головановцами». Как вошел он в почет и в доверие. Как сено косил и хлеб молотил, как на станцию ездил зерно сдавать и как ему, товарищу Голованову Алексею Николаевичу, записали двести пять трудодней. Не забыл Алешка рассказать и о том, как распорядился с доходами: зерно, картошку — это все отдал матери, деньги пересчитал два раза, завернул в газету и снес в село, в сберегательную кассу. И о своих планах рассказал Алешка: о том, что задумал летом еще подработать, а к осени купить приемник и велосипед…
— На велосипед-то, — сказал он, — у меня и так бы хватило, я решил покупать, так уж покупать самый лучший: с двумя тормозами и с динамкой.
— Ну это так, велосипед… — сказал директор и закурил новую папиросу, — только мы-то велосипедов не делаем…
— А я знаю, что не делаете. Вы слушайте, что дальше-то получилось: аккурат восьмого числа бригадир Петр Кузьмич, — а он меня уважает, — «Давай, — говорит, — с утра пораньше на конный двор. Бери машину да поедешь выкосишь Сухую Лощину…» Ну, пришел я. Запрягли коней. А косилки у нас новенькие, весной получили с вашего завода. Сел я. Петр Кузьмич мне говорит: «Смотри, Алексей, поаккуратней…» А я ему говорю: «Знаю, не в первый раз». Тронул коней. Кони у нас сытые, Орел и Воронок, как взяли… А там, в лощине, здоровый камень лежит. Его бы объехать можно, а я понадеялся, поднял ножи, да как-то рука сорвалась: упустил рычаг и со всего хода об камень…
Тут Алешка вздохнул и покраснел.
— Меня-то ничего, не ругали, — сказал он, помолчав, — а Петру Кузьмичу, тому, конечно, досталось…. Разговоры пошли: ребят чтобы на машины не ставить. И к ценному имуществу не допускать… А какая она ценная? Ей четыреста рублей вся цена. Подумаешь, цена! Вот куплю им новую машину, привезу, небось, не так заговорят.
— Значит, разговоры эти тебе не понравились и ты деньгами решил откупиться. Так, что ли? — спросил директор, когда Алешка кончил.
— Выходит, так, — согласился Алешка.
— А если я машину тебе не продам, тогда как?
— А вам почему не продать? Вон их сколько наготовлено, — сказал Алешка, глянув во двор. Там рядами стояли разноцветные косилки, жатки и еще какие-то машины. — Небось, на продажу сделали, в деньги вам не все равно с кого получать?
— Так-то так, — сказал директор, — деньги все одинаковые, да ведь не все на деньги продается. Не деньги главное.
— Это я понимаю, — важно сказал Алешка, — ну, да ведь это как скажете: можно и хлебом, мне все равно.
Директор посмотрел на Алешку, улыбнулся, помолчал и опять позвонил.
— Клавдия Капитоновна, — сказал он, — Ивана Ильича ко мне попросите и заготовьте пропуск во все цеха Голованову Алексею Николаевичу.
Снова открылась дверь. В кабинет вошел плотный мужчина лет тридцати, в короткой кожаной курточке, с орденом Красной Звезды.
— Здравия желаю, звали меня? — громко сказал он, подходя к директору, поднявшемуся навстречу, и с удивлением разглядывая Алешку, рассевшегося в глубоком кресле.
— Звал. Вот познакомьтесь: это Иван Ильич, наш главный технолог, хозяин всего производства. — Иван Ильич слегка поклонился. — А это, — директор показал на Алешку, — это мой тезка, знакомый колхозник Алексей Николаевич Голованов. Случилась с ним беда: по небрежности, по недосмотру, разнес колхозную косилку… Ну и, чтобы оградить себя от нежелательных разговоров, решил купить новую.
— Занятно, — сказал Иван Ильич. — А как цены наши, его устраивают?
— Его-то устраивают. Человек он состоятельный, — ответил директор, — а меня, сказать по правде, такой покупатель никак не устраивает. Продашь ему машину, а он опять разобьет. У вас, Иван Ильич, какие нынче дела? — неожиданно спросил он.
— Да как обычно, собираюсь пройти по цехам.
— Вот и хорошо, — сказал директор, — тогда я вас и попрошу, возьмите с собой товарища Голованова, проведите его по заводу, пусть посмотрит, пусть сам оценит, чего она стоит, наша косилка. А с тобой, — директор обернулся к Алешке, — с тобой, Алексей Николаевич, мы так договоримся: посмотришь наше хозяйство, придешь и расскажешь: что, на твой взгляд, у нас самое главное. Увидишь самое главное — твоя машина, не заметишь — пеняй на себя: поедешь ни с чем… Вот так.
— Понятно, — сказал Иван Ильич, — ну что ж, пойдем, молодой человек!
Сначала они шли по широкой прямой дороге, густо обсаженной зелеными подстриженными деревцами. Иван Ильич на ходу здоровался с какими-то людьми, с другими коротко говорил о чем-то, а Алешка шел рядом и, задирая голову, смотрел по сторонам на высокие, чисто выбеленные корпуса, с двух сторон теснившие зеленую улицу.