Потом мы выпили, хорошо так выпили. В тесном, так сказать, кругу. Наша шайка-лейка, сам Бенджоу Магамами, его секретарь, оказавшийся весьма приятной девицей эльфийской расы с выдающимися достоинствами, да тот самый бедный ушибленный мной Йорик, который внезапно тоже оказался моим шапочным знакомым, а именно Мальчиком-который-выжил-и-удрал-вместе-со-мной-от-беснующейся-Мотоцури. Ну было такое, когда-то давно, на заре моих приключений. Тами была очень расстроена тем, что я когда-то раздел её до трусов, бросив в одном пустынном городе, от чего жаждала мне отомстить копейной карательной хирургией. Славные деньки были.
А потом Магамами признался, что у него на руках самая настоящая катастрофа.
Роль Организатора в Сладкозвучном Турнире была почетной, но при этом несла кое-какой функционал. Главное, что требовалось от лица на столь высоком месте — быть лицом большого авторитета и немалой опасности, чтобы поющие и пляшущие хулиганы со всего мира вели себя скромно, ибо, замарав имя и честь Организатора своим свинским поведением, они вполне могли навлечь на себя его гнев после Турнира, вне Агабахабары. Магамами на эту роль подходил просто идеально. Но поработать ему всё-таки предстояло — уточнить списки у приёмных комиссий, наладить взаимодействие с выделенными куакарабилли, утвердить жюри, провести Турнир, выдать приз. Ничего серьезного, обычные трудовыебудни большого начальника. Взамен очень большого респекта и уважухи, ибо абы кого в Организаторы не пригласят. Надо быть ого-го!
И вот тут-то и порылась везде собака Баскервиллей.
Первой из своих проблем, что обозначил трудолюбиво надирающийся архимаг, было проклятие. Кто-то или что-то, хрен пойми знает что, успешно и неуловимо проклинало каким-то неведомым образом наиболее перспективных участников. И нет, на физическое здоровье проклятие не оказывало никакого эффекта — исполнители не покрывались язвами и паршой кроме тех, что уже были, не мучались болезнями (кроме личных венерических), не страдали от тахикардии и преждевременной эякуляции. Ничего подобного. Просто они начинали петь и разговаривать через жопу.
Натурально. Не просто так, конечно. Сперва надо было нагнуться, положить ладони себе на ягодицы, затем использовать пальцы, чтобы слегка булки раздвинуть, а затем можно было говорить. Даже петь. Более того, даже декламировать, ораторствовать и заниматься риторикой. Главное не забывай пальцами собственный зад жамкать, чтобы речь, так сказать, не затухала.
— Не спрашивайте меня, как мы это выяснили…, - всхлипнул грозный маг, припадая к кувшину вина с явственно видимой целью нажраться, развидеть и забыть.
Следующей проблемой были куакарабилли. Аборигенам Поллюза и её население была как кость в горле, песок в глазу и дятел на чердаке. Нарушать данное когда-то кому-то слово фиолетовокожие хоботастые минотавры не собирались, но выгнать всё это поюще-плящуще-пьющее хаотическое отребье из своего тихого и уютного мира они мечтали всеми жабрами души. Соответственно, когда Бенджоу Магамами обратился к вождям с просьбой выделить ему на расследование больше минотавриков, в ответ ему была скручена гигантская фиолетовая фига. А там слово за слово, хоботом по столу и вот, здрасте — на Поллюзе присутствует самый минимум охранников порядка! Те два десятка, что я привёз? Так другой корабль два десятка увёз, лечить нервы бедолагам. Самой по себе тут проблемы не было для Магамами, но ситуация его угнетала — одно дело руководить, когда всё на мази, а другое — с кризисом на руках, а у тебя в наличии лишь девочка-блондинка-эльфийка-секретарша для половых утех и студент третьего курса, взятый, чтобы пиво приносил и за шашлыком бегал.
Эту печальную картину еще слегка усукаблял такой мелкий и незначительный момент как кража главного приза Сладкозвучного Турнира — полутораметровой статуэтки из чистого золота, благословленной богиней Хататарсис, покровительницей высоких искусств. Изображал приз саму богиню, почти раздетую, разумеется, с руками красиво в разные стороны, на одной ноге и с самым воодушевленным выражением лица. Статуэтка, зачарованная лучшими волшебниками, почти ничего не весила, была неразрушимой как коррупция в сердце таможенника, а заодно излучала вокруг себя ауру легкой целительной силы, великолепно справляющуюся с похмельем.
…и её нельзя было украсть. У победителя. К которому она, ясен перец, привязывалась, как и любой уважающий себя высокоуровневый предмет. Почетное право привязать золотую богиню к наиболее крикливому менестрелю так же принадлежало Организатору. Под пение, фанфары, летающие чепчики и всё такое прочее.
Зато, как оказалось, местную оскарицу вполне можно спереть ДО вручения награды. Украсть, стырить, слямзить, увести. У Бенджоу Магамами. Архимага, ректора, мэра, грозного и высокоуровневого мужика, носителя доблестей и медалей, осеменителя студенток и прочая, прочая.
— Кому она нужна?! — выдал крик души Мальчик, то есть ушибленный Йорик, до этого тихо и культурно пивший с Кинтаро и Самарой, — Она же без привязки ауры не дает! Распилить нельзя! Показать нельзя! Зочееееем?!
— За надом, — сухо ответил ему я, читавший в своё время много копрослучаев из жизни российской эстрады по причине нелюбви к перечитыванию состава баллончиков с освежителями воздуха, — Из вредности или зависти.
