Отъезд подруги развязал Полине руки и мысли. Она решила пока не сообщать о Светочке, справляться самостоятельно. Поля понимала, что этот ребенок – ее шанс на лучшую жизнь. И что она для нее гораздо важнее мужчины, даже самого замечательного. С ней Поля себя чувствовала полноценной. Девочка была ее индульгенцией и охранной грамотой. Но в то же время Светочка стала для всех испытанием.
Потапов, который был готов на все ради любимой, вдруг резко изменился, посуровел. Он не ожидал, что ему предпочтут краденого ребенка.
–Поля, я должен предупредить, что мы с тобой можем проходить как соучастники по киднепингу. И не могу спокойно смотреть, как родители бросили ребенка и он, без всяких на то юридических оснований, живет у такой хрупкой и беззащитной девушки, как ты.
–Почему это? Галя оставила мне документы. Я Светочку в садик оформила как свою племянницу.
–Они не проверяли ваше родство?
–Зачем? Они же меня знают. Не буду я подставлять людей, с которыми я работаю. Только спасибо могу им сказать. Да у нас знаешь сколько нелегалов? Это же Москва, здесь столько приезжих, по восемь лет получают гражданство. А дети растут. Россия от детей не отказывается.
–И что, ты собираешься ее удочерить?
–Я бы с радостью. Но Галя не даст. Я только надеюсь, что она вернется и Светочке не придется менять страну. Зачем ей эта Америка?
–А тебе зачем эта девочка?
–Ты не понимаешь, что такое ребенок для женщины. Пока у меня на руках была бабушка, я не чувствовала себя одиноко – некогда было. И все было понятно: она больна, без меня не обойдется, нужно и работать, и ухаживать. Я домой летела стрелой. А потом такая пустота и тоска… Пока не появились Галя со Светой.
–Но ведь они тебе чужие. У всякой женщины должна быть своя семья, муж, дети, работа.
–Да где ты видел нормальную семью, Потапов? В кино? Я вот пока ни разу не видела. Посмотри, сколько вокруг одиноких женщин. Матери-одиночки среди них – самые счастливые*.Им есть кого любить и о ком заботиться. Думаешь, лучше будет, если Светочку отвезут назад в село, к Галкиным родителям? Или заберут в Америку, где детских садов почти нет. Мы вот пытались найти себе детский сад-побратим в Америке, и что? Не нашли. Кто будет с ней заниматься? Галя же вся в своих проектах. Ей работу давай…
Спорный вопрос. Если ребенок обладает сверхценностью, это само по себе может разрушить семью и привести к материнскому одиночеству. Мать чувствует себя обязанной всем напоминать о том, что ее ребенок – особенный, а люди не любят, когда их косвенно унижают и обременяют обязательствами поклоняться.
–Ты что, решила стать бабушкой для нее? Мама шастает по заграницам, а Поля сидит дома, варит щи… Пироги, так сказать, печет.
–Да не умею я пироги печь. Что ты ко мне пристал? Ты бы лучше с ребенком поиграл, на велосипеде научил кататься. А то мечтаешь об автомобиле, а сам небось и педали крутить не умеешь?
Поля дразнила Потапова. Он злился. При Светочке нельзя было ни обнять, ни поцеловать ее, что уж о большем мечтать?
–Я все могу. Но девочку придется вернуть. Не сегодня завтра отец подаст в розыск, и тогда тебе придется отвечать по всей строгости закона.
–Не подаст. Он благородный. Понимает, что отец он неважный, не настаивает.
–Получается, ее нужно в детский дом сдавать.
–Иди, дорогой, иди. Но только через мой труп. Настучишь в эту, как ее, ювенальную юстицию, на мою дружбу не рассчитывай. Я предателей в дом не пущу.
–Ты так никогда замуж не выйдешь,– уколол ее Потапов.
–Выйду-выйду…
–За кого?– напрягся Юрий.
–Да вот за тебя, может. Ты же не дурак, понимаешь, что жена я неплохая. Потому и бесишься, что придется чужого ребенка растить. Но ведь и свой не сразу родным становится. Ты про это подумай лучше. Устала я агитировать за хорошую, человеческую жизнь.
Когда они вышли в коридор прощаться, Потапов утопил ее в ворохе одежды под вешалкой.
–Мне же тебя жалко. Не могу я смотреть, как ты мучишься.
–Отпусти. А то закричу…
Полине было горько. Неужели у человека может быть такая маленькая душа, что уж и ребенку места не найдется?Как им не стыдно в этом признаваться? И почему им не жаль эту маленькую девочку, которая терпеливо, изо дня в день ждет свою маму и скучает по папе, который ее оставил без объяснений?
Но поведение лейтенанта было только разминкой. Настоящие же сложности возникли с появлением мамы.
Мать Полины редко выходила на связь. Считала, что так она не мешает жить. Хотя на самом деле боялась, что к ее собственным проблемам добавятся еще и дочкины.
Теперь она что-то заволновалась, напросилась в гости. К себе не звала, вообще держала дочь на расстоянии от своего молодого мужа.От греха подальше. Поля не очень красива, но молода и неопытна, может не устоять. Раз даже она, знающая умная женщина, попалась на удочку к Леониду, провинциальному адвокату, который был нанят делить имущество между ней и ее бывшим, а потом, после удачного процесса, взял и женился. Зачем брать четыре процента с отвоеванного имущества, если можно взять все сто с московской пропиской в придачу? Полин отец не скрывал иронии. Мама считала, что он попросту ревнует ее. Бывшие супруги, к тому же оба – психологи, хорошо знали больные места друг друга и проходились по ним жестко, прицельно, беспощадно, доводя Полину до отчаяния.
Когда мальчик у Полиной матери родился с синдромом Дауна, ей было уже сорок три, поэтому причину заболевания узнать было нетрудно. Ее новый муж, адвокат, взрослел и развивался, а сама она под грузом болезни ребенка старела и горбилась. А ведь еще совсем недавно была прекрасной молодой женщиной, красивее, обаятельнее дочки, да и многих других женщин.
Когда она возникла на пороге у Полины, та поняла – случилось что-то чрезвычайное.
–Полька!– кинулась с рыданиями к ней мать, волоча за собой всегда улыбчивого Стасика.
Пока мать и дочь общались как могли, дети играли вдвоем. Стасик слушался Светочку, а та учила его собирать пазлы. Задание для него было трудноватым. Но Свете нравилось, что у нее такой послушный и не очень сообразительный ученик. Сердиться на него было невозможно: он смотрел на нее с раскрытым ротиком. Девочка сразу его полюбила.
А мать на кухне шипела на Полину:
–Ты что, с ума сошла? Да зачем она тебе? Если так уж припекло детей иметь, роди от кого хочешь, растить помогу, мне все равно теперь с ребенком возиться до конца дней. Или взяла бы у меня Стасика ненадолго, я бы хоть отдохнула,– совсем по-простому предложила мама.
–Мама, Светочка у меня временно, у нее есть мать. Но пока она поживет у меня. Зря я тебе рассказала,– и с досадой кинула на стол чайную ложку, которой только что размешала сахар.
–Да это не мать, а кукушка.
–У Стасика тоже есть мама…– напомнила Поля. Она понимала с досадой, что все закончится разладом, взаимной болью. Они нуждались друг в друге и друг друга мучили.
–Я же не чужим людям предлагаю. А его родной сестре.
–Сестру никто не спрашивал, хочет она братика или нет.
–Ты нас не любишь.
–Ма, ты говоришь о любви, только когда тебе от меня что-то нужно. Манипуляции любовью.Когда бабушке стало совсем плохо, вы с отцом все свалили на меня, не постеснялись. А ведь она вам помогала, переживала. Меня нянчила.
–Зато у тебя теперь есть квартира. Кстати, я как раз с тобой хотела поговорить. Понимаешь, он хочет уйти. И он уйдет. Ты представляешь, что я буду делать одна с сыном в однокомнатной квартире?– нервничала мать.
–Почему однокомнатной? Она же трехкомнатная.
–Он ее разделит как дважды два. Адвокат же…
–И что ты предлагаешь?– нервно спросила Поля. Ничего хорошего от мамы она не ждала.
–Может, мы ему часть твоей квартиры отдадим? Зачем тебе двухкомнатная? А замуж выйдешь, будет у тебя своя большая квартира, а?– озвучила свой план мама.
–Мама, ты меня пойми правильно. Я не могу помочь тебе больше, чем уже помогла*.Ты хотела, чтобы я переехала к бабушке, я переехала. Ты хотела, чтобы я не мешала твоей личной жизни, я не появлялась у вас. Я не просила у тебя денег, даже когда бабушкины сбережения закончились и нам было туго. И что, прошло несколько месяцев после похорон, и ты пришла делить мою квартиру? Я только-только к жизни вернулась, людьми стала обрастать, полюбила, может,– увещевала мать Поля.
Детская обида делает непреклонными даже самых мягких людей. Потому что сильнее этой боли только смерть. Болевой порог формируется в детстве.
–Почему же я ничего не знаю? У тебя личная жизнь, а ты молчишь. Может, я бы посоветовала что-то?– ну, началось, притворяется участливой, но гнет свою линию.
–Можно подумать, тебя моя личная жизнь очень интересует.
–Конечно, интересует. А кто он? Он – москвич?– ненатурально высоким голосом спросила мать.
–Ты хочешь узнать, есть ли у него свое жилье?– поняла по-своему Полина. В ее искренность она не верила, и уже очень хотела, чтобы та ушла.
–Ну, это тоже немаловажно.
–Мама, я вас не буду знакомить,– своей твердости Поля удивилась. У Галины набралась решительности. Та вон и мужей, и любовников бросает, через океаны летает, а она что, одному человеку отпор не может дать?
–А папу?– предложила мать рокировку.
–Папу? Пока тоже. Сама разберусь.
–Я не поняла, ты что, замуж выходишь?– уже завизжала мама.
–А почему тебя это удивляет? Вы с папой сколько раз заводили семьи. А я что, должна из-за этого хранить обет безбрачия?– с обидой брошенной сироты в голосе сказала Полина.
–Нет. Но, насколько я знаю, у тебя не было серьезных кавалеров…
Мать решила расшатать ее уверенность в себе, чтобы потом продавить свои интересы.
–Мама, я выйду замуж, за кого посчитаю нужным. И вам с отцом не удастся разрушить мою жизнь еще раз,