Из специального турнирного артефакта зазвучала сложная танцевальная композиция, под которую девушка начала петь и ритмично плясать. К собственному сожалению, я никак не мог оценить то, что она делает, будучи испорчен видеороликами еще в своем мире. Ну там всё мигает, куча инструментов давит на мозг, а полуголые девки вопят и пляшут. Еще и зал шумит. А тут что? Каменный круг, композиция то ли из трёх, то ли из четырёх инструментов, громких ударных нет, что-то вроде дружбы скрипки, флейты и гитары. Да, красиво, Датсуне определенно давала жару, причем ведя себя скромнее чем обычно, песня была зажигательная, взывающая, но плавно-стремительная. Однако, когда она закончилась, всё жюри встало аплодировать! Магамами поднялся! Гримбльдук-чтоб-его-Тендертэтч тоже! Пришлось и мне встать. Прости, Датсуне, я не вкурил.
Впрочем, судя по реакции, у нас есть победитель.
— Пришло время Мимики Фуому! — провозгласил отхлопавший себе ладоши Магамами, — Приготовьтесь, пожалуйста!
Говорят, нет второго шанса произвести первое впечатление. Правильно, в общем-то, говорят. Вот, к примеру, я, повертев головой, замечаю на трибунах одно лишнее лицо. Какой-то лысый парень лет тридцати, затянутый в облегающий желтый комбинезон, к которому присобачен белый плащ, сидит и жрёт что-то из бумажного пакета, с лицом, как будто ему на всё пофигу. Что за кадр? Да еще в красных сапогах и, если не ошибаюсь, в красных же перчатках, сейчас сложенных у парня на коленке. Вот он сразу на меня произвел впечатление полного пофигиста, потому как даже слегка деревянному на эмоции и прочую эмпатию электрику ясно, что мужик на трибуне сидит, ни малейшего значения не придавая тому, что сейчас будет последняя песня мирового Турнира. Ему просто хочется пожрать и на что-нибудь позырить. Вот откуда он нарисовался?
Да и Мимика не лучше, чем этот хрустящий на весь Турнир мужик!
Я никак не мог отрешиться от мысли, что эта психованная, назойливая, чудовищно везучая, тощая и, что немаловажно, тридцатичетырехлетняя кошкобаба здесь, на Сладкозвучном Турнире, лицо еще более чуждое чем я, архимаг Кораца или даже сидящий с покерфейсом лысый, чьего дизайнера одежды я б убил веслом во благо человечества. Ну вот никак. Я помню тот террор, который она устраивала невинным людям. Помню, как она его устраивала мне! Помню, как первый раз отомстил ей, выскочив из кустов и воткнув два пальца в тыловое непоющее отверстие!
Поверить в то, что это противное и гадкое создание сейчас на полном серьезе будет петь свою песню с заявкой на мировое господство, я просто не мог. Мимика? Она умела говорить тихим и довольно приятным шепотом, но всё, что громче? Она противно пела, противно стонала в постели, противно кричала! Я еще не привык к реальности, где она поёт красиво! Кондуктор, не спеши!!
Момент, когда этот гадкий котёнок, севший с гитарой прямо на середину каменного круга, запел, я пропустил.
Но только его, этот самый первый момент.
Гитара в её тонких ручках почти мешала пению, хотя на самом деле было не так. Неловкие и какие-то смазанные аккорды, что Мимика извлекала из своего верного инструмента, просто отставали от песни. Были недостойны её. Качество аккомпанемента, в котором я, зажравшийся и одновременно тугоухий, никогда ранее не мог упрекнуть нашу хвостато-ушастую певицу, безбожно проигрывало тому, что она делала с помощью рта, горла и своей чахлой грудной клетки.
Мимика пела. Сидела жопой на теплом камне, брынькала свою гитару и пела. Она не танцевала, не изгибалась, не улыбалась, а просто… пела. Печальную тягучую мелодию, обволакивающую нас как реклама российской поисковой системы пенсионера, не умеющего ставить антиспам. А может быть, даже еще хлеще. Во всяком случае, я забыл, как дышать, думать и ругаться матом, просто смотрел прямо перед собой невидящим взглядом в никуда. В никуде был туман, в нём определенно ходили добрые и чистые единороги, чья дружелюбность наполняла окружающее пространство. А еще там была сказка. И надежда. И что-то еще, такое… домашнее, доброе, родное, желанное, почти непознанное и неуловимое ранее, но теперь необходимое как воздух.
Наверное, это были чебуреки. Возможно даже из тех же самых единорогов.
Когда песня кончилась, мы тоже не поняли. Даже сама Мимика, по-прежнему сидящая на заднице и брынькающая гитару, этого не осознала. Просто вдруг за её спиной раздался хлопок, с которым появилась молодая фигуристая тетка, крайне слабо одетая и излучающая вокруг не режущее глаз сияние. Тетка нагнулась, чмокнула сидящую в прострации Мимику между её кошачьих ушей, а затем, бросив на меня опасливый взгляд исподлобья, с таким же хлопком исчезла.
Но нас даже после этого не отпустило. Стартовым звуком, послужившим началу общей суеты, криков, воплей, подброшенных в воздух лифчиков и чепчиков стал противнейший хруст, с которым лысый мужик в отвратно желтом костюме что-то сожрал из своего пакета. Вот тут-то всё и началось!
Почти все зарыдали навзрыд. Удержались только я, Саяка, лысый мужик, которому было пофигу, и куакарабилли. Датсуне Гику с плачем дошла до каменного круга, где, кинувшись грудью на пытающуюся встать Мимику, свалила ту на спину, улегшись сверху, а затем принялась страстно ту обнимать, попутно оплакивая соплями и слезами грудную пластину, бывшую у кошкодевочки вместо вторичных половых признаков. Фуому вяло шевелилась и напоминала камбалу после интимной встречи с китом.
На некоторое время я отвлекся, пытаясь аккуратно отцепить от себя рыдающего взахлеб Джаго, а затем снова отвлекся, когда у моей ноги прозвучал толстый приятный и пьяный баритон.
— Я ни о чем теперь не жалею! — гордо сказал опершийся плечом на мою левую ногу карлик, тут же поднимая бутыль чуть ли не с себя размерами. Сделав несколько внушительных глотков, он оторвался от неё, мощно и с хеканьем выдохнул, а затем задрал голову вверх, встречаясь со мной взглядом. Посмотрев, кивнул своим мыслям, а потом вновь твердо и толсто повторил, — Ни о чем! Она смогла! Она талант! Она настоящая звезда!
— А ты мне все равно больше понравился, — честно сказал я, вовсе не пребывающий в восторге от путешествия к единорогам и чебурекам, — Можно автограф?
— Конечно! — тут же заулыбался миниатюрный половинчик, — А свой дашь?!
— Дам!
Уходил он довольный и счастливый, унося с собой первый в мире автограф Героя по имени Мач Крайм. Да еще и выполненный на нашем запасном пиратском флаге, который я на всякий случай таскал с собой. Ну как можно скупиться, когда мне автограф вручили написанный на серебряной статуе самого Вадуна Шакололы, выполненной в полный рост?! Мелкий певец отменно приготовился к своей победе в Турнире!
Вслед за этими делами я как-то пропустил всю церемонию награждения, где оплаканная и зацелованная Мимика с стеклянными от переизбытка фиг знает чего глазами механически принимала Главный Приз от Бенджоу Магамами. Рядом с ней уже прыгала счастливая как не знай кто Матильда, щупала золотую пятую точку у Приза Тами, пищал Виталик и кошкодевочки, молча и сильно улыбалась Самара, не сильно, в общем-то, отличающаяся по адекватности глаз от самой финалистки. Один лишь Кинтаро отличился — стоял напряженный и взбудораженный, сверля взглядом… что? Ах да, то место, где сидел противный жрущий желтый мужик. Он было пусто.
— Я, Бенджоу Магамами, Организатор, объявляю Сладкозвучный Турнир законченным! — громко и с наслаждением рявкнул наш ректор, — И прощаюсь с вами со всеми! Меня ждут дела!!
Архимаг, его секретарша и Йорик, успевший крикнуть нам несколько приятных слов, радостно ломанулись к выходу из амфитеатра… но выйти не смогли. Там была пробка. Большая фиолетовая пробка из куакарабилли, что впервые вели себя не так, как обычно. Они пихались, ругались, толкались и стремились как можно быстрее куда-то. Бывшему Организатору пришлось подождать, пока все местные не просочатся и не исчезнут с наших глаз. Следом он сам повторил тот же фокус, но уже в компании торопливо попрощавшихся со мной хобгоблина и гоблина. У последних назревало одно ну очень серьезное дело, напрямую связанное с их будущим. И с подаренным мной кораблем.
Испытывая невыносимое желание срочно последовать примеру Магамами и покинуть этот тропический рай, я приблизился к своей празднующей группе и… с удивлением обнаружил, что все замолкают, расходясь по сторонам. В другом конце своеобразного коридора стояла в обнимку с полуголой золотой бабой Мимика. Съежившаяся, с разъехавшимися под разными углами ушами, с глазами на мокром месте. Не успел я и вякнуть, как она, дробно проскакав половину дистанции, прыгнула мне на шею, одновременно убирая Приз в инвентарь. Херак — и я стою с подвывающей победительницей этого проклятого Турнира, которая пытается своими хилыми ручками меня задушить! Ну… или просто крепко обнимает.
— Ты чего? — вслух недопонял я происходящее, убирая свой приз в виде серебряного пузатого карлика, — Ну чего ты?
— Ыыыыы…, - информативно поведали мне, продолжая удушение.
Тут еще и на плечо рука опустилась. Это была Саяка, зачем-то сделавшая серьезное лицо.
— Мач помог мне стать великой волшебницей золотого класса! — выдала наша мудрица.
— А меня сделал богатой и знаменитой! — одну из ног обняла улыбающаяся рыжая гномка.
— А я получила друзей! — висящую на груди кошкодевочку мягко пихнула внушительная грудь Матильды, тоже полезшей обниматься.
— #$#!@, - что-то пискнул филийский вжух, молнией залетая мне на голову.
— Ыыыы…, - вновь повторила бардесса, находящаяся в полном нестоянии.
— Мач Крайм — мечты сбываются! — решительно гаркнула Саяка, вызывая у меня дрожь в ногах и томление в животе.
На язык, конечно, очень просилось похвастаться серебряной фигуркой с автографом самого Вадуна Шакололы, но что-то мне подсказывало, что делать это будет неправильно. Поэтому стоял молча, как мудрый старый дуб, улыбался прилично, да гладил облепивших меня девчонок по головам. Ну что тут поделаешь, прямо детский сад, штаны на лямках. И ревут-то теперь все, даже у Самары глаза на мокром месте. Про Датсуне и говорить не стоит, вон как её Кинтаро поддерживает. И смотри, за что он её поддерживает! Еще и жмакает, паразит. А она-то и не против!