Когда он не повернулся, чтобы взглянуть на нее, и не закончил предложение, у Рэйли возникло предчувствие, что ответ был важен для него, но что он не станет настаивать на ее откровенности.
— Я более чем рада поговорить об этом. — Закапал дождь, и, остановившись у красного сигнала, она включила дворники. — Мои родители всегда работали с проблемной молодежью и кризисными центрами… начали до знакомства. Есть одно учреждение, открытое Католической церковью в центре, и после свадьбы они привыкли проводить там субботы, вели учет, ходатайствовали о пожертвованиях, помогали безработным семьям. Женщина, родившая меня, и я попали туда после того, как та и один из трех ее дружков завязали драку, тогда она потеряла зрение в левом глазе. — Рэйли посмотрела на него. — Я видела, как это произошло. По правде говоря, это мое первое воспоминание.
— Сколько тебе было? — напряженно спросил он.
— Три с половиной года. Она дралась с ним из-за грязной иглы, ничего особенного, но потом ее переклинило, и она кинулась на него с ножом. Он оттолкнул ее, защищаясь, но она упорствовала, пока парень не ударил ее. Сильно. Она заявила полицейским, что он избил ее, и они увезли его в тюрьму. Так мы оказались в приюте… до этого мы жили в его квартире. — Рэйли проехала указательный знак и направилась к выезду на Северное шоссе, который располагался у колледжа. — Так или иначе, мы оставались в месте, где добровольно подрабатывали мои родители, и родившая меня женщина украла что-то у другой семьи, положив этому конец. Мы пожили с неделю у двух других ее бойфрендов… а потом она вернулась и бросила меня в приюте. Просто оставила.
Век встретился с ней взглядом.
— Где она сейчас?
— Без понятия. Больше я не видела ее, и понимаю, что это прозвучит резко, но мне плевать, что с ней стало. — Рэйли подъехала к красному сигналу светофора и нажала на тормоза. — Эта женщина была лгуньей и наркоманкой, и то, что она оставила меня — ее единственный хороший поступок… хотя, если быть честной, я вполне уверена, что это было не для моего же блага. Возможно, я была обузой ее стилю жизни, но она знала, что убийство ребенка — такое табу, которое обеспечит ей жизнь за решеткой.
В этот момент настало время выезжать на шоссе… вполне неплохо, потому что следовала самая трудная часть ее рассказа.
Маленький перерыв, передышка, пока она не нашла для них место в потоке машин.
— Блин, пошел нешуточный дождь, — сказала она, прибавляя скорость стеклоочистителей.
— Ты не обязана заканчивать.
— Нет, все нормально. Настоящий кошмар состоит в том, что случилось бы, если бы мои родители не проявили ко мне интерес. Вот что до сих пор пугает меня. — Она посмотрела в зеркало заднего вида, перестроилась в скоростной ряд и ударила по газам. — Так вышло, что мои родители работали в тот день… и я просто прилипла к ним, словно на клей. Я полюбила своего отца с самой первой встречи, ведь он был таким большим и сильным, а его глубокий голос… я знала, что он защитит меня. А моя мама всегда давала мне печенье и молоко… играла со мной. Почти сразу же я настроилась идти домой с ними, но в то время они пытались зачать ребенка, и, черт возьми, были не обязаны брать отпрыска какой-то наркоманки.
— Той ночью и последующую неделю они пытались найти женщину и образумить ее, потому что знали, что детей, попавших в систему, сложно вернуть назад. Когда они наконец нашли ее, она не захотела забрать меня… и сказала, что откажется от всех прав. Позже тем вечером они вернулись и сели рядом со мной. Я не могла оставаться в приюте, потому что там нужно было иметь опекуна, но мама ночевала со мной, чтобы у меня была койка. Помню, я знала, что они собирались сказать мне, что я должна уйти, но один день перешел в другой… который превратился в неделю. Ко мне очень хорошо относились, и у меня возникло чувство, что мой папа над чем-то работает. Наконец, они пришли ко мне и спросили, хочу ли я остаться с ними на какое-то время. Они стали приемными родителями, потому что отец пустил в ход связи, что было под силу только ему. — Она посмотрела на Века и улыбнулась. — «Какое-то время» растянулось в двадцать пять с плюсом лет. Меня официально удочерили, кажется, спустя год после переезда к ним.
— Это потрясающе. — Век улыбнулся в ответ, а потом снова стал серьезным. — Что с биологическим отцом?
— По словам моих родителей, никто не знает, кто он… включая родившую меня женщину. Когда я уже выросла, они сказали, что она указывала на одного из двух своих бывших… оба из которых сидели в тюрьме за торговлю наркотиками. — Рэйли добавила скорости стеклоочистителям. — И, слушай, я знаю, это звучит… местами злобно. Думаю, я сражаюсь с теорией «наркомания — это болезнь». С двумя зависимыми родителями, была статистическая вероятность, что я закончу в том же духе, но я не пошла по этой дорожке… Я понимала, что эту дверь не следует открывать, и никогда не открывала ее. И да, ты можешь спорить, что мои родители обеспечили меня возможностями, которых не было у моей биологической матери, и это правда. Но мы сами творим свою судьбу. Сами выбираем свой путь.