— Или… ик! … из жевания мн-е… ик!.. навре-дить, — пробулькал блондинистый магический эльф, пытаясь собрать глаза в кучу или хотя бы оторвать взгляд от декольте Матильды.
— Тоже верно, — покивал я в согласии, — Где архимаг, а где певуны.
Ситуация, в которую вляпался грозный ректор Кораца, начала вызывать у меня неподдельное сочувствие. Да, я боялся этого мужика без всяких шуток, несмотря на то что он, в отличие от целой кучи дурных богинь этого волшебного мира, мне ничего плохого-то, в принципе, и не сделал. Но мог! Это я очень точно ощущал ягодичными узлами. Но сейчас, из-за парочки каких-то шутников, решивших насрать в суп целому сборищу разных менестрелей, мог пострадать очень неплохой человек… ну, в смысле эльф! Ай, не буду расистом, ректор мог пострадать! Ректор! Самый настоящий ученый, подвижник и обучатель волшебников мог пострадать из-за каких-то там… не пойми-кого.
— Кажется, Мач не любит вашу братию, — глубокомысленно проговорила пьяная Тами прямо… в губы слегка менее пьяной Мимике. Та грустно закивала ушастой головой и пустила слезу.
Так, стоп, я что — вслух это сейчас всё сказал!?
— Вот ты меня понимаешь! — полез ко мне обниматься жуткий эльф, аж перестав икать, — Вот… ты меня прямо взял… и понял! Я не могу терять репутацию из-за этих! Ну вот этих! Этих самых… как их?
— Мы поняли, — глубокомысленно подняла указательный палец вверх много что уже понявшая Саяка.
— Только вот дефективы из нас некудышные…, - выдал я, запутавшись языком, а затем, слегка подумав, решил ничего не исправлять.
— Это… не имеет значения! — неожиданно встрепенулся Магамами, переходя из позиции «почти лежащий архимаг» в позицию «поза покачивающегося лотоса», — Вы ищите пр… приб… преступников! Или статуэтку ищите… Главное двигаться! Движение — это жизнь! Активнее надо быть, това-рищи!
— В каком смысле? — прокурорски прищурился я, чувствуя подвох.
Эльф, покачиваясь, молча посмотрел на меня умными, но пьяными глазами. Сбоку, тихо вздохнув, пал на пол мальчик-который-Йорик. Кинтаро уже дремал, привалившись к боку слегка пьяненькой Самары, слушающей негромкое бубнение уткнувшейся ей в грудную клетку гномки. Эльфийка-секретарша восхищенно слушала Мимику, еле-еле слышно напевающую той что-то о любви. И тут, как всегда, случилось это.
— Господин ректор хочет воспользоваться твоей репутацией, Маччи, — мрачно и торжественно выдала хтонически пьяная Саяка, до этого момента успешно и торжественно враставшая плечом в стенку. Зрачки одетой в черную кожу мудрицы была заведены под череп, от чего казалось, будто она изрекает пророчество, — Если мы будем делать всё как обычно у нас происходит, то на Поллюзе будет происходить то, что обычно случается там, где мы. Что-нибудь громкое. Достаточно громкое, чтобы послужить причиной… обеления имени…ик! …господина р-ректора.
— То есть, — помотал нетрезвой головой я, — Мы устраиваем…
— Да-да, — поспешно перебил меня Бенджоу, — Вы… ик! …делаете свое мачекраймовое зло, всё нарушаете, всё портите, всё извращаете… да хоть члены тут всем поотращивайте, мне всё равно! Просто… ищите преступников. А все остальное произойдет само собой. И мы все… отсюда уедем… самими сабими. А кто останется, я… ик! …не виноватый.
— Тогда требуем оплату! — тут же оторвалась Тами от чужих грудей, — Не как у деф-фективов, а большую, как у Героев!
— Будет, — не выдержав, эльф уронил голову себе на грудь, — Всё будет. Не поскуп-люсь! Только вы это… того! Не подведите!
— Чтобы не подвести, нужен аванс, — резонно прогудела потусторонним голосом Саяка, так и не доставшая зрачки из-под черепа.
Начался самый странный торг, который только можно было бы вообразить. Не прекращая выпивать, мы пытались договориться, сбивались с мысли, начинали всё заново, просили совета у присутствующих в сознании. Эльфийская блондинка попыталась соблазнить начальство, но заснула в процессе подползания. Саяка окончательно ушла в астрал, оставив лишь бренную оболочку со свисающей изо рта ниткой слюны. Тами заснула, обняв Мимику как плюшевую игрушку, а Самара, хряпнув бутылочку винца, поднялась на нетвердые копыта, затем на них куда-то ухромав. А мы с Магамами еще держались, умудряясь даже изредка изрекать какие-то слова.
И, что интересно, пришли к консенсусу.
Продрав глаза в одной из гостевых спален резиденции Организатора, я поморщился от недостатка кислорода в царящем внутри помещения перегаре, от чего, страдая головою и прочими похмельными частями тела, сбежал на кухню. Ну как сбежал… сполз, мучительно дыша через раз. На просторной кухне был прохладный покрытый плиткой пол, на котором было очень хорошо лежать. Этим, правда, занимался не я, продолжающий упорно и бессмысленно отстаивать собственную вертикальную позицию, а совсем даже Самара, мирно спящая на свободном пятачке. Запустив на полшишечки одну из своих извилин, я понял, что дом не рассчитан на кентавров, поэтому-то бедной девушке и пришлось прилечь тут. Впрочем, ей явно было лучше, чем мне.