При этих словах Пес положил ему на ногу лапу.
Джим сел на траву и погладил жесткую, неровную шерсть Пса. Вновь сосредоточившись на ужине, который он мог видеть, но не есть, разговоре, что наблюдал, но не слышал, теплоте, о присутствии которой знал, но не чувствовал, он понял, что все же не был один.
И когда начался дождь, он удивился тому, как много это значило.
Глава 20
Гари Питерс всегда считал, что его имя и фамилия подходили ему как нельзя лучше: в них обоих не было ничего особенного. В стране жили миллионы Гари, как и Питерсов, и его внешность запоминалась не лучше имени. Каким-то образом ему удалось избежать пивного животика, но волосы редели, и теперь, подбираясь к сорока годам, он балансировал на грани облысения. Его лицо было цветом с пюре, глаза — грязно карими, а наличие линии подбородка вообще ставилось под сомнение… казалось, шея тянется от щек до ключицы.
А довершало картину то, что он вечно был в пролете, парнем, которого женщины не замечали на фоне выжатых метросексуалов, спортсменов и богатеньких Ричи.
Вот почему тот факт, что Бритни оперлась о его стол и смотрела на него так… ну, вот так… немного шокировал.
— Прости. — Он покачал головой. — О чем ты говорила?
Она наклонилась… и, Боже правый, эта грудь…
Когда девушка вновь выпрямилась, он знал, что она говорила, но понятия не имел, о чем…
— Извини, телефон. — Гари поднял трубку. — Кодвелловское отделение полиции… приемная. Да. Ага. Да, его зарегистрировали и обработали. Да, конечно… я передам ему, что вы будете утром.
Он сделал кое-какие записи в журнале и вернулся к Бритни. Решившей присесть на угол стола, на который опиралась ранее.
Ее юбка изначально была короткой. Теперь же она стала супермини.
— Эм… что? — сказал он.
— Я спросила, когда у тебя перерыв.
— А, прости. — Бога ради, это словно не расслышать «как тебя зовут?». — Не скоро. Эй, а ты разве не в пять уходишь?
— Застряла с напутанными платежками. — Когда она надула губки, ее и без того пухлая нижняя губа стала напоминать подушку. — Это так несправедливо… мне тут еще, по меньшей мере, час торчать, а уже так поздно.
Он посмотрел на часы. Восемь вечера. Его десятичасовая смена регистрации заключенных и улик только началась, поэтому для него это было рано. С другой стороны, он вернется домой в шесть утра, а ее отдел должен быть здесь в восемь-тридцать.
Она снова наклонилась.
— А правда, что все вещи Кронера здесь?
— То есть наверху, в хранилище улик? Да, они там.
— Ты их видел?
— Кое-что.
— Серьезно?
Было что-то безумно классное в том, как ее глаза немного расширились, а рука поднялась к горлу.
— Они довольно мерзкие, — добавил он, чувствуя, как увеличивается его грудь.
— На… что они похожи?
Ее заминка дала ему понять, что она одновременно хотела и не хотела знать ответ.
— Куски и обрезки… если ты понимаешь.
— Отведешь меня туда? — ее голос понизился до еле слышного шепота.
— В хранилище? А, нет, я не могу. Туда нельзя посторонним.
— Но ты ведь не посторонний.
— И я не хочу потерять работу.
— А кто узнает? — Она наклонилась еще ближе. И Гари уже начал представлять, что если бы он чуть выпрямился, они бы поцеловались.
Боясь выставить себя дураком, он отодвинулся, откатив стул.
— Я никому не расскажу, — прошептала она.
— Не все так просто. Нужно получить пропуск, и там установлены камеры безопасности. Это тебе не комната отдыха.
Он слышал капризность в собственном голосе, и вдруг испытал отвращение к лысеющему, бестолковому себе. Может, поэтому он никогда ни с кем не спал.
— Но ты мог бы провести меня… если бы захотел. — Ее губы завораживали, двигаясь медленно, пока она произносила слова. — Верно? Я знаю, что мог бы, если бы захотел. И я ничего не буду трогать.
Боже, как это странно. Он думал, что придет на работу и займется своими делами, как и всегда. Но вот оно, это… перепутье.
Он проГариПитерсит эту возможность? Или отрастит яйца и сделает что-то с этой горячей штучкой?
— А знаешь, что? Пойдем.
Гари встал и перепроверил, что ключи висят на ремне… и они, разумеется, были на месте. И кто бы мог подумать, у него была причина подняться на третий этаж. В ночную смену в Главном управлении находилось минимальное количество персонала, поэтому он был ответственен за всех, кто поднимался наверх… и Хикс с Родригезом только что принесли два грамма марихуаны, запечатанных и подписанных.
— О, Боже, — сказала она, спрыгнув со стола. — Правда?
Его грудь снова показалась ему плотной, а не полой.
— Да. Пошли.
Он повесил табличку с надписью «перерыв», сообщавшую людям нажать на кнопку, если им понадобится зарегистрировать человека или какую-либо улику, и открыл для нее дверь.
Когда Бритни прошла мимо, и он уловил запах ее парфюма, Гари почувствовал себя выше, чем до прихода на работу, и ощущение было великолепным. И он знал, что, скорее всего, ему ничего за это не будет. Работники хранилища днями корпели над вещами Кронера, но, наконец, решили, что им нужно поспать, поэтому наверху никого нет. Бритни точно ни к чему не притронется — он об этом позаботится — и ни у кого не возникнет необходимости проверять записи камер.
Рискованно? Совсем немного. В худшем случае ему объявят выговор… у него безупречные посещаемость и рабочие характеристики по сравнению со всеми в приемной. Потому что у него не было иной жизни. И Бритни больше никогда к нему не приблизится.
Иногда нужно быть кем-то кроме Гари Питерса за столом…
Бритни подпрыгнула и обняла его.
— Ты такой клевый!
— Эм… не за что.
Черт, каким же ослом он был. И, слава Богу, что она недолго к нему прижималась, потому что он едва не потерял сознание.
Вот только, он действительно чувствовал себя клевым, когда повел ее за собой, поднялся на лифте на второй этаж и затем настоял, словно был агентом 007, чтобы оставшийся путь они преодолели по лестнице. Наверху он открыл пожарный выход и прислушался. Никого. Даже уборщиков. И свет в судебной лаборатории в конце коридора был выключен.
— Я раньше никогда здесь не была, — прошептала Бритни в его рукав, вцепившись в его руку.
— Я о тебе позабочусь. Пойдем.
Они на носочках прошли к тяжелой стальной двери с надписью «УЛИКИ — ПОСТОРОННИМ ВХОД ЗАПРЕЩЕН». Гари открыл ее своими ключами и зашел в приемную, где был пункт регистрации. Когда он подошел к столу, где обычно сидел секретарь, его нервы взбунтовались, но войдя в систему и зарегистрировавшись, он знал, что теперь обратного пути нет.
— Боже, я так волнуюсь! — Когда Бритни взяла его за предплечье и прислонилась к нему, будто он был защитником, Гари даже не попытался спрятать улыбку, потому что она не видела его лица.
Это было… очень круто, подумал он, начав заносить в систему травку.
Потершись о тело офицера, Девина оказала этому печальному неудачнику Гари Питерсу услугу, вырубив камеру в углу. Было весело прикидываться офисной дурочкой, и этот идиот купился на ложь, но данный обман должен начаться и закончиться сегодня.
Он не вспомнит этого завтра утром: чтобы все получилось, должен быть соблюден статус кво.
— Окей, давай зайдем внутрь, — сказал парень, выключив компьютер.
Используя пронзительный голос Бритни и поддельный калифорнийский акцент Кардашьян[95], она произнесла:
— О, Боже! Я тааааак взволнована! Это так по-настоящему!
Бла, бла, бла… но она выбрала правильный тон, потому что какое-то время поддерживала тишину в Главном управлении. И не похоже, что требовался богатый словарный запас… нужно лишь добавить «О, Боже» к существительному и глаголу.
У второй запертой стальной двери, Гари Питерс провел карточкой по считывающему устройству на стене, и замок с лязгом открылся.
— Готова? — спросил он, весь такой взрослый мужчина.
— Я не знаю… то есть, да!
Девина подпрыгнула пару раз и вновь прижалась к нему, держа за руку. И пока он упивался спектаклем, она подумала, «Что за осел».
Как только они зашли в большой склад, игра в кошки-мышки отошла в ее миссии на второй план. На каком-то уровне ее бесила эта затея, но казалось, ей все равно пришлось бы сделать нечто подобное.
Исчезновение Джима Херона заставляло ее действовать, и она ненавидела это.
Черт побери, она просто не могла поверить, что он исчез без следа. С ангелом такое произошло впервые, и наверняка она знала только одно… он не отступился и не сдался. Это не в его характере. Война продолжается, и ей нужно выиграть душу… и существовало несколько способов, которые гарантировали, что он покажется.
Охранник вел ее вдоль длинных рядов полок, высотой от пола до потолка, установленных на разном уровне и заставленных коробками и пакетами стольких форм и размеров, что их невозможно пересчитать. Все было четко каталогизировано и индексировано, маленькие болтающиеся таблички и установленные буквенно-числовые знаки свидетельствовали о какой-то системе.
Какая коллекция. Какой порядок…
Девине пришлось остановиться и полюбоваться увиденным.
— Это потрясающе.
Идиот-офицер возгордился, хотя и был лишь винтиком в большой машине.
— Здесь всегда хранятся десятки тысяч улик. Каждая связана с номером дела и внесена в компьютер, чтобы мы легко могли найти необходимое. — Он снова начал идти, направляясь в угол. — Есть исключения, например, дело Кронера, просто потому, что там слишком многое нужно привязывать.
Следуя за ним, она разглядывала предметы, хранящиеся здесь. Как же ее это заводило.
На пути встречались пустые столы и стулья, словно помещение служило кафетерием, предлагавшим в меню неодушевленные предметы.
— Детективам и офицерам можно приходить, делать снимки, вновь изучать вещи или отвозить улики в суд. Лаборатория тоже время от времени берет улики, к себе в конец коридора, но они должны их возвращать. Вещи Кронера здесь.