Какое-то время раздавались лишь стук дворников и тихий рокот воды, хлеставшей под машиной.
— Прости, кажется, я наговорила лишнего.
— Нет, вовсе нет.
Рэйли посмотрела на него, и у нее возникло ощущение, что Век погрузился в собственное прошлое. Притаившись, она надеялась, что он откроется, но Век молчал, его локоть уперся в дверь, а рука массировала подбородок.
Появившись из ниоткуда, огромный черный внедорожник пронесся по средней полосе, Эскалейд забрызгал капот Рэйли тонной воды, создав помехи обзору.
— Господи, — сказала она, отпуская педаль газа. — Должно быть, они летят под сотку.
— Ничто лучше желания смерти не сократит время в пути. — Автомобиль вильнул вправо, потом влево, потом снова вправо, лавируя между другими машинами как принимающий[98] — на пути к линии ворот.
Рэйли нахмурилась, представив Века на своем байке под ливнем и на дороге с такими вот маньяками.
— Хэй, ты сможешь ехать домой под дождем? Становится опасно.
— Не-а, это не проблема.
Выругавшись про себя, она не была уверена, что он правильно оценивает ситуацию. И тот факт, что он был достаточно безрассуден, чтобы запрыгнуть на свою ракету в такую погоду, совсем ее не обрадовал.
Сидя рядом с Рэйли, Век поймал себя на мысли, что думает о своем отце… и матери… хотя на последнем он не мог задерживаться. Какая ирония. ДелВеччио-старший всегда был в его мыслях, но мама…
— Думаю, я лучше отвезу тебя домой, — сказала Рэйли. — У тебя нет нужды ехать на мотоцикле.
— Я понятия не имел о твоих родителях, — услышал он свой шепот. — И вряд ли догадался бы. Ты всегда такая собранная.
Повисла пауза, будто Рэйли должна была сменить разговорные полосы в своей голове.
— Ну, большей частью, дело в моих родителях. К примеру и на деле, они — все, кем я хотела быть, и кем я стала. Но это было не просто. Долгое время я волновалась, что если буду не идеальна, они вернут меня, словно бракованный тостер. Но потом я разбила новую машину отца, учась вождению… проверила теорию на практике, и знаешь что? Они все равно меня оставили.
Уставившись на ее профиль, Век сказал, — Кажется, ты недостаточно верила в себя.
— Все, что я делала — это извлекала пользу из хорошего примера перед своими глазами.
— И это потрясающе.
Когда она повернула в его район пятью минутами спустя, Век осознал, что София последовала своему собственному совету относительно него, байка и погоды.
Тормоза слегка взвизгнули, когда она остановилась на его подъездной дорожке, и капли дождя внезапно заколотили по крыше автомобиля как шарики для пинг-понга.
— Кажется, это град, — сказал он.
— Да. — Рэйли посмотрела через лобовое стекло. — Сильная буря.
— Грома нет.
— Нет.
Дворники хлопали из стороны в сторону, очищая стекло только на мгновение.
В конце концов, Век посмотрел на нее:
— Я хочу поцеловать тебя снова.
— Я знаю.
— Я столь очевиден? — слегка засмеялся он.
— Нет… я тоже хочу этого.
Тогда поверни голову, подумал он. Тебе нужно лишь повернуть голову, а я продолжу.
Дождь лил. Дворники били по стеклу. Двигатель работал вхолостую.
Она повернула голову. И сфокусировалась на его губах.
— Я действительно этого хочу.
Век наклонился к ней и притянул к своим губам. Поцелуй вышел медленным и очень глубоким. И когда ее язык встретил его, Век ясно осознавал, что хотел от Рэйли больше, чем простого секса, но если придется облачить свое желание в слова, то он проглотит язык. Но, в конечном счете, дефиниция не имела значения. Не внутри ее немаркированного автомобиля, припаркованного на его подъездной дорожке, с бушующей на улице бурей.
То, в чем они оба нуждались, не имело ничего общего с разговорами.
Боже, она по-прежнему была мягкой под ним, нежная кожа, волосы, легкий аромат, но на самом деле его заводили ее жесткий внутренний стержень, эластичность и целенаправленность. Мысль, что она столько всего преодолела, что она была сильной и честной с тем, кем была и откуда вышла, заставила его чертовски сильно уважать Рэйли.
И, кто бы мог подумать… это было сексуальней того, что лежало в пакете из «Викториа Сикрет».
Выпадом торса Век попытался стать еще ближе к ней, но рулевое колесо врезалось в бок, блокируя его. Пещерный человек в нем фактически зарычал, когда он попытался еще раз и не приблизился ни на дюйм туда, где хотел находиться.
То есть голым и сверху на ней.
Чертыхнувшись, он отклонился назад. В отраженном свете фонарей на гаражной двери, красивое лицо Рэйли было четко освещено, капли дождя на лобовом стекле играли на ее чертах, покрывая кожу крапинками, прежде чем очистители стирали то, что напоминало слезы.
Он подумал о ее семье, такой счастливой и гармоничной